Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

— После команды «разойдись» можно сходить оправиться, покурить и через пять минут быть в ленинской комнате, будет беседовать политрук.

Наконец, раздалась долгожданная команда «разойдись». Кажется, не успели выкурить и по папиросе, не успели высказать даже самых поверхностных суждений о командире роты и его помощниках, как в «солдатский клуб» вбежал дневальный и торопливо крикнул:

— Старшина ругается, политрук в ленкомнате ждёт!

Все уже успели понять, что если старшина ругается, то могут быть неприятности. Кажется, сильнее его командира здесь нет. Наскоро погасив и бросив где попало свои окурки, протискиваясь через довольно узкие двери, все стремглав понеслись через жилую часть казармы и довольно шумно ворвались в ленинскую комнату. В ней за столом сидел уже политрук, а около него человек 20 бойцов. Политрук о чём-то беседовал с самым пожилым из бойцов роты, в прошлом, как потом узнал Борис, железнодорожником — тихим и спокойным человеком, Хоменко. При виде ворвавшейся ватаги, в которой был Борис и все наши знакомые, Савельев улыбнулся, однако своей беседы с Хоменко не прервал. Когда все прибежавшие расселись на скамейках, и вслед за ними вошёл старшина, сердито и неодобрительно поглядывая на шушукавшихся бойцов, политрук встал и, обращаясь к нему, спросил:

— Все?

— Так точно, усе, — отрапортовал, вытягиваясь, тот.

— Хорошо. Вы и младшие командиры можете быть свободны, закройте двери.

Командиры отделений, помкомвзводы и старшина вышли. Политрук сел и как будто устало сказал:

— Товарищи, я не буду сейчас с вами говорить о той чести, которой вы удостоились, попав на службу в Красную армию и в наш славный пятый Амурский полк. Обо всём этом, вам, вероятно, уже не раз говорили и ещё не один раз скажут. Я хочу немного предупредить вас о тех трудностях красноармейской службы, о тех особенностях вашего положения образованных людей, в которое вы попали. Хочу напомнить вам, что служба в Красной армии — это не только определённая честь, но и важный долг каждого гражданина нашей страны. Выполнить этот долг как можно лучше каждый из вас обязан. Надеюсь, вы понимаете, что в настоящий момент, когда Особая армия, как и большая часть нашего полка, участвует в кровавых боях с белокитайцами, защищая священные границы нашего государства, нас, командиров, оставили здесь в тылу для того, чтобы мы подготовили хорошее пополнение. Вы должны знать, что в прошедших боях уже погибло несколько человек из выпускников нашей роты. Чем скорее и прилежнее вы овладеете военной наукой, тем скорее сможете их заменить, для этого вам придётся многому научиться. Вы обратили внимание на вывешенный на доске распорядок дня? Нет? Я так и думал. Завтра же внимательно ознакомьтесь с ним, соблюдать его самым точным образом — ваша обязанность. Запомните также и следующее: мы, средние командиры (командир роты, я, командиры взводов) будем учить вас политическому и военному делу пехотинцев, основам специальных дисциплин вас будут учить командиры специальных подразделений. Всё это будет происходить здесь — в классных комнатах, на плацу и в поле. Но имейте в виду, что постоянными вашими учителями будут младшие командиры: командиры отделений, помощники командиров взводов и старшина роты.

— Среди вас много очень образованных людей, — продолжал он, — есть инженеры, учителя, разные административные работники. Одним словом, все вы имеете среднее и даже высшее образование, а ни один из ваших младших командиров не имеет даже и семилетнего. Это в большинстве своём простые деревенские парни, окончившие нашу же полковую школу, и своим прилежанием, старанием и способностями добившиеся отличных успехов в изучении военного дела и сложных порядков, введённых в нашей армии. Кое-кому из вас, возможно, режет слух нескладная, не совсем грамотная речь этих людей, но я советую запомнить, что мы будем строго наказывать тех, кто вместо улавливания нужного смысла этой речи станет насмехаться над её оборотами. Советую твёрдо запомнить: приказы этих командиров для вас являются совершенно обязательными, не подлежащими никакому обсуждению и требующими беспрекословного и немедленного исполнения!

После этого Савельев ещё довольно долго говорил о значении сознательной военной дисциплины, о необходимости повседневной политучёбы, отличного поведения и постоянно опрятного вида курсантов. Так, он объявил, что, согласно приказу командующего ОДВА командарма Блюхера, с этого года красноармейцы роты одногодичников, которые через год должны стать командирами, будут называться «курсанты», все командиры об этом уже знают.

В конце своей речи Савельев подчеркнул, что служба в Красной армии основывается на выполнении ряда уставов, которые после изучения необходимо строго выполнять. Речь политрука была выслушана с большим и неослабевающим вниманием. Напоследок он спросил, есть ли к нему какие-нибудь вопросы. Все уже были приучены, что, задавая вопрос, нужно поднять руку, как в школе. Но желающих спросить оказалось слишком много. Когда Савельев увидел лес поднятых рук, он невольно засмеялся:

— Нет, товарищи курсанты, так у нас дело не пойдёт! Чтобы ответить на столько вопросов, мне не хватит и всей ночи, а время уже близится к отбою… Я уверен, что старшина уже там себе места не находит! Условимся так: я отвечу, сколько успею, а когда прозвучит сигнал отбоя (он у нас подаётся гарнизонным горнистом), мы нашу беседу прекратим. Мы ещё с вами много раз будем встречаться. А потом, после нескольких дней службы большинство вопросов, которые сейчас кажутся вам важными, отпадут сами собой. Ну, начнём по порядку с тех, кто сидит ближе ко мне.

Савельев успел ответить на три или четыре вопроса, как вдруг за окном на плацу раздался длинный заунывный звук трубы горна — «тра-а-а, та-та», своим ритмом он немного напоминал такое выражение «спа-а-ть пора, спа-а-ть пора».

От политрука курсанты, однако, успели узнать, что винтовки им выдадут только тогда, когда они закончат первичную подготовку бойца и дадут присягу. Обычно это происходило месяца через два-два с половиной, но в теперь темпы учёбы ожидались более напряжёнными; присяга, а следовательно, и выдача оружия, предполагались, вероятно, через месяц-полтора. На вопрос, когда же их отправят для участия в боях с белокитайцами, он ответил очень кратко:

— Когда выучат!

Как только политрук услышал звук горна, он скомандовал «встать!» и предложил всем идти ложиться спать. Одновременно он объявил, что завтра в промежуток между ужином и отбоем будут проведены партийное и комсомольское организационные собрания, точное время будет указано в объявлении на доске.

Через десять минут Борис и все его товарищи уже лежали на своих жёстких соломенных матрацах. Так прошёл первый день красноармейской службы нашего героя. Уже засыпая, он мысленно переживал его. Этот день казался ему бесконечно длинным, тяжёлым, но в то же время очень интересным. До сих пор он и его друзья совсем не так представляли себе службу в армии, и этот первый день показал им много неизвестного, нового и, по-видимому, очень трудного. Много дней было впереди, часть из них оказались гораздо более трудными, но этот его первый армейский день запомнился Борису Алёшкину на всю жизнь, поэтому мы и уделили так много времени на его описание. Молодость и усталость, однако, взяли своё, и вскоре все курсанты роты, сопя, вздыхая и похрапывая на самые разные лады и голоса, спали крепким сном.