Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Менее чем через полчаса Борис во главе своего маленького отряда, вооружённого топорами и ломами, стоял перед Берковичем. Тот поблагодарил Алёшкина за оперативность, а узнав, что вскоре прибудет ещё Крамаренко с полусотней людей, и за инициативу. Он сказал, что пожарным удалось немного сбить пламя, взломав замки дверей средних пакгаузов, чему, между прочим, противился Черняховский. Пожарные пробрались внутрь и сейчас вели борьбу с огнём из внутренних дверей, сообщавшихся с горящими отделами склада.

— Необходимо как можно скорее всё, что находится в средних пакгаузах, вынести на причал и сложить в определённом порядке. Оксёнова дома не оказалось, его разыскивают, а два кладовщика — его помощники уже здесь. Они будут указывать, что и в каком порядке выносить. Руководить действиями рабочих будете вы, а когда приедет Крамаренко, то и он. К счастью, вчера один из кладовщиков, руководивший погрузкой краболовов, в порядке подготовки весь груз, предназначенный для этого судна (он кивнул головой на пароход, отошедший от причала), отобрал и сосредоточил в одном из средних пакгаузов у самых дверей. Груз не пострадал, его надо спасти в первую очередь. Через полчаса приедут матросы с этого краболова, они тоже вам помогут. Я прикажу, чтобы все рабочие подчинялись вам: требуется единоначалие! Ну, идите, начинайте, утром, в 8. 00 я жду от вас доклад.

Борис объяснил задачу рабочим, вместе с кладовщиком они выбрали наиболее удобное для складирования место на стенке причала, и через несколько минут его 25 человек изо всех сил, бегом начали выносить сети, продукты, буйки и прочие товары, предназначенные для краболова. Не отставал от своих подчинённых и сам Алёшкин. Скоро он весь был перепачкан в копоти, муке и ещё невесть в чём. Однако работая, как простой рабочий, он ни на минуту не забывал о своей руководящей роли, вовремя подсказывая новые места для склада и показывая то, что следует выносить в первую очередь.

Когда через час прибыл Крамаренко со своими людьми и человек 20 матросов с краболова, то и ему, и Алёшкину самим работать не пришлось: всё их внимание поглощало руководство деятельностью сотни людей, а это становилось всё трудней. По мере углубления в пакгаузы, возрастала опасность для работавших там: помещения наполнялись удушливым едким дымом, сквозь который почти ничего не было видно. Свет фонарей «летучая мышь» не пробивал эту сизую, тяжёлую мглу. Само собой разумеется, что электрическое освещение вышло из строя с началом пожара. Опасались, что кто-нибудь из рабочих, потеряв сознание, упадёт и задохнётся, и руководителям всё чаще и чаще приходилось подхватывать выходящих из пакгаузов шатавшихся и кашлявших людей, вести их к морю, обливать водой и давать им передышку. Одновременно нужно было тщательно следить и за тем, все ли вошедшие на склад вышли.

Пожар достиг своего апогея. С грохотом свалилась внутрь крыша одного из боковых пакгаузов, в другом начали с ужасающим хлопаньем рваться бочки с кунжутным маслом, используемым при изготовлении консервов. При этом они взлетали на несколько десятков метров вверх, пробивали раскалённую крышу, с треском лопались в воздухе и обдавали всё вокруг брызгами кипящего масла. Уже несколько пожарных получили серьёзные ожоги, и две автомашины скорой помощи (совсем недавно появившиеся во Владивостоке) увезли их в больницу. Пострадали и некоторые из рабочих, но ни тушение огня, ни вынос уцелевших товаров не прекращались.

Скоро на причалах появились хаотично сложенные разнообразные грузы. Как ни старался кладовщик, ему удалось сделать только одно: отделить узким проходом от всего остального то, что предназначалось для последнего краболова, всё прочее складывалось кое-как, и это можно было понять.

Погасить горевшие пакгаузы пока не удавалось, более того, стенки ещё не загоревшихся, хотя и поливались мощными струями воды беспрерывно, всё-таки настолько раскалились, что некоторые тюки товаров, лежавшие вблизи от них, начали тлеть. Грузчики торопились вынести как можно больше и бросали вытащенное где и как попало, уже не заботясь ни о каком порядке. Последние спасённые товары в основном были уже попорчены, если не огнём, то морской водой, которой производилось тушение.

Благодаря самоотверженной работе, часам к семи утра удалось почти полностью очистить от товаров оба центральных пакгауза. К тому времени бушевавший огонь частично уничтожил всё наиболее легко воспламеняющееся и местами, поддавшись усилиям пожарных, начал ослабевать. Люди, работавшие всю ночь с предельным напряжением, к тому же постоянно отравлявшиеся угарным газом и дымом, были совершенно измождены. Приехавший на пожарище Беркович, выслушав доклад Алёшкина, приказал всем участвовавшим в спасении грузов немедленно отдыхать. Для продолжения выноса остатков полуобгоревшего имущества наняли артель портовых грузчиков-китайцев.

К стенке причала подошёл краболов, и другая группа грузчиков, явившаяся на работу, приступила к его погрузке, по существу, в запланированное время. Так как предназначенные для него грузы теперь лежали у самой стенки причала, расстояние по переноске их значительно сократилось, и погрузка парохода проводилась быстрее, чем обычно. Заменять грузы, предназначенные для краболова, почти не пришлось: они были извлечены первыми и практически не пострадали. Вследствие этого погрузка последнего краболова была закончена в срок, и он в надлежащее время отправился на промысел.

Впервые за всю историю краболовного промысла на Дальнем Востоке в этом 1929 году краболовы Советского Союза захватили лучшие крабовые поля в районе Камчатки, оставив японских рыбопромышленников с носом. Не помогла последним и диверсия — поджог склада.

В том, что это был акт диверсии, собственно, не сомневался уже никто. Во-первых, исчез завскладом Оксёнов. Как говорили кладовщики, он ещё с утра прошлого дня ушёл со склада, ссылаясь на плохое самочувствие, и не знал, что в его отсутствие грузы, предназначенные для последнего краболова, по распоряжению одного из кладовщиков, были перенесены к дверям среднего пакгауза, хотя до этого лежали в крайних. Как показали опрошенные работниками ГПУ свидетели, Оксёнов зачем-то появлялся у складов в день пожара после окончания работы, около девяти часов вечера. Пожар заметили в 10 часов 30 минут. Как было установлено расследованием, он начался одновременно в пяти-шести местах, причём именно там, где ранее находились грузы краболова.

И, наконец, в одном из этих мест удалось найти покорёженные огнём бидоны из-под керосина, попавшие на склад неизвестно каким образом. Оба кладовщика категорически отрицали хранение горючего, в том числе и керосина, на складе и объяснить появление этих бидонов не смогли.

Да и сам Оксёнов, задержанный при попытке перейти границу около станции Гродеково, признался, что поджог совершили три человека, присланные ему японским резидентом, который за участие в этом деле заплатил ему 20 тысяч рублей. Часть этих денег у Оксёнова при аресте обнаружили и изъяли. Своих сообщников, а также фамилию резидента на первом допросе он не назвал, а на следующий не явился: по недосмотру надзирателей он покончил жизнь самоубийством в тюрьме.

Вслед за Оксёновым арестовали заведующего коммерческим отделом Черняховского и одного из кладовщиков. Правда, за отсутствием каких-либо основательных улик о причастности их к преступлению они из-под ареста были освобождены, но, конечно, из треста уволены.

Всё это произошло потом, спустя две-три недели после пожара. Пока же, после кратковременного трёхчасового отдыха Алёшкин был снова вызван к председателю правления Берковичу, и получил приказ произвести разборку оставшегося на пожарище имущества и помочь временному заведующему складом. Последний, с помощью большого числа рабочих начал приводить в порядок уцелевшие пакгаузы, устанавливать стеллажи и раскладывать на них неповреждённые пожаром товары. Всё же пострадавшее от огня, пришедшее в относительную негодность и требовавшее или переработки, или значительного ремонта, Беркович приказал Алёшкину вывезти на свой склад. Впоследствии всё это было рассортировано и распродано мелким торговцам, чтобы в какой-то степени покрыть огромные убытки, понесённые трестом.

Для выполнения этой работы Борис получил в своё распоряжение десять подвод, одну автомашину и человек сорок рабочих. Одновременно ему был вручён соответствующий мандат, дававший право вывозить с места пожарища всё, что он найдёт нужным. Место, где находились склады, было оцеплено воинскими частями.

Борис прибыл на пожарище часов в 12 дня. К этому времени от двух крайних пакгаузов осталась груда обгоревших покорёженных листов железа, над которой курился вонючий дымок. Как уже говорилось, вся площадь пожарища и груды спасённых товаров были оцеплены красноармейцами, около пакгаузов дежурили две пожарные машины с командой. На причале шла интенсивная погрузка последнего краболова, из уцелевших пакгаузов доносился стук топоров.

Предъявив своё удостоверение начальнику охраны, Алёшкин прошёл в один из пакгаузов, где застал кладовщика, теперь уже — временно исполняющего обязанности заведующего складом. Рассказав ему о полученном поручении и дождавшись назначенных ему в помощь людей, Борис приступил к работе. Вооружившись пожарными баграми, ломами и лопатами, рабочие начали растаскивать огромные, ещё горячие листы гофрированного железа и разгребать местами тлевшие, а местами плавающие в воде, оставшиеся вещи. Мы уже говорили, что на этих складах хранилось всё, что могло понадобиться для жизни и работы на промыслах и заводах побережья, и поэтому раскопки имели смысл.

Обутым в резиновые сапоги рабочим приходилось ходить по огромным лужам, образовавшимся из растопленного сахара и конфет, но иногда под грудой обгорелых головёшек попадался целый десяток ящиков карамели, упакованных в жестяные банки, и если не считать специфического запаха гари, то почти не пострадавших от огня. То же самое случалось с различными консервами, сырами, копчёностями и другими продуктами. Под грудой развалин и головёшек, например, в одном из углов склада удалось обнаружить целый штабель мешков с мукой и крупой, из которых испорченными оказались только наружные ряды, а всё, что лежало в середине, было пригодно к употреблению. Так же произошло и с различного рода спецодеждой, мануфактурой и прочими предметами. Однако в некоторых местах жар пламени был так силён, что, например, прутья металла, гвозди, шурупы сплавились в один слиток, который можно было использовать как металлолом, зато в других местах эти же предметы оказались только залиты водой и запачканы сажей.

Всё мало-мальски годное, извлечённое из-под остатков сгоревших складов, люди Алёшкина грузили на подводы и в сопровождении одного-двух человек направляли на лесной склад. Там под руководством Комозы привезённое рассортировывалось по видам товаров и степени повреждения и раскладывалось в возможном порядке на наскоро сооружённые стеллажи в большом сарае.

Работы по расчистке пожарища заняли более недели. В эти дни Борис буквально не показывался дома: дневал и ночевал на месте работ, стараясь вытащить и спасти от дальнейшей порчи возможно больше товаров. Конечно, вообще-то, удалось подобрать так мало, что это не покрывало и десятой доли убытков. Самым большим счастьем оказалось то, что из двух средних складов спасли почти всё, что предназначалось для краболова.