Вечный попадос 2

Глава 11. От ненависти до ну погоди

Окружающий мир съёживается в колючую точку. Время тянется невыносимо — от одного судорожного вдоха до другого. Меня куда-то волокут, но я даже не могу сопротивляться. Мысли лихорадочно мечутся, а тело будто превратилось в неповоротливый мешок с потрохами.

Ненавижу.

И слабосильный юношеский организм, в котором я очутился.

И взломанную триаду, которая не позволяет мне даже трепыхнуться.

И собственную неосторожность, из-за которой слишком рано успокоился и проморгал очередной закидон старого психа.

А больше всего ненавижу его — того, кто всё это устроил.

Глупо было надеяться, что с БП так легко успокоится. Предыдущий владелец моего теперешнего тела был, конечно, малолеткой. Но вряд ли полным идиотом. Он ведь тоже мог сделать вид, что слушается. Но почему-то не сделал. Раньше я считал, что по собственному недомыслию. А вдруг нет? Что если с БП в принципе невозможно иметь дело?

Ведь сагрился же он непонятно на что!

Даже слова не дал сказать, тварь…

Надеюсь, просто вздумал попугать. Косяков за мной вроде пока не наблюдалось.

А если не попугать?

Просто офигенно: переродиться в другом мире, чтобы почти сразу сдохнуть. Да меня любой попаданец засмеëт. Даже тот, кто переродился в слизь. Или меч? Не помню, как там было…

Когда меня швыряют на ледяной пол, дышать становится легче. Ненадолго — в живот тут же прилетает острым носком борисовского ботинка. Нехорошо, Борис Петрович, повторяетесь.

Пока я корчусь от боли, этот долбанутый командует:

— Ждать за дверью.

Мордовороты послушно выходят. А мы с поехавшим стариканом остаёмся наедине. Великолепно, блин, всегда мечтал.

Он вальяжно усаживается на скрипучий красный стул, который стоит наготове у облицованной каменной плиткой стены. Закидывает ногу на ногу и брезгливо таращится на меня. Сегодня он зачем-то напялил очки в тонкой чёрной оправе. Выглядит непривычно.

Успеваю даже немного осмотреться. Особой радости, впрочем, это не приносит. Мы действительно в подвале, точнее, в его небольшом закутке. Здесь холодно и сухо — на полу что-то вроде линолеума. Наверное, чтобы кровь смывать было удобнее.

Пыточных инструментов, впрочем, вокруг не наблюдается. Но железные шкафы у дальней стенки и свисающие цепи наводят на определённые размышления.

Морщинистая рожа Бориса Петровича растягивается в оскале:

— Ну что, сучонок, надурить меня решил?

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — хриплю в ответ. И тут же горло снова стягивает, не позволяя сделать ни вдоха.

Дед встаёт со стула и неспешно подходит ко мне. К счастью, идти ему недалеко. Вот такое оно сегодня, моё суровое попаданское счастье…

БП хватает меня за волосы и заглядывает в лицо. И ведь у меня нет возможности даже в морду ему плюнуть. Проклятая триада!

— Брешешь, — безапелляционно заявляет он. — Думал, не узнаю? С тайной канцелярией спелся? Отвечай, стервец!

Судорожно вдыхаю, не понимая толком, что ему отвечать. Ведь Ломакина в моих изначальных планах не было. Да и сейчас я пока даже не решил, как лучше использовать наше знакомство.

Но деду, оказывается, мои ответы не нужны. Он с садистским удовольствием швыряет меня лицом в пол. Основной удар приходится на лоб, но и носу достаётся тоже. Чувствую, как из ноздри вытекает обжигающая струйка. Вытираю непослушной рукой — точно. Кровь.

Не столько больно даже, сколько унизительно.

Ух, как же бесит.

Невыносимо.

И тут же — откуда-то из самых глубин души медленно, будто спина морского чудовища, начинает подниматься что-то тёмное и страшное. Пугающее даже меня самого.

— А я всё думаю: что-то этот паршивец в последнее время притих! — разоряется между тем БП. — Не иначе, за ум взялся. Я ж тебя даже переселить собирался в комнату получше. А ты, тварь неблагодарная, ишь чего задумал! Говорил я тебе, что от меня не сбежишь? Не то что на тот свет, даже к императору не получится!

— Да с чего вы вообще такое взяли? — гундошу я, зажимая окровавленный нос ладонью. Старый придурок испугался, что я свалю к императору, ну надо же! Где я, а где император? Что за бред собачий у него в башке?!

От злости у меня даже силы появляются, так что я неуклюже сажусь. Валяться по полу с текущей из носа кровью — такое себе, если что. Ну и рядом с агрессивно настроенным маразматиком тоже не айс.

— С чего взял?! — с видом оскорблённой невинности возмущается дед. — Своими ушами слышал, что вы с Ломакиным про дружбу языками мололи! Думал через мою голову во ВладеМир втереться?!

С трудом вспоминаю самый крутой-распиаренный дом Симулякра и Сашиного женишка, особо приближённого к императору. Эх, как же давно это было. И самое обидное — даже мысли не возникло с ними спеться!

— Что вы несёте? — от услышанного бреда у меня даже голос прорезается. — Какой ВладеМир? Какой нахрен император? Таблетки забыли выпить что ли?

Петрович правдоподобно рычит и пытается повторить предыдущий фокус с пинком под рёбра. Вот только не учитывает, что я уже наготове. Поэтому по жизненно важным точкам сволочь не попадает.

Он останавливается, и я чувствую, как невидимая удавка снова стягивает горло. Сильнее, ещё сильнее…

Ах ты ж, гад… Что, не получилось накостылять по-простому, возвращаешься к подлым трюкам, тварь?

Как же бесит! Неужто совсем не смогу ничего этому придурку противопоставить?

Или… смогу?..

Физически ощущаю, как яростно бурлит скрывавшаяся во мне до поры до времени темнота. Она клокочет, распирает грудь — рёбра того и гляди треснут, как вконец перезревшая груша.

Зато о каком-то жалком удушье даже беспокоиться не приходится, и то хорошо.

Не знаю, дышу я там сейчас или нет. Хватаюсь за грудину в попытке удержать непослушные рёбра на месте. Глядя на мои старания, Петрович довольно посмеивается:

— Ты у меня, тварёныш, теперь по струнке ходить будешь, — самодовольно приговаривает он, явно считая, что сам управляет моим состоянием. — Поблажек захотел? Хрен тебе! Спуску не дам…

Что он там дальше балаболит, я уже не слышу. Потому что во мне будто что-то беззвучно взрывается. Как динамит, который в детских мультиках глотает неубиваемый персонаж.

Неожиданно, но факт: моя грудная клетка в целости и сохранности остаётся на месте. Зато вдруг лопается невидимый ошейник, до этих пор обхватывающий горло. Так и хочется злорадно объявить: «Вы самое слабое звено, прощайте!»

Чувствую одновременно постепенно нарастающее утомление и невероятный прилив сил. Мысли становятся ясными и прозрачными, словно родниковая вода. А сердце заполняет чистая дистиллированная ненависть.

— …моя команда, — наконец различаю трындёж Петровича. — Так что пошлёшь на хрен этих своих остолопов. Будешь делать только то, что я прикажу…

Хех. Ну что за клоун, этот ваш БП!

Издаю смешок, не поднимая головы. Бориска от неожиданности затыкается. Так и представляю его отвисшую челюсть и вытаращенные моргалы. Воображаемая картина провоцирует у меня приступ хохота.

— Нешто ополоумел? — растерянно вопрошает пустоту Борис Петрович. То ли ещё будет, идиот.

— Это ты ополоумел, — негромко произношу и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги.

— Что сказал?.. — пугливо взвизгивает Бориска, отступая на пару шагов назад. Дальше некуда: позади красный стул.

Каким-то шестым чувством улавливаю его страх, и мне нравится такая его эмоция.

— Забавный ты, говорю, — теперь смотрю на него в упор. Морщинистая рожа стремительно сереет, а в очках почему-то отражаются две ярко светящиеся точки. — Считаешь, что если ты — говнюк, то и все вокруг такие же. Но ты не прав, Борис. Мы ж с тобой по-хорошему договаривались.

— Мало ли о чём мы там догова… — неуверенно произносит сразу как-то постаревший и сгорбившись дедок, потихоньку перебирая ногами, чтобы обойти меня по стеночке. Уж не знаю, чем его так испугал щуплый малолетка, в теле которого я нахожусь. Неукротимой жаждой крови, не иначе.

Начатую фразу дед так и не заканчивает: припускает к обитой металлом двери, будто старый уродливый заяц. Щедро распахивает еë и орёт истошно:

— А ну разберитесь с этим утырком! Только смотрите не прибейте!

Сам уносится в закат, оставляя мордоворотов договариваться со мной. Вот только они не спешат: нерешительно топчутся в дверном проёме, поглядывают с сомнением.

Ха! Жалкие шавки.

Ухмыляюсь во все тридцать два:

— В очередь, собачьи дети…

То ли нежелание стоять в очереди, то ли особая нелюбовь к собакам побуждают моих противников сделать первые шаги мне навстречу.

А я в ответ поднимаю руки. И призываю пистолеты.

Почему-то на все сто процентов уверен, что Аки и Бо отзовутся.

Наверное, я просто окончательно свихнулся.

Ну а что? Имею право!

Сначала вижу, как вытягиваются физиономии мордоворотов. И только потом — призрачные пистолеты в собственных руках. Конечно, тактильно я их ощущаю совсем не так, как в Симулякре. Но они есть!

«Да ладно! — удивляется Бо. — Теперь ещё и тут патроны тратить?»

«Очень слабые цели, — вздыхает Аки. — Уязвима практически любая точка».

Тут я с ней абсолютно согласен: на двоих мне хватает двух пуль. Странное ощущение. Вижу, как они вылетают. Вижу, как врезаются в противников. Аки попадает точно в голову, Бо — в корпус.

Первый бандит замирает на месте и оседает мешком. Второй — отлетает обратно к открытой двери. При этом на их телах не остаëтся ни следа. Крови тоже не видно.

— Они… умерли? — нервное напряжение понемногу отпускает, и меня начинает слегка потряхивать. По ходу, я забыл, что нахожусь не в Симулякре. И в запале слегка приубил сразу двоих. Интересно, в этом мире самозащита является смягчающим обстоятельством?

«Ответ отрицательный, — после минутной заминки сообщает Аки. — Воздействие на объекты вне Симулякра по-прежнему является неполным».

Уф, кажется, моë преступление и наказание отменяется! Хоть одна хорошая новость. Тем не менее, мордовороты лежат настолько смирно, что реально кажутся неживыми. Ну и пëс с ними.

— Что вообще произошло? — задаю ещё один насущный вопрос.

«Мы им наваляли, — констатирует капитан Очевидность в лице Бо. — Как обычно».

В отличие от неё, Аки сразу понимает, о чём я:

«Кажется, ты каким-то образом перевёл своё устройство-симбионт в другой режим работы».

— Под симбионтом ты имеешь в виду триаду?

«Да. И сейчас твоё устройство работает не так, как обычно, — Аки виновато вздыхает. — Мне нужно больше времени для сбора информации».

— Конечно, без проблем.

Что-то не нравится мне это слово — «симбионты». До сих пор я считал, что местные биоботы — это что-то вроде наших нанороботов. Получается, это не так. Они живые что ли? Только собираюсь расспросить Аки поподробнее, как пистолеты в моих руках растворяются, будто их в помине не было.

А в открытую дверь испуганной мышью проскальзывает Саша. Она непривычно взлохмаченная и бледная. Зато её левая щека буквально полыхает. Неужто забыла подставить правую?..

Девушка видит меня и замирает, слегка приоткрыв рот. Серые глазищи за толстыми стёклами очков округляются.

— Олег, это ты, правда? — зачем-то уточняет она. — У тебя… глаза светятся.