Моя жизнь: до изгнания
- Автор: Михаил Шемякин
- Жанр: Биографии и Мемуары
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Моя жизнь: до изгнания"
О наличии мандавошек
В приёмном отделении, куда меня привезли, сообщили, что я нахожусь в городской психиатрической больнице имени Скворцова-Степанова (известной в народе как “Скворечник”) для обследования. Затем, невзирая на мои протесты, с носа сняли очки, раздели до трусов и отвели в холодное сырое помещение, оставив одного. Сквозь туман близорукости я узрел высокие стены, покрытые потрескавшимися и кое-где обвалившимися белыми кафельными плитками, ощутил ступнями босых ног слизкую мокроту и холод цементного пола и неуверенно двинулся к смутно белевшему впереди длинному предмету. Предмет оказался допотопной облупленной ванной, наполовину заполненной водой с плавающей поверху серой пеной и пучками волос.
Я уже изрядно продрог, переминался с ноги на ногу и обхватил себя руками. В помещение вошли две женщины в когда-то белых халатах, в косынках серого цвета, повязанных на головах. Одна, толстуха небольшого роста, мяла в руках какие-то тряпки, другая, высокая, сухощавая, с большими ручищами, держала бутыль с зеленоватой жидкостью. “Трусы сымай”, – отрывисто бросила баба-верзила.
(Здесь я должен сделать маленькое отступление, чтобы читатель мог понять весь ужас происходящего. Я был тогда тощим длинноволосым юнцом, погружённым в сказочные миры немецких романтиков, напичканным стихами Блока, Брюсова, Бальмонта, грезил о платонической любви с прекрасной незнакомкой, ко всему этому девственником, не вкусившим запретного плода.)
…Я судорожно вцепился руками в свои солдатские трусы, в народе именуемые “плащ-палатка”, но верзила, опустив бутыль на пол и встав на колени, ловко сдёрнула их с меня, подтолкнула к ванне и скомандовала: “Влазь!” Я встал в холодную, грязную до омерзения воду, прикрыв обеими руками мужское достоинство и покорно ожидая очередного унижения. Перед моими глазами возникла физиономия бабы-верзилы, пасть её открылась, обнажив стальные коронки, и она прохрипела: “Мандавошки есть?” Я ошалело посмотрел на неё и, клацая от холода и испуга зубами, произнёс: “Н-н-не з-з-знаю”.
“Нюрка, – обернувшись к толстой коротышке, крикнула тощая верзила, – дзинфекцию дай!” Та, бросив тряпки, подала ей бутыль с подозрительной жидкостью. “Руки с хера убери!” – скомандовала верзилища и, видя, что я не реагирую на команду, со всего маху треснула широкой ладонью по моим рукам, прикрывающим то, чего я не хотел перед ней демонстрировать.
Я машинально отдёрнул руки, и в тот же момент в пах из открытой бутыли выплеснулась струя едкой жидкости. Я взвыл от жгучей боли. “Гляди, какие они у нас нежные”, – скривив рот, пробормотала верзилища. Засучив рукава халата, она выудила из ванны алюминиевый черпак и, к моему ужасу, окатила грязной водой мою голову и тело, затем, зачерпнув ещё раз, плесканула в пах, уменьшив мучительное жжение.
По следующей команде я вылез из ванны, дрожа от холода. Коротышка Нюра подобрала с цементного пола тряпки, оказавшиеся немыслимыми по размеру застиранными полотняными кальсонами, рубахой и потрёпанным халатом, и протянула их мне, кинув в придачу тапки без задников приблизительно 49-го размера. Преодолев гадливость, я напялил на мокрое тело больничное “обмундирование”, сунул босые ноги в шлёпанцы и, подобрав полы халата одной рукой, а другой поддерживая сваливающиеся кальсоны, зашаркал стоптанными тапками, последовал за своей мучительницей в “палату № 6”, где для меня уже была уготована железная койка, накрытая серым солдатским одеялом. Я сел на неё в полном изнеможении, и тотчас в тумане моих подслеповатых глаз стали проступать лица бритоголовых психов и шизоиков.
Бессмысленные взгляды выцветших глаз, слюнявые рты, трясущиеся руки, согбенные фигуры в больничных халатах, напяленных на нижнее бельё… Вся эта дегенеративная толпёшка нестройно гудела, хихикала, гугукала, тыкала в меня пальцами, являя зрелище, наверняка бы испугавшее обывателя, но не художника (коим я имел наглость себя считать). “«Капричос» Гойи”, – подумал я перед тем, как провалиться в глубокий сон.