На дальних берегах. Том первый.

- Так я же капитан…

- Говно ты, а не капитан, если честно… А я учился у настоящего. Который на морских богов хуй кладет. И знает как всё быть должно. Вон парни соврать не дадут. Да Слободан?

- Да. Я у них на борту, правда, пробыл недолго, но оценить успел.

- И что? - неверяще прищурился Куба, - Реально на богов клал? Даже на Попобаву?

- Это еще что за хуйня?

- Штука такая — по ночам мужиков насилует. А если утром всем не расскажешь — снова выебет.

- Ха! Да он когда на Доминисе в баню зашел и полотенце снял, там все девки потекли, а мужики вспотели. Он эту Попобаву-бы сам выеб так, что она на хую порвалась.

- Не выеб бы. Попобава страшная!

- Хуйня эта ваша Попобава. Нас церковники на абордаж пытались взять! С колдунами своими и прочим! Сам знаешь - они всяких «Попобав» гоняют, как пидора по бане. А от нас еле ноги унесли! Мы только вдвоем с Троллем человек двадцать порубали! А Капитан «виктора»… Не - «Ликтора» прикончил. И еще хер знает сколько народу. Правда они старпома нашего уволкли, но того красть себе дороже. В Порто был случай...

- Пиздишь!

- Я!? Да вот! - Бьернсон содрал майку показывая шрамы, - И остальные тоже там были! Парни — подтвердите!

Остальные покивали, а Брава достал орденский кинжал, который оставил в качестве трофея, и предъявил как доказательство.

- Ебать вы жёсткие… - Куба осмотрел клинок и уважительно покачал головой, - Надо вас на «шестичасовую» позвать. Мабыть и Гюнтера заебашите.

- Че за «шестичасовая»?

Шестичасовая драка была традицией в заведении Мамы Нуи. Поскольку сидевшие без дела моряки были склонны напиваться, а напившись - драться, и сделать что-то с этим возможностей никто не видел, то решено было хотя бы упорядочить. Каждые выходные, после шести часов, в кабаке убирали мебель, ножи, бутылки и начиналась большая драка. Любому, кто находился на первом этаже, можно было бить морду не опасаясь последствий. Второй этаж и галерея были отведены для зрителей и тех кто чувствовал, что ему уже хватит.

На крыльце выясняли отношения хотевшие набить рожу вполне конкретную. Первое время, после введения данной системы многие относились к идее скептически, но потом вошли во вкус.

Во первых — это было удобно. Те кто хотел почесать кулаки, знали куда и когда идти. Те кто не хотел неприятностей, знали когда и где быть не стоит.

Во вторых, это придавало мордобою легкий оттенок благородства. Не просто рихтуем друг-другу рожи по пьяни, а по обоюдному согласию и каким-никаким правилам.

Ну и в третьих — данное действо рассматривалось многими как зачаток традиции. Причем не абы какой, а «нашей», создаваемой кулаками парней, которые штормуют в Котеане прямо здесь и сейчас.

Данная идея показалась Бьернсону и Троллю очень интересной. До того они в кабак не ходили, предпочитая выпивать у Семеныча, и очень обиделись, что им до сих пор не рассказали про такое развлечение. Так что, вечером выходного дня, уже в половину шестого, они разогревались у стойки в предвкушении.

- А вона и Гюнтер… - Куба ткнул пальцем в здорового форбуржца входящего в заведение.

- Уделаем…

- Ты погоди выебываться… С ним его парни.

Следом в кабак завалилось еще несколько здоровяков. Но Гюнтер был крупным даже на их фоне. В форбуржцах было много северной крови, так что по размерам он не уступал ни Бьернсону, ни Троллю. Увидев их, Гюнтер подошел и сквозь зубы цыкнул Кубе: «Съебись», после чего сел на его место и заказал выпивку.

- Вы, значит, новенькие?

- Допустим. А ты кто? - Бьернсон посмотрел на две стилизованные под молнии руны на его предплечье, - Электрик местный?

Тролль, хохотнув, поднял вверх пару пальцев.

- Второго разряда? Неплохо…

- А ты веселый… Драться будешь?

- Сперва не хотел — местную мелочь месить немного чести. Но тебе ебало распинать можно.

- Ну тогда не уходи далеко. Сейчас время пробьет и начнем… Мне тоже этих лупасить надоело… Прозит!

Звякнув стаканами они принялись ждать. Наконец, большие старые часы за стойкой пробили шесть. Катнув Маме Нуи стаканы, Бьернсон с Гюнтером встали и, отшвырнув сделанные из бочонков табуреты, демонстративно размялись. Остальные ждали. Это была не дуэль — просто никто не решался соваться между двумя готовящимися столкнуться гигантами. Гюнтер явно был опытнее. Ринувшись в атаку первым, он успел пару раз крепко сунуть Бьернсону в челюсть, однако того тоже кое чему научили. Пнув его ногой под колено, он с размаху пробил в солнечное сплетение и, когда Гюнтер согнулся, поддел коленом опрокидывая на пол.

- Сука… А ты хорош…

- Учили больно… Вставай давай, а то уснешь…

Гюнтер поднялся постанывая, хитро усмехнулся и, резко нырнув, вперед попытался опрокинуть Бьернсона, но тот двинул ему локтем по спине и, швырнув в сторону, наподдал ногой. Пришедшие с Гюнтером парни, видя, что он проигрывает, кинулись на подмогу. Это послужило сигналом. Тролль, тоже стоявший в стороне, влетел в них раскидав как кегли. Падая они снесли других участников «шестичасовой» и те приняли это на свой счет. Потасовка перестала быть уделом двоих, превратившись в свалку. В самый разгар двери распахнулись и на пороге с криком: «Да ебаться в пассатижи! Опять все пропустил!», появился Семеныч. Кто-то из зрителей скинул ему бутылку. Раскрутив содержимое, Семеныч влил её в себя, вытер рот тыльной стороной ладони, и с криком: «Эх держите меня семеро!!!» зарядил в ухо первому попавшемуся. Наблюдавшие за этим с галереи Слободан и Брава переглянулись.

- Пиздец какой-то. Похоже им действительно нравится…

- Видимо мы чего-то не понимаем… - философски пожал плечами Брава, - Хотя… А что тут еще делать?

- И правда…

Допив свой стакан, Слободан подхватил Браву и, мотанув его через перила в гущу драки, с криком «ЕБОТЕ-Е-Е!!!» прыгнул следом стараясь подмять как можно больше народа.

…

Брава сидел и ковырял помпу. Под глазом у него красовался огромный синяк, но настроение было приподнятым. В первую очередь потому, что он понимал, что тут к чему. Несмотря на успешный ремонт двигателя, это, по большей части, была заслуга механиков с "Интернационала", так что приступая к разборке помпы Брава откровенно дрейфил. Но внутри все оказалось неожиданно понятно. Впускной клапан, выпускной, поршень, уплотнительные сальники - элементарно!

Так что, расположившись на корме, он с видом заправского спеца принялся не торопясь все протирать, осматривать и раскладывать. Сновавшие мимо туземцы уважительно косились на него и некоторые даже кланялись - судовые механики в Островах считались существами высшего порядка. Даже круче чем шаман. Потому, что на предостережения шаман можно забить и, иногда, даже, без особого вреда для здоровья. А вот если механик говорит: "Не лезь - намотает", то намотает без вариантов. Сильное колдунство!

С берега вернулся Бьернсон с Троллем. Они, в процессе драки, умудрились развалить барную стойку и теперь ходили чинить и извиняться. Судя по выхлопу, Мама Нуи извинения приняла и даже налила опохмелиться. С ними приковылял Семеныч. Ему отдавили ногу, поэтому он хромал, но посмотреть на приобретение все равно зашел.

- И нахрена это вам?

- А что? Штука забавная и сторговали недорого. Сейчас восстановим и будем под воду лазать. Не знаю как у вас, а у нас, на Лоске, водолаз недурно зарабатывает.

- Это верно… Только башку свернуть - раз плюнуть.

- Да тут везде башку свернуть - раз плюнуть, - отмахнулся Бьернсон, - А посмотреть, что там на дне интересно.

На причал взобрался Гюнтер в сопровождении одного из своих ребят. Судя по характерно заплетенной бороде - бьернхельмца. Он что-то рассказывал, периодически тыкая пальцем в Бьернсона и весело скалясь. Бьернсон обратил на это внимание и, повернувшись к ним, вопросительно дернул подбородком.

- Вы чё там зубы сушите? Вспоминаете, как я кем-то из ваших стойку разобрал? Так мы её уже обратно скидали.

- Да не… - отмахнулся Гюнтер, - Просто Олаф о тебе наслышан. Говорит, что ты из тех Бьернсонов, которые с морским богом посрались и теперь все корабли проебывают. А я тоже про вас слышал. Вот, пришел лично посмотреть.

- На что? Ты думаешь он прям на твоих глазах у меня из под ног на дно уйдет?

- Ну, судя по тому, что о вас рассказывают - есть все шансы узреть что-то подобное.

- Ну тогда присядь - долго ждать придется.

- А говорят, что не особо...

- Говорят что и сельдь доят. Но молоко рыбой воняет - пить противно.

- То есть думаешь, что переспоришь бога?

- А что тут думать? - пожал плечами Бьернсон, - Как это сделать, меня научили, так что дальше все только от меня зависит.

- И кто же такой умный, что такому учит?

- Да есть тут капитан один. На богов кладет только так. Сам видел.

- Это тот про которого Куба болтал? Который Попобаву не боится и всякое такое?

- Он самый. Не веришь?

- Не особо, - брезгливо скривился Гюнтер, - Всё, что можно выучить у залесцев - это пить без закуски.

- Вот тут ты зря! - вскинулся Гвоздев, - Как раз мы-то закуску уважаем! Мы не Лонгцы какие, с Аменцами которые этот свой "ви-и-иски" льдом заедают! У нас без хорошей закуски за стол ни один уважающий себя человек не сядет!

Тролль с Бьернсоном, вспомним посиделки у Семеныча согласно закивали. Гюнтер презрительно дернул щекой.

- Я хочу сказать ,что залесец, да еще вольный, ничему хорошему научить не может.

- Это еще почему?

- Потому, что любая наука начинается с "ордунга". С порядка. А залесцы, по своей природе, хаотичны и неспособны к какой либо упорядоченной деятельности. По крайней мере добровольно. Им для этого необходимо принуждение. Став вольными, они утрачивают стимул и быстро скатываются к своему природному состоянию. Раз вы у него были… - Гюнтер махнул в сторону Гвоздева, - То должны были видеть, какой у него там срач.

- Не срач, а творческий беспорядок!

- Срач. И так у вас во всем.

- Ну во первых, - Бьернсон задумчиво поколупал нос, - Хули тебе оттуда за порядок видно? Поднимись, да посмотри. А во вторых, на кэпа не пизди. Он, после того, что было, как бы мой сэконунг, а за сэконунга я тобой еще что-то поломаю.

Гюнтер наклонился к своему спутнику, который начал ему что-то объяснять. Семеныч толкнул Бьернсона и поинтересовался, кто такой "сэконунг".

- Это конунг, у которого нет земельного надела и он странствует на корабле со своей дружиной.

- Заебись объяснил! А кто такой конунг?

- Военный вождь. Тот кто ведет в битву. По традиции, он дает выпивку и оружие, и если ты принял от него и то и другое, то ты присягнул ему на верность. Я принял.

- А почему на него пиздеть нельзя?

- Потому, что оскорбляя сэконунга, ты оскорбляешь его дружину. Слабому и трусливому конунгу служить позорно.

- Ясно. Так что - драться будете?

- Сейчас увидим.

Тем временем Гюнтеру, видимо, объяснили примерно тоже самое и, перемахнув с причала на борт, он осмотрел "Ежа" и развел руками.

- Беру свои слова назад. Твой капитан и сэконунг - достойный человек.

- Чё? - Бьернсон был не из тех, кто легко признает свои ошибки и слышать такое для него было непривычно.

- Я говорю - извини, что сходу и не разобравшись, сказал такое.