Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

— Товарищ Буреев, это мой муж, Борис Яковлевич. Вчера вернулся из армии, моё соломенное вдовство кончилось. Знакомьтесь.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Ну, что же, пройдёмте в спецчасть, не в коридоре же нам стоять, — произнесла Катя.

Буреев заявил, что его ждёт работа в плановом отделе и поэтому он задерживаться не может.

— Ну, тогда пойдём ты ко мне, посмотришь, где и как я работаю. Пойдём. Да не дуйся ты, Борька, — говорила несколько смущённо Катя, держа мужа за руку.

Так они и вошли в общий отдел. Обе девицы вскочили и бросились к Кате с поздравлениями и просьбой познакомить их с мужем. Наскоро перезнакомившись, Алёшкины скрылись в комнате спецчасти. Борис в нескольких словах рассказал о своих делах, похвастался назначением и бросил на стол солидную пачку денег, полученных как пособие. Он решил, что поскольку ему дали пять дней, ей нужно тоже выпросить себе отпуск: они вместе съездят в Шкотово за дочкой.

Катя написала заявление и помчалась к одному из членов правления АКО, который, как она сказала, относился к ней лучше других. Борис остался сидеть на диване в коридоре. Через несколько минут она вернулась сияющей и возбуждённой и на ходу сообщила:

— Мне тоже дали пять дней, хотя начальник общего отдела и возражал (он тоже там оказался), но член правления решил по-своему. Сегодня же вечером и поедем! Только вот как мы с Элочкой будем: куда её денем, когда привезём?

— Ничего, придумаем, — со свойственной ему беспечностью ответил Борис.

Вечером этого же дня они были в Шкотове. Конечно, дочка отца не узнала, и если приезду мамы, которая навещала её нередко, обрадовалась, то папы дичилась и пряталась за бабушкину юбку, но это длилось недолго. Через час она сидела у Бориса на коленях и, блестя глазёнками, весело посматривала на окружающих.

На следующий день Алёшкин решил навестить родителей. От Акулины Григорьевны он узнал, что они из Шкотова уехали, жили теперь в Новонежине и, кажется, оба работали в одной школе. С ними остались два сына, а Люся, окончив школу, служила учительницей по соседству с Женей, в селе Кневичи.

В Новонежине Борис без труда разыскал квартиру родителей. Они, оказывается, жили в одном из домов бывшего председателя сельсовета Дмитриева. У него было два дома: один он целиком сдавал под квартиры учителей, в другом жил с семьёй сам. В доме учителей тогда размещались две семьи — Алёшкины и Герасименко. К этому времени никого из старых комсомольцев в Новонежине уже не было, все они разъехались по самым разным местам. Выехали и многие знакомые учителя: Лымарь, развязавшись со своим пьяницей Александровичем, уехала во Владивосток, семья Бойко, как мы помним, находилась в Амурской области, но самое главное, закадычный друг Бориса Фёдор Сердеев, отслужив действительную службу в армии, остался в кадрах РККА начальником Дома Красной армии в селении Барабаш. Он, кажется, пробовал жениться, да неудачно, и в итоге остался холостяком.

Все эти новости Борис узнал ещё в поезде от спутника — Василия Леоненко, который служил помощником начальника разъезда в Романовке и ехал в гости к брату Емельяну, а тот, как и Макар Макарович Сердеев, всё ещё служил в Новонежине.

Появление Бориса в доме его родителей вызвало бурный восторг его братьев и радостное удивление старших, они не виделись с 1928 г. О судьбе Бориса его родные знали очень мало, поэтому расспросам и рассказам не было конца. Он заявился вечером, когда вся семья была в сборе. Естественно, текущие дела были заброшены, и вечер прошёл в разговорах, которые затянулись далеко за полночь. Следующим днём было воскресенье. Ранним утром Яков Матвеевич разбудил Борю-младшего и, вручая ему двустволку, попросил принести свежего фазана. В то время в Новонежине фазаны осенью подбирались к овинам, стоявшим на окраине села, где могли вдоволь наедаться зерна. Когда Борис-старший встал и отправился умываться, вся семья уже была на ногах. Женя принёс дров для печки, Анна Николаевна растапливала её, готовясь печь блины, а Яков Матвеевич хозяйничал во дворе. Он вошёл в кухню как раз тогда, когда Борис в одной майке яростно плескался под умывальником. Усмехнувшись, Яков Матвеевич сказал:

— Ну, сын, не знаю, чему ещё тебя в армии выучили, но умываться-то, во всяком случае, ты теперь умеешь! Помню я, как ты обычно только кончик носа смачивал. Наверно, старшина был там у вас строгий.

— Да уж, — отфыркиваясь, ответил Борис, — старшина был, действительно, строгий.

Снова полились рассказы о военной службе, впечатления от которой ещё были так свежи и ярки. В рассказах и расспросах день пролетел незаметно. Борис не успел даже и опомниться, как нужно было уже бежать на станцию, чтобы возвращаться в Шкотово.

Вернувшись к тёще, он узнал, что Катя и Акулина Григорьевна договорились о том, что Элочка останется в Шкотове до весны, а тем временем они будут хлопотать о месте в детском саду или в яслях. Хотя и Борису, и Кате очень хотелось, чтобы дочь была с ними, но они понимали разумность этого решения и подчинились ему.

Через несколько дней Алёшкин, углубляясь в работу своей группы, увидел, что дело это огромное, его знаний явно не хватает, и чтобы справляться, ему нужно многому учиться. Правда, с самого начала большую помощь оказал старый Роземблюм: он помог разобраться в основной номенклатуре товаров, снабдил всевозможными прейскурантами и справочниками, остававшимися у него ещё с прежнего места работы. Читая эти справочники, Борис с удивлением узнавал, что одних только шурупов может быть более двухсот видов, а ведь были ещё и гвозди, и заклёпки, и многое, многое другое, не говоря уже о десятке сортов и видов металлов, о тысяче самых разнообразных инструментов и сотнях различных станков и механизмов. Всё это бесчисленное множество наименований предстояло запомнить, знать, как они выглядят, сколько и кому нужно отпустить, и уметь вовремя заказать и приобрести необходимое.

Плановое снабжение промышленности, а особенно такой бурно развивавшейся, как рыбная, на Дальнем Востоке только ещё налаживалось. Во Владивостоке находились представительства самых различных трестов и синдикатов, завозивших товары на Дальний Восток без должного учёта потребностей и спроса, поэтому беспрерывно ощущались перебои в самых необходимых товарах группы метизов (как, впрочем, и по другим группам), и требовалась вся изворотливость Роземблюма, чтобы обеспечивать строящиеся береговые консервные заводы, новые рыбные промыслы и всё увеличивавшийся рыбопромысловый флот треста хотя бы минимальным количеством необходимого. Правда, ещё с июня 1930 года, по поручению правления треста, УСИТ начал составление заявок на необходимые материалы на 1931 год. Но уже шла середина ноября, а по многим группам, в том числе и по той, которую возглавлял Алёшкин, составление заявок ещё и не начиналось.

Надо сказать, что Бориса теперь почти всегда называли по имени-отчеству, хотя в его 23 года это было непривычно, а с комсомольской настроенностью даже смешно, но ему приходилось с этим мириться.

С молчаливого согласия начальника УСИТ Шмулевича, передав всю текущую работу Роземблюму, Алёшкин начал форсированными темпами составлять эти заявки. Такая работа помогла ему сравнительно быстро запомнить основные группы наименований, а то, что он и сам искал пути к быстрейшему освоению новой профессии, отличался усидчивостью и напористостью, стараясь как можно внимательнее разобраться в бесконечном количестве различных сортов железа и стали, в назначении тех или иных инструментов, имевших иногда очень мудрёные названия, дело у него двигалось довольно споро.

Для быстрого изучения своих товаров Алёшкин провёл несколько дней на складе, якобы проверяя качество хранения имевшихся запасов метизов, а на самом деле, воочию знакомясь с тем, чем отличаются шурупы по дереву от шурупов по металлу, что такое шуруп или заклёпка с потайной головкой, чем отличается сверло по металлу от сверла по дереву, что из себя представляют метчик и плашка, какие бывают вентили, что такое газовая труба, как выглядят стальные прутья и жесть для консервных банок, и многое, многое другое. Благодаря такому напряжённому труду, заявка по группе метизов была составлена к 25 декабря, и поскольку эти материалы являлись наиболее дефицитными, её отправили отдельным экземпляром в Главрыбу. Подписывая заявку, Яков Михайлович Беркович, к этому времени вернувшийся из Москвы, узнал, что делал её Алёшкин. Он вызвал его, поблагодарил и одновременно поинтересовался, почему Борис отказался от должности зам. начальника УСИТ:

— Ведь Шмулевич — это бывший фабрикант, хоть и маленький свечной заводишко у него был, а всё же он капиталист, и за ним глаз да глаз нужен, свой человек около него необходим.

На это Алёшкин возразил, что если за Шмулевичем и нужен глаз, то только такой, который бы в его делах мог разобраться досконально, а он, Борис, пока ещё и в своей-то группе плавает. Если бы не Роземблюм, то он, наверно, и заявку бы не составил.

Яков Михайлович вынужден был согласиться с доводами Бориса, но всё же заметил ему:

— Ты, знаешь что, товарищ Алёшкин, на лёгкую жизнь не рассчитывай, всё равно на этой группе мы сидеть тебе долго не дадим. Работы кругом непочатый край, сообразительные люди нужны всюду.

К немалому удивлению Алёшкина, Беркович подписал заявку без каких-либо поправок, а ведь поправлять было что. Ну, может быть, в наименовании товаров Борис и Роземблюм совместно сумели создать необходимый порядок и точность, но зато в количествах… Первое время Алёшкин вообще не представлял себе, откуда и как определять нужное количество материалов. В плановом отделе ничего даже предположительно сказать не могли (планирование тогда было далеко не на высоте). Сам Борис не имел в этом деле опыта, и решили они с Роземблюмом сделать так: подсчитать количество материалов, выданных за девять месяцев нынешнего года, добавить к ним ещё четверть, а затем всё это увеличить вдвое, а кое-что и втрое, и полученную цифру поставить в заявку.

— Ведь в будущем году мы, наверно, не меньше, чем в два раза вырастем, — сказал Роземблюм, успокаивая Бориса, у которого от некоторых чисел глаза на лоб полезли. — А потом, успокойся, никто нам полностью заявку не удовлетворит, так что ещё набегаемся!

В проведении этого дела основательно помогла и устроенная по настоянию Роземблюма учётная картотека. В ней на специальных карточках, заведённых на каждое наименование, отмечались все поступления и расход. Один из торговых агентов группы целиком занимался только этой картотекой. Хотя Шмулевич и ворчал, что ведётся параллельный с бухгалтерией учёт, но Роземблюм, а за ним и Алёшкин не сдавались, и вскоре все убедились в необходимости и полезности такого оперативного учёта. Благодаря ему, руководители группы метизов постоянно знали, что у них в наличии на складе, и могли своевременно принимать меры для пополнения запасов. Те же группы, которые такого учёта не вели, а полагались на бухгалтерские данные, часто попадали впросак.

Дело в том, что в то время бухгалтерия в ДГРТ так же, как и в других хозяйственных организациях, отставала от жизни чуть ли не на полгода, и её данные для оперативной работы совершенно не годились. Этим только и можно было объяснить то, что, например, в группе продовольственных товаров некоторых видов постоянно не хватало, зато другие лежали без движения на складе и даже портились.