Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Однажды, после переклички, которая теперь длилась около часа, так как в казарме собралось более пятисот человек, начальник команды, политрук Розанов объявил:

— Выходите, стройтесь по четыре на плацу. Сейчас пойдём садиться на поезд и отправимся в наш полк.

Где находится этот 5-й Амурский полк, никто из призывников не знал. Сколько времени придётся ехать, тоже было неизвестно. Но все были рады уже и тому, что наконец-то покинут это ненавистное здание карантина.

После того, как колонна по четыре усилиями трёх командиров отделений и нескольких красноармейцев была, наконец, построена, Розанов встал во главе её, и она тронулась в путь. Несмотря на все старания шедших по сторонам красноармейцев, новобранцы беспрестанно сбивались с шага, путали ряды, и их толпу колонной можно было назвать только условно. Вид они имели довольно плачевный: обутые кто во что горазд, в помятой грязной одежде, давно не стриженные, а кое-кому нужна была и бритва, они очень мало походили на славных красноармейцев, не раз виденных ими в кинофильмах, на парадах или просто на марше. Это было понятно и так, а ещё более — по жалостливым взглядам встреченных прохожих, которые сразу же отворачивались и старались пройти побыстрее.

Но вот, наконец, и поезд. Он состоял из вагонов четвёртого класса и, хотя в каждый вагон погрузили предельное число людей, всё же они, по сравнению с карантинной казармой, показались им дворцами. Сразу же после погрузки эшелон тронулся в путь. Алёшкин и его друзья успели залезть первыми и занять верхние полки. Эшелон состоял из 15 вагонов, и в него были погружены ещё две таких же колонны, пришедшие из других казарм. Поезд проследовал станцию Хабаровск и направился далее на запад. Все терялись в догадках, куда же их везут, но и начальник эшелона, и красноармейцы, сопровождавшие новобранцев и на каждой станции оцеплявшие эшелон, хранили по этому поводу упорное молчание.

Проехали Биробиджан — маленькую станцию, около которой, как говорили, начинала образовываться какая-то еврейская не то республика, не то область. Поздно ночью проехали станцию Завитая. Наши друзья после этого решили, что их везут на станцию Манчжурия, откуда, по слухам, по китайским войскам ожидался решительный удар. Но утром следующего дня эшелон подошёл к городу Благовещенску, расположенному на слиянии рек Зея и Амур, причём последняя являлась естественной границей с Китаем. Эшелон поставили на один из запасных путей в стороне от здания вокзала, где его прибытия ждала группа командиров и красноармейцев.

Когда прибывшие выгрузились из вагонов, их построили — каждую колонну отдельно, как они жили в карантине. Оказалось, что колонны предназначены для определённых полков, расквартированных в Благовещенске. Та, в которой находился Борис со своими товарищами, предназначалась на пополнение 5-го Амурского стрелкового полка, средняя — на пополнение 6-го Хабаровского стрелкового полка, а самая маленькая — для 2-го артполка. Все эти полки входили в состав 2-й Приамурской ОКЗ и ОТЗ дивизии. В неё входил и ещё один — 4-й Волочаевский полк, находившийся в г. Хабаровске.

После построения новобранцев и доклада начальников команд о благополучном прибытии стоявшие на перроне командиры посовещались, разделились и направились к колоннам. У каждого из них находился список новобранцев, они выкликали обозначенных в списках, строили их по четыре человека в ряд, а по окончании уводили куда-то в город.

Через некоторое время командир, читавший список, в который попали Борис Алёшкин и его друзья, построив отобранную группу, повёл их через весь город к видневшимся вдалеке казармам. Большая часть пути проходила по главной улице города, и командир, ведший колонну, в которой было немногим более ста человек, видимо, очень смущался как довольно-таки неопрятным и разношёрстным видом своих подчиненных, так и их неумением ходить в строю. Вероятно, именно поэтому он старался идти как можно быстрее, а шедшие во главе и в хвосте колонны командиры отделений всячески побуждали новобранцев не отставать. Однако новобранцы были обременены чемоданами и другими вещами, да к тому же быстро шагать строем не умели. Когда они пришли на плац, чрезвычайно похожий на тот, который они ежедневно видели на Второй Речке, то почти все были мокрыми от пота и покрытыми слоем пыли. Командир, приведя и остановив колонну около казармы, сказал:

— Товарищи, вы прибыли в расположение 5-го Амурского стрелкового полка. Вот в этой казарме на втором этаже вы будете жить и нести службу. Все вы, как имеющие среднее и высшее образование, зачислены в роту одногодичников, то есть будете служить в Красной армии один год, после чего сдадите экзамены на звание командира взвода и будете или уволены в запас, или зачислены в кадры командного состава Красной армии. Рота одногодичников, которую вы сменяете, успешно закончила обучение, досрочно сдала экзамены и сейчас в качестве командиров взводов и даже помощников командиров рот вместе с основным кадровым составом полка доблестно сражается и громит белокитайцев во всех пунктах, где им приходится сталкиваться, среди них есть люди, которые проявили себя как герои. Я надеюсь, что вы будете на них похожи и не посрамите традиций нашего славного 5-го Амурского полка. Я командир первого взвода вашей роты Новиков, с остальными командирами взводов, командиром роты товарищем Константиновым и политруком Серебряковым вы познакомитесь позднее. Сейчас вами займётся старшина роты и младшие командиры. Пока до свидания, — после этих слов командир приложил руку к фуражке, повернулся и ушёл.

К выстроенной группе новобранцев подошёл худенький, среднего роста, с рыжеватыми волосами, веснушчатый младший командир, у которого в петлицах была целая «пила» из четырёх треугольников. Он сказал неожиданно резким и как будто сердитым голосом, с сильным украинским акцентом:

— Я старшина первой роты Белобородько. У меня щоб был усегда полный порядок, понятно? Стоишь у строю — не шевелись, руками не болтай, смотри на командира и слухай его команду. Вот вы, длинный, чернявый, — обратился он к Штофферу, — я усем говору, а у том числе и вам! Не вертитесь, не качайтесь, як верба на ветру… — и, заметив попытки Штоффера что-то сказать, ещё более сердито и резко добавил, — А у строю разговаривать не положено! Стой, мовчи и слухай, понятно?! Зараз я зачитаю списки по взводам, а затим помощники командиров взводов разберут свои взводы и займутся с вами дальше, от так!

И он начал своим резким голосом выкликивать список первого взвода, куда по счастливой случайности попали почти все наши друзья. Названные должны были отходить в сторону, где стоял их помкомвзвода — младший командир с тремя треугольниками в петлицах, и снова становиться в колонну по четыре. Таким же образом были отобраны и два других взвода.

Рядом с помкомвзвода Никитиным — спокойным, высоким, ладно скроенным и, очевидно, физически сильным, с внимательными голубыми глазами, доброй улыбкой и чуть вьющимися, коротко остриженными каштановыми волосами стояло четыре младших командира, каждый с двумя треугольниками в петлицах. Никитин представил их новобранцам:

— Вот это ваши самые главные непосредственные начальники — командиры отделений. Они первые будут вас обучать нелёгкой службе красноармейца и не только словами, но и своим личным примером и показом. Они не имеют такого образования, как вы, но все они с отличием окончили полковую школу и обязанности красноармейца знают хорошо. Вам многому у них придётся научиться, — сказал Никитин приятным грудным голосом.

Затем каждый командир зачитал список своего отделения. Вместе с Борисом попали Беляков и Шадрин, остальные из их товарищей распределились в другие отделения.

Командиром первого отделения оказался светловолосый, сероглазый крепыш Евстафьев. По-видимому, он был ярым и старательным службистом. Одной из его привычек, как это сразу же заметил Борис, было стремление постоянно поправлять свою гимнастёрку и уничтожать на ней малейшие складки, возникавшие при движении около туго затянутого ремня. Для этого Евстафьев то и дело засовывал большие пальцы под ремень, и, проводя ими спереди назад, убирал складки.

Отозвав своё отделение в сторону и построив его в шеренгу, Евстафьев сказал:

— Сейчас пойдём набивать матрасы и подушки, затем зашьём их и сложим в коридоре. После этого пойдём в баню, получим обмундирование, помоемся и пострижёмся, — и совсем другим голосом добавил, — не расходиться! Стоять вольно!

Взяв с собой Шадрина, стоявшего на левом фланге шеренги, Евстафьев зашёл с ним в казарму. Они вернулись минут через десять, нагруженные сшитыми из рядна мешками под матрацы и подушки, кроме того, Евстафьев нёс большой клубок толстых суровых ниток, из которого торчало несколько иголок. Подойдя к строю отделения, в котором кроме Шадрина было ещё восемь человек, Евстафьев раздал каждому по большому мешку для матраца и по маленькому — для подушки.

— Сейчас пойдём вон к той скирде соломы и набьём матрасы и подушки… Стойте, стойте! — закричал он, заметив, что кое-кто из его отделения уже направился было к скирде. — Теперь, товарищи бойцы, ходить вы будете только по команде, когда вам разрешат. Становись! — громко крикнул он, и вытянул руку.

Как-то интуитивно все поняли, что встать надо в одну шеренгу по направлению вытянутой руки командира. Когда шеренга построилась, Евстафьев оглядел её, затем переставил кое-кого так, чтобы все стояли строго по росту. Правофланговым оказался самый высокий — Беляков. Шадрин, как самый низкий, встал на левый фланг, а Алёшкин очутился где- то в середине.

Закончив установку по росту, Евстафьев сказал:

— Вот так всегда и будете становиться. Каждый внимательно запомните своё место, — затем он снова зачем-то закричал, — Равняйсь! Смирно! Направо-о!

Его подчинённые довольно нескладно и, во всяком случае, не одновременно повернулись направо, и шеренга превратилась в колонну по одному, как тут же объяснил Евстафьев.

— Шагом марш! — снова крикнул он, становясь впереди, и тише добавил, — За мной.

После этого отделение, наконец, отправилось к скирде, где уже копошились новобранцы других взводов и отделений, старательно набивая, как вскоре выяснилось, свежей соломой постельные принадлежности.

Около часа было затрачено на набивку, зашивание и переноску матрасов в коридор у входа казармы. Всё это время личные вещи новобранцев лежали кучками на плацу. После того как отделение управилось с этим делом, Евстафьев вновь построил его, приказав предварительно забрать свои вещи. Затем, опять по его же команде, новобранцы направились к приземистому кирпичному зданию, стоявшему немного в стороне от выстроенных ровными рядами двухэтажных казарм. Как оказалось, это была гарнизонная баня. К тому моменту, когда отделение Евстафьева подошло к бане, около неё стояло уже два отделения разных взводов. Разрешив своим бойцам стоять «вольно», Евстафьев подошёл к другим «отделенным», стоявшим в стороне небольшой группой, с ними же стоял и старшина роты. Поговорив с ними, Евстафьев вернулся к своим и сказал: