Под тенью проклятья. Город не для всех

Глава 6

Энид. Прошлое.

Энид лежала, закинув руки за голову и глядя в потолок.

На душе было тяжелее некуда.

Она слышала, что в таких случаях горожанки чаще всего лечатся несколькими проверенными способами — спиртным, шопингом, пожиранием разнообразных антидепрессантов, визитами к магам-гипнологам, на худой конец посещением какого-нибудь закрытого клуба «Анонимного секса» и оргиями за закрытыми дверьми.

Но ничего этого ей не хотелось...

...По одной из старых притч на том свете Судия Яртов — светлый дух Рангоар — будет судить всех людей по вере их и делам их. И для каждой профессии будет своя мера.

И лекаря будут судить особой меркой.

На одну чашу весов будут сложены гири по числу тех, кого он исцелил, на другую — тех, кто умер по его небрежению и неумению.

И горе лекарю, если чаша смерти перевесит чашу жизни!

Трудно сказать, как на том свете с судом для полицейских. Но если он схож — ибо полицейские тоже в некотором роде если не врачи, то уж точно санитары, то очень хочется надеяться, что чаша спасенных ей жизней всё же перетянет чашу тех, чье бытие оборвано её рукой.

Но сейчас она не думала ни о своей тайной жизни — самозваного судьи и палача — и даже не о вынырнувшем как из преисподней Калланоре-Аласторе, знающем её тайну.

Перед глазами, как живая, стояла её мать… Приемная… хотя, к какому Бессару, приемная — единственная в этом мире любимая мама уже почти пять лет как покинувшая её.

Матушка Лайти… Единственная дочь Эрдагана Лайга, позднее и любимое дитя выдающегося ученого Единения, гениального физика, вписанного в школьные учебники: «Постоянная Лайга», «Ряды Лайга», «Эффект Лайга»…

...То было время, когда прогресс и наука хотя и были уже в силе и привычны, еще не утеряли ауры чудесного.

Когда из примитивной громоздкой паровой машины родился небольшой и мощный двигатель для мобилей и авионов.

Когда оказалось, что раухер необязательно должен быть нагромождением шестеренок и валиков — достаточно особым образом собранных кристаллов и электрических схем.

Когда медики извлекли из плесени её удивительную квинтэссенцию — побеждающую любые болезни лучше любой магии.

И до сих пор в мире стоят и поражают совершенством конструкции того времени — ажурные башни, мосты и здания из стекла и металла.

Вот исход такого времени и застал Эрдаган Лайг, в тридцать лет ставший профессором.

И физики, включившиеся в этот процесс последними, тоже не хотели отставать. На их долю выпало не так много загадок — но зато самые прочные и удивительные.

Вот например — химики и геологи никак не могут понять, — почему светятся странные смолистые натеки в некоторых пещерах и пластах, рядом с месторождениями странного черного камня — руды металла раувольмия , вещества почти бесполезного — если не считать того, что его соли добавляли в цветные стекла.

А понять, в чём дело, охота! Да и мало ли для чего открытие может пригодиться, например, сделать вечный светильник, куда дешевле магических кристаллов и не требующий проводов и генераторов — как электричество.

Правда, вот закавыка — у тех, кто слишком много соприкасается с этими смолками, появляются непонятные болезни и язвы — там, где светящиеся брошки и кулоны прикасаются к телу.

Причем даже если упрятать странное вещество в запаянную герметично ампулу, будет то же самое.

Маги что-то темнят (и потом-таки выяснилось, да, темнили, ибо чуяли, что добра из этого не будет). А вот физики разобрались — причина в некоей эманации — невидимом излучении, что засвечивает фотопленки и фиксируется особыми приборами. Оно-то и разрушает медленно и верно тела тех, кто работает со светящейся смолкой или носит предметы из неё на теле.

И тут встрепенулись генералы в штабах — ведь хотя время мирное, но кто его знает — чего ожидать от этих соседей? Значит, говорите, эти вещества излучают вредную эманацию, которая в большой дозе даже смертельна?

А нельзя ли их использовать для нужд обороны страны? Да, конечно, исключительно для обороны — мы же страна исключительно миролюбивая!

Ну например, как-нибудь сфокусировать это излучение и ударить по врагу (да-да, конечно, коварно напавшему — что вы так кипятитесь?) таким вот «лучом смерти»?

Не получится? А вот если, например, посыпать врага толченым порошком этого самого раувольмия?

Можно — сказали с разницей в полгода Рум Санг Сайят в Кьоде и Овва Шантар в Единении.

Можно и ассигнациями печку топить, коли мозгов не хватает. Ибо металл этот содержит чудовищное количество энергии, которое в принципе не трудно высвободить — нужно сделать лишь то-то и то-то.

Ах, чудесно! А как это сделать? — осведомились генералы, наивно думая, что речь идет всего лишь о мощной взрывчатке. Ну тут нужно провести серию опытов — года два-три (на самом деле потребовалось почти восемнадцать, но это к делу не относится).

Само собой, тут же были приняты все меры, публикации об исследовании раувольмия исчезли из научных журналов, а в глухих горных отрогах хребта Юфанг начали спешно строить поселок для засекреченных ученых, в котором и поселился в числе прочих светил учености и Эрдоган Лайг, быстро ставший там не последним человеком. Только вот оппоненты с юга хлеб свой ели недаром, и вскоре Директорат Разведки получил информацию, что такой же городок строят среди тенистых лесов Вернамской провинции НГК.

Но так или иначе работа началась, и отступать было поздно.

Дело шло нелегко и небыстро — и выходило уж больно дорогим, как отмечали кураторы в овальных армейских и ромбических спецслужбистских погонах. Но бросить все на полдороги уже не получалось — ибо как доносила разведка и аналитики, соседи тоже работают в этом направлении и тоже не собирались бросать...

Разделение изотопов, очистка материалов, расчеты коэффициента имплозии и критической массы…

Сотая, пятисотая, тысячепервая серия опытов с тем же отрицательным результатом, и зудящий над ухом голос куратора.

«…По нашим данным, в Кьодском центре специальных исследований уже получено два фунта обогащенного материала...»

«…Наши люди сообщают, что запущена новая газовая центрифуга...»

«…Почему вы не хотите попробовать магию? Что — магия работает нестабильно в условиях сильного излучения? Но в Кьоде же как-то справляются!..»

Удивительно, как между этими делами доктор Лайг успел жениться — на заехавшей к ним в город и оставшейся при филармонии на контракте певице (кураторы заведовали также и культурным досугом подопечных). Названная бабка Энид вряд ли сильно любила супруга, хотя он-то женился именно по любви. Но превосходящее любое воображение жалованье, которое получал один их функционеров проекта категории «прима», но статус жены академика, но симпатичный особнячок и прислуга...

Дочкой родившейся в этом браке и названной любящим отцом в честь матери — Лайти, она мало занималась, тем более она не унаследовала её красоты и голоса, пойдя в невзрачного мелкорослого отца. А вот Эрдоган, несмотря на занятость, старался при всяком удобном случае уделить малышке внимание, и вскоре получилось так, что время свое он делил между работой и дочкой, на которую не мог нарадоваться.

А между тем время шло, и вот наконец настал день, когда труды их завершились ярким во всех смыслах успехом: над барханами Тарской пустыни, откуда когда-то нахлынули в мир орки, вознесся на десять лиг в небеса огненный гриб.

Как радовались военные, да и они! Теперь, пожалуй, никто не посягнет на Единение! Шутка ли — вечный мир на носу!

И радоваться им было еще ровно пять месяцев, когда точно такой же взрыв сотряс маленький скалистый островок Рарг, что парой тысяч миль южнее самой южной точки Вуорма — Кьод наглядно доказал, что его ученые не хуже.

Двое из группы академика Лайга с разницей в неделю покончили с собой, сообщив в предсмертных записках, что не желают ждать гибели в аду следующей истребительной войны.

А в церквях и храмах языческих богов уже возносились молитвы — о спасении мира и «отвесть огнь атомный». Генералов, впрочем, это не смутило. Они бодро подсчитывали, сколько бомб и какой мощности потребуется для тотального сокрушения противника и даже для полного превращения его территории в мертвую, сожженную пустыню. Ведь молодой и перспективный ученик Эрдогана — Вумс Пиккот — уже представил в Директорат Вооружений проект новой, куда более мощной бомбы, использующей недавно открытую астрофизиками реакцию термоядерного синтеза, заставляющую сиять звезды. А с конвейеров уже сходили новые носители — не только самолеты, но и исполинские, бьющие на сотни лиг пушки «скорпион» и летевшие на те же сотни лиг ракеты, падавшие на голову врага из космического поднебесья. И что самое худшее — как доносила разведка, аналогичные заводы и лаборатории спешно закладывались еще в десятке самых развитых стран Арты. А ведь стратеги Единения рассчитывали всерьез, что новое оружие надолго, навсегда, быть может, останется их монополией и убережет не только от возможных поползновений соседей по Вуорму, но и от авианосных и линейных армад Ки-Тихари и Сун-Бо!

Неизвестно, куда бы вывезла кривая, загибавшаяся явственно смертельным зигзагом, но тут произошло нечто неожиданное и, можно сказать, невероятное.

На помощь испуганному миру пришли политики — привычно обруганные, недалекие и эгоистичные.

Но, видимо, даже им не улыбалось остаться без подданных и даже им стало ясно, что Вуорм да и вся Арта слишком малы для такого чудовищного оружия.

Оплавленные камни острова Рарг и спекшиеся в стекло тарские барханы вразумили даже их.

Вскоре в Арметтико был подписан договор между Кьодом и Единением Свободных Городов о запрете оружия на основе внутриатомной энергии и процессов синтеза ядер, и уничтожения его запасов, а два года спустя — Всемирная конвенция аналогичного содержания — и оба договора, как ни странно, соблюдались все прошедшие полвека.

Для мира это означало спасение и радость.

А для тех, кто отдал проекту полтора десятка лет жизни и невесть сколько сил…

Нет, их не забыли. Разработчики получили причитающиеся премии и ордена, благодарности от вождей и генералов — и почетную отставку.

Судьба их сложилась по-разному. Кто-то подвизался на провинциальных кафедрах, некоторые устроились в медленно и со скрипом, но все же появившейся атомной энергетике, кто-то ушел из науки и нашел себя в бизнесе, искусстве или даже духовной карьере. Кто-то спился и угас в безвестности.

Эрдаган Лайг не канул в нети, хотя и не преуспел.

Правда, неудача профессиональная обернулась и личной — жена бросила вдруг переставшего быть перспективным академика, оставив на него и дочку, и выскочила замуж за популярного дирижера.

Эрдаган тем не менее стоически перенес крах дела жизни и крах своей поздней, но от этого более крепкой любви.

Вел скромную жизнь провинциального преподавателя, так и не женившись вновь, воспитывал маленькую Лайти, заменяя ей и мать и отца.

И единственный раз по-настоящему проявил свою родительскую волю — когда запретил ей даже думать о том, чтобы продолжить отцовское дело и подавать документы на физико-математический.