Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя

— Думать, товарищ комфронт. Крепко думать. Не хвалюсь, унизить вас не пытаюсь, но уйдём мы, фронт обрушится. До уничтожения Идельштайна, немцы… О нет, они не сидели спокойно, как вам кажется. И не то чтобы не могли взять ваши позиции. Они целенаправленно занимались перемалыванием ваших войск. Пополнение приходило и тут же убивалось при атаках врага или артударах. Потом приходило ещё и история повторялась. Вам казалось что вы держите фронт, на самом деле вами играли. И играли грамотно. Своих солдат сохраняли, ваших уничтожали. Плюсом идёт деморализация, свою роль играет пропаганда. Нет, я не утрирую и не нагнетаю. Я верю в защитников Советского Союза. Верю даже сильнее чем вы, иначе бы меня здесь не было. Но к сожалению вам не выстоять. На стороне немцев, такие силы, что несмотря на ваши более чем удобно расположенные позиции, фронт они сметут за день. Повторюсь, Вермахт просто не хочет гробить солдат. Сейчас же всё изменится. Потеря Идельштайна весьма болезненный удар по яйцам Третьего Рейха. Наша бомба, которую, наверное, даже в Германии видно было, так же внесёт свою лепту. Потому что немцы уже думают что в руках Союза страшное оружие и от этого они начнут действовать.

— Что хоть за бомба? — осознавая всесь ужас происходящего спрашиваю

— Страшная, — закуривая округляет глаза Влад. — Страшная и ужасная. Такими можно города в пыль стирать.

— Из чего она?

— Секрет, — улыбается Влад. — Будем работать вместе — поделюсь. Наделаем их вам… А потом как жахнем! Весь мир в труху. Всё что за пределами Союза будет напоминать Лунные пейзажи. Но это потом, когда договоримся. Сейчас же, поскольку мы в подвешенном состоянии, предлагаю определить нас куда-нибудь и выделить охрану. Так спокойнее будет. Кстати, товарищ комфронт, за организацию позиций в таком удобном для обороны месте, мой вам низкий поклон. Ваши навыки, ну просто моё почтение. Минных полей не хватает, а так почти идеально. Так что с охраной? Нам её выделят?

— Влад, — встаёт Горчаков. — Это совсем не обязательно. Товарищ комфронт…

— Товарищ комфронт сомневается, — щурится Владислав. — И правильно делает. Времена нынче сложные, тяжёлые. Мы пойдём, сами устроимся, как что-нибудь решите — позовёте.

Влад встаёт, кивает и вместе со своими выходит из блиндажа. Горчаков уходит определять их. Я же… Странное ощущение. Его жесты, голос, движения. Ведёт себя как хозяин положения. Чувствую себя… Он смотрит на меня как на неразумного ребёнка, а разговаривает только из вежливости. Совсем не потому что мы нужны ему, а потому что…

— Фух, тяжёлый он всё-таки человек, — заходя обратно выдаёт Горчаков.

— Это да. Ну, что скажешь, Денис Матвеевич?

— Абвер, — выдаёт один из особистов.

— Ой, закройся, — мощится Горчаков. — Абвер он тут увидел. Сопляк. Абвер не дураки. Да и не сходится.

— Чего не сходится?

— Да всё не сходится, товарищ комфронт, — отмахивается Горчаков. — Если даже так, то зачем им своих же уничтожать? Я видел этих ребят в деле, немцев они крушили без колебания и с особой жестокостью. А то как с Мартой, начальницей лагеря и замом Нойманном расправились… Это отдельная тема. Нет, немцы так поступить однозначно не могли.

— А что если это актёры переодетые? — спрашивает второй особист.

— Ну да, актёры, — прикурив кивает Горчаков. — И в лагере, и на фронте, и в поездах. Всех актёров согнали и приказали играть до смерти. А что, логично… Но нет… Вот что, товарищ комфронт, сообщить об этом необходимо. Донесение я сейчас напишу и отправлю. Нам же… Хм… Понимаете, ему нет смысла обманывать нас. Если бы они хотели навредить, точно могу сказать, нас бы уже не было.

— И что нам делать?

— Ждать, — разводит руками Горчаков. — Больше мы ничего не сделаем. Ещё нам надо постараться не провоцировать их. Влад не такой доброжелательный каким кажется. Он заключённого за оскорбление жены убил и ни грамма не сожалел об этом.

— А про эти рассказы о Императоре и других мирах что думаешь?

— Не знаю, — вздыхает Горчаков. — Хотя… Вы, товарищ комфронт, в глаза ему посмотрите. Не знаю как вы, но я там обмана не вижу. Я ему верю. А ещё я надеюсь, что у нас всё получится и Влад поможет нам победить. Ладно, пойду донесение писать. Завтра поговорим. Ну, а вы оба два, что стоите? Заняться нечем? Так я вам сейчас быстро досуг организую. Окопы копать, укрепления восстанавливать. Чего побледнели? За мной желторотые.

Особисты уходят, сижу за столом, подозреваю себя в том, что спятил. Потому что такого быть не может, потому что не может. Или… За четыре года, я видел всякое. И случаи разные, и можно сказать чудеса. Но чтобы так. И ведь я ему верю. Не знаю почему, но уверен в том, что не может он врать. Но сомнения…

Просидев так несколько часов, точнее до утра, решаю посмотреть как устроились гости, выхожу из блиндажа, поправляю шинель и замечаю что на улице заметно потеплело. Дует приятный тёплый ветер, небо затягивает тяжёлой светящейся фиолетовой дымкой, которая создаёт по-настоящему сказочную атмосферу. Цвета меняются.

— Наверное из-за взрыва, — мотнув головой заключаю и сразу понимаю куда идти.

Здесь, прям рядом, стоит небольшой каменный домик. Не из отдельных блоков, а полностью. Как будто его вытесали из огромного камня, ну или он вырос сам.

Подхожу ближе, смотрю на пару часовых у входа, стучу в дверь…

— Кто тама? — слышится из-за двери хриплый голос Осипа.

— Генерал Быстрицкий.

— Ты в гости или по делу?

— Ты? Кхем… Я просто так.

— Просто так пущать не буду. Зайди к вечеру.

— Осип!

— А? Извините, товарищ генерал, Осип у нас шутник. Вы проходите.

Дверь открывается, как я понимаю Ломакин, заводит меня внутрь и ведёт вниз по лестнице. А там… Там настоящие хоромы. Широкий коридор, множество дверей, всё из камня. Подсвечено всё красивыми фиолетовыми кристаллами. Пахнет чем-то вкусным, вроде как молоком, слышатся едва различимый женский смех.

— Профессор, это всё вы?

— Я? О нет. Я сенсор. Чувствую. Например идущего по земле человек, за двести метров услышать могу. Танк ещё дальше. А вот это всё, это Осип наворотил. Талант у него оказывается. Красиво, да?

— Не то слово. А укрепления?

— Сможет, — кивает Ломакин. — Когда с Владиславом всё решите. До этого, ну никак. Так вы что пришли?

— Просто так. Узнать как разместились. Нужно ли чего. Да и с Владом поговорить…

Ломакин указывает на дверь, кивает и вдруг проваливается в каменный пол.

Присаживаюсь, провожу по полу пальцами и понимаю что это не камень, это каменная крошка и спрессованная земля. Выпрямляюсь, подхожу к двери, стучу и… Зачем-то заваливаюсь. Сидящий на полу Влад тут же закрывает большой цилиндр, торопливо прячет его в металлический ящик, встаёт и кривясь идёт ко мне.

— Когда стучат в дверь, — выталкивая меня в коридор шипит Влад. — Обычно дожидаются приглашения войти. У меня, между прочим, там особо опасные для людей радиоактивные элементы. Думать надо.

— Извиняюсь, не знал.

— Я тоже извиняюсь, — улыбаясь чешет затылок Влад. — Не стоит так со старшим по званию. Так чего вы хотели?

— Поговорить. Мне кое-что покоя не даёт.

— Я даже знаю что. Вы мне верите, но в голове всё это уложить не можете. А мучает вас, почему я сразу так вам всё выложил. Скажу просто, я хочу чтобы наше сотрудничество основывалось на доверии. Всё равно, из-за оговорок, ко мне появятся вопросы. Возникнут подозрения. Они нам не нужны. Да, пока наша дальнейшая судьба непонятна. Но, а вдруг?

— Как интересно ты говоришь.

— Научился, — пожимает плечами Влад. — Давно живу. А вы…

— Влад! — появляется перед нами Серафина. — Начинается.

— Что начинается?

— Враг идёт в наступление, — кивает мне Серафина. — Кое-кому, ну очень не понравились наши проделки. Фронт решено снести.

— А вот хрен им! — восклицает Влад. — Так, семья, работаем. Батя, Белка, Роза и близняшки — на передовую. Лазарев, мути ещё одну бомбу. Тащ генерал, распорядитесь чтобы нашему поехавшему выдали всё необходимое. Мариша, со мной. Вперёд.

— А вы…

— Не ошибаемся, — скалится Влад.

Ух…