Булгаков и Лаппа

4

Тася послала Мише телеграмму, что хочет вернуться в Батуми. Но ответа не получила.

Она поняла, что осталась одна. Деньги кончались. В любой момент она могла лишиться жилья. Положение было отчаянное.

Шел к концу дождливый сентябрь 1921 года, не придавая сил и оптимизма.

Тася долго ходила по рынку, пытаясь по дешевке купить подгнивший картофель и немного подсолнечного масла. В дырявых туфлях мерзли ноги, пальтишко, совсем обветшавшее, не спасало от пронизывающего ветра. И уж точно не спасет от зимы. «Какой зимы? С кем, где?» — мучили вопросы, и такая жуть охватывала при мысли о будущем, что Тася зажмуривалась… Удавиться — один конец. Ведь брошена же! Брошена — какие еще сомнения? Без надежд и без помощи. И пусть. И к лучшему. Совсем меня измотал, измочалил. Вцепился, а спасательный круг из меня плохой — что камень на шее. Лучше уж одной пропадать. Пусть голодная, холодная, так хоть голову за него ломать не надо — во что одеть, чем прокормить, как лечить. Свободная ты баба, Таська! И радуйся, что избавилась. Избавилась? Избавилась от Миши? И тут тоска захлестнула ее с такой силой, что, казалось, скинула бы набрякшие в воде туфли и босиком бы к нему в Париж побежала. Проезжавшая мимо телега, громыхнув в рытвине, обдала ее грязью. Утерлась рукавом, и хорошо — слез не видно!

Вернулась в общежитие синяя, промерзшая. Постучала в двери Колиной комнаты.

— Входите, если не дьявол! — послышался веселый голос Гладыревского. Тася открыла дверь. У окна — стол, на столе — банкет. Скудную снедь возглавляет бутылка водки. Накурено — хоть топор вешай. Перед стаканами сидели, свесив покрасневшие носы, Николай и Михаил. В сизом сигаретном дыму взгляды супругов встретились и… ничего не произошло. Михаил даже не улыбнулся, у Таси сжалось сердце, но не от радости. Ведь понятно же, сейчас он объявит, что нашел другую, что Тася зря вертится на его пути. Вроде, и облегчение, только как же больно! И себя жаль, всех своих жертв и страданий. — Садись! — пригласил Коля и подвинул Тасе табурет. — Капусту кислую потушил с требухой. Свеженькую взял, прямо из морга. Вот и пируем.

— Шутки у тебя… — Тася присела, пряча глаза. Лишь через некоторое время в обрывочном разговоре, больше похожем на ссору, выяснилось, что Михаил другой не нашел, а телеграмму Тасину не получил, поскольку его уже не было в Батуми: в Киев ездил.

— Ладно, это понятно. Скажите лучше, каковы итоги? — попытался приостановить перепалку супругов Николай.

— А таковы, что и в Киеве, и тут жрать нечего, — хмурилась Тася. — Лучше б в Париже сидел.

— Ну не попал я в Париж, Таська. К тебе вот заявился. Выходит, судьба нам велит дальше вместе выживать. — Он протянул ей руку ладонью вверх, и она положила на нее свою ладонь:

— Попробуем, что ли… Ой Мишка, Мишка…