На пыльных тропинках далеких планет

Фрагмент 10

Мы организовали посменное ночное дежурство, каждый час гоняя дрон к лагерю чужеземцев. Сразу видно: люди военные, караулы расставили, костёр всю ночь жгут, с оружием не расстаются. А с утречка — снова за работу, корабль чинить. Но не все. Пять человек с луками отправили в направлении к центру острова, явно на охоту. И восьмерых, двое из которых были с арбалетами, один, явно командир, с палашом и пистолями за поясом, а ещё один — с огнестрельной пулялкой, на запад, явно по наши души.

Почему я так решил? Да из-за состава «делегации». Не очень-то в джунглях поохотишься с копьями в кирасах и шлемах, даже если в группе есть бойцы с дальнобойным оружием. А то, что двинулись не напрямую, то ведь ломиться сквозь джунгли без дороги очень затруднительно. Вот, скорее всего, и решили держаться побережья, где заросли не настолько густые. А заодно и обследовать на предмет оставленных на песке следов и прочие бухты.

Выслеживать их в лесу — бесполезное занятие. Даже тепловизионная камера не очень помогает. Поэтому мы с Артёмом оставили Ингу «играться в самолётики», снимая, чем занимаются в лагере, а сами сели думу думать, как встретить незваных гостей. Если они действительно пойдут к «нашему» пляжу, то есть смысл встретить отряд на нём. Логика приплывших простая: надо понять, насколько «обитаемы» окрестности их лагеря. А то вдруг людишки, тусовавшиеся около него, уже уплыли или откочевали на противоположный край острова? Где их искать на площади под 500 квадратных километров? Спро́сите, а как же высоко торчащая антенна? Технологии не позволяют что-либо подобное возвести. Может, это просто какой-то местный взбесившийся баобаб выбросил вверх такой странный побег? Лично я именно так бы рассуждал, будь на месте командира того отряда.

Изложили Центру, уже чуть угомонившемуся с обвинениями нас чёрт знает в чём, эти умозаключения и получили одобрения того, что пойдём на встречу с отрядом вдвоём. Я — на прямой контакт, Артём будет прикрывать меня чуть в стороне. Все остальные сидят на Базе в полной боевой готовности, а Инга снимает происходящее с коптера. Даже если отряд объявится у стен Базы, не заходя на пляж, то с кодовым замком ничего сделать не сможет, а палить сквозь высоко расположенные окошки совершенно бестолку. Мы же с Листьевым будем в этом случае выступать в роли «засадного полка».

До «нашего» пляжа мореплаватели добирались больше трёх часов и вышли на него с юго-запада. Значит, действительно более или менее придерживались береговой линии. Но нигде больше на моей памяти мы не наследили. Так что рыжеволосые ребята велми обрадовались, наконец-то обнаружив на песке хоть какие-то следы. Включая те, которые я только что оставил на его мокрой части. Стреляющие девайсы наизготовку, а двое копьеносцев исследуют натоптанное.

Так и хочется сказать: «и тут, весь в белом, на сцену выхожу я».

Нет, не в белом, а в стандартном армейском «пикселе». Кепочке, бронежилете поверх футболки, мешковатых штанах и высоких берцах, отпечатки подошв которых вызвали оживление у «следопытов». Левую ладонь вверх, чтобы привлечь к себе внимание (правая на рукоятке управления огнём «Вереска». Изучаю реакцию.

Как они могут меня воспринимать? Никакого оружия, кроме «смешных» с их точки зрения, мачете и ножа, при мне нет. В их понимании, поскольку о том, что такое пистолет-пулемёт, они представления не имеют. Но я почему-то их не боюсь. Значит, либо уверен в себе, либо идиот. Скорее, второе, поскольку оружие моё, с их точки зрения, смешное.

Стоим, «втыкаем» друг на друга. Они на пляже, я — рядом с ближайшей к берегу пальмой, за которой можно быстро укрыться в случае чего.

— Ну, и долго ещё будем глазки друг другу строить?

Я, конечно, не чиновник, приехавший из Петербурга с ревизией, но мой оклик тоже вызвал немую сцену. Длившуюся, правда, всего пару секунд, поскольку командир отряда тоже громко заговорил. Естественно, не по-русски, а на каком-то собственном наречии. С обилием сдвоенных согласных, как я уловил на слух. По тому, как он принял напыщенный вид, явно гнул понты про то, какой большой начальник какого непобедимого флота какой великой державы осчастливил меня общением с ним.

— Не понимаю, — словами и мимикой сообщил я.

А на ум приходит старая-старая песенка из репертуара Юрия Лозы.

Их, большеглазых, озорных,
В соседнее село,
Красивых — рыжих и льняных —
На танцы понесло.
Вот встреча двух цивилизаций:
От них один, от нашей три.
Чтобы хоть как-то привязаться,
Спросили закурить.
Он улыбался, встрече рад,
Ведь он не понял их.
Через секунду наш собрат
Пинал его под дых.

Нет, манящий жест, что изобразил бааальшой начальник, я прекрасно понял. Но отрицающе замотал башкой, ткнул в него пальцем и тоже поманил рукой.

Тот снова что-то проорал, но уже не мне, а копейщикам, сразу же разошедшимся в стороны и двинувшимся в моём направлении, пытаясь обойти с флангов. А оба арбалетчика, воспользовавшись рычагами, именовавшимися в нашей истории «козьей ногой», взвели свои пулялки. Тот, что справа, вскинул аппарат, зажав приклад под мышкой, и нажал спуск, всаживая болт в дерево, растущее в метре от меня. Типа, тот, кто убегает от снайпера, умирает потным: у второго-то арбалет ещё взведённый. Да ещё и «мушкетёр» возится со своей бандурой, кажется, подсыпая порох на полку.

Не хотите, значит, по-мирному? Шаг за пальму, на ходу сдёргиваю ремень ПП с шеи и откидываю приклад. Короткая очередь, и от ложа заряжаемого арбалета летят щепки. Дистанция-то всего метров пятьдесят. Перед ногами пыхтящих копьеносцев (не пробовали бегать в экипировке по песку? Попробуйте: впечатления незабываемые), тоже взбивает фонтанчики песка автоматная очередь, но это уже Дуб постарался.

Эти сбились с шага, а я леплю экспансивными пулями в кирасы второй пары, уже опустившей свои «зубочистки», чтобы потыкать мою драгоценную шкуру их железными наконечниками. У каждого — по две огромных вмятины в «самоварах», натянутых на их туловища, и шок от того, что невидимыми кувалдами уронило на песок. Кажется, в одном случае даже имеется то ли пробитие, то ли разрыв доспеха. Быстро перевожу ствол на вторую пару, и та замирает в пяти метрах от меня.

БАБАААХ! Окутывается дымом «мушкетёр», и где-то рядом взвизгивает пролетающая пуля. А следом что-то от души шваркает мне в бронежилет. Секундное замешательство, которым попытался воспользоваться один из копейщиком, тыча мне в лицо жердиной, с насаженным на её конец куском острого железа. Уклоняюсь в сторону и жму на спусковой крючок «Вепря». Не целясь, «от пуза». А краем глаза замечаю, как валятся на песок сначала арбалетчик, попавший мне в корпус болтом, а потом «мушкетёр». Но это не я, а Артём их снял. Моего противника тоже откинуло в сторону, и я леплю короткую в его чуть «тормознувшего» напарника.

Готово! На ногах только «большой начальник» и арбалетчик со сломанным арбалетом.

— Ты в порядке? — голосом Листьева ожила рация.

— В порядке. Болт в броник прилетел. Ощущения — как от пули «макарова».

Теперь надо собрать «жерди» и прочее оружие копейщиков, пока те «тащатся» от попадания пуль в кирасы. И «продлить кайф» тем, кто уже начал оклёмываться. Например, берцом по шлему (не линчуйте пассажиров поезда без надобности, как говорили на Диком Западе).

А «большой начальник» и арбалетчик без своего «инструмента» уже ощетинились рубяще-колющимся железом. Но ни я, ни вышедший из засады Артём, на них нападать не собираемся. Он просто следит за обстановкой, а я и вовсе забросил за спину «Вереск» на ремне, подходя к «сладкой парочке» метров на двадцать.

— Теперь разговаривать будешь? — в полной уверенности, что меня не поймут, спросил я.

Голос подал чисто для того, чтобы продемонстрировать отсутствие дальнейших агрессивных планов. Подобранной на песке веткой прочертил линию, потом ткнул пальцем в «начальника» и показал место за этой чертой. Ткнул в себя, указал на другую сторону от этой черты, отошёл на три шага назад и поманил рукой.

Кажется, дошло: приблизился. Значит, продолжим рисование. Изображаю что-то похожее на остров, рисую силуэт кораблика. Палкой касаюсь кораблика и указываю место на «карте», где он сейчас находится. Потом обвожу всю нашу компанию рукой и снова показываю местонахождение на рисунке. Потом тычу пальцами в «гостей», включая начавших приходить в себя копейщиков, и прогоняюще машу рукой в сторону бухты, где ремонтируется корабль. И палкой указываю «на карте» в точку, где он стоит. В общем, «ехай на х*й» называется. Причём, всё это сопровождается объяснениями на русском языке, совершенно непонятном моему визави. А теперь повторить, если не понял.

Не знаю, с первого раза или только со второго, но до «большого начальника» дошло. И, надо же, тот кивает головой. Счастье-то какое! Хоть что-то в жестикуляции совпадает. А потом поворачивает башку к уже оторвавшимся от песка копейщикам и что-то рявкает им: одни уже на ногах и явно собирается вступить со мной в драку с ножом в руках. Подействовало. Копейщик прячет нож и начинает помогать подняться на ноги товарищу.

Переговоры не закончены. Старший что-то лопочет, изображая, как держит в руке дрын с наконечником, стучит пальцем по палашу, потом тычет рукой в обезоруженных подчинённых и в ту сторону, куда я побросал копья и тесаки. А вот хренушки тебе! Я мотаю башкой: что взято с бою, то свято. И маячу: копьеносцы идут в сторону корабля. А награбленное мной оружие теперь принадлежит мне и Артёму.

Судя по тону возражений, мой визави зело недоволен и даже возмущён, но я непреклонен. И для того, чтобы подтвердить твёрдость своей позиции, передвигаю СР-2 из-за спины на бок. Пусть слов друг друга мы не понимаем, но интонации улавливаем оба. Но поторговаться мой «партнёр» всё-таки решился. Снова стучит по клинку, указывает, куда я их забросил, выбрасывает два пальца и тычет себе в грудь. Пожалуй, можно и согласиться.

— Артём, принеси два тесака и брось их подальше.

Пока Дуб рыщет по кустам, моя рука на рукоятке управления огнём пистолета-пулемёта.

В это время безоружный арбалетчик уже возится с лежащими на песке без движений товарищами. Один, кажется, уже «готовченко». По крайней мере, он без разговоров стягивается с него пояс, сапоги и куртку из толстой кожи. А вот по поводу второго он что-то крикнул командиру. Тот ответил, и арбалетчик, вынув нож, замахнулся им для «удара милосердия».

Мы с Листьевым заорали в один голос, пытаясь остановить его. Удалось. Достал из кармашка бинт, ткнул пальцем в себя и Дуба, изобразил на собственной руке перевязку и показал на раненого. На лице переговорщика сомнение, но, подумав, он кивнул.

В это время Инга опустила коптер, болтавшийся в вышине, пониже, чтобы снять крупным планом раненого, и мой визави судорожно ухватился за рукоять дубинки, по какой-то прихоти называемой пистолетом.

— Пума, убери леталку, не нервируй людей, — поднёс я рацию ко рту.

— Хорошо. Какие-то нервные они там, — хмыкнула Гринберг.

— Не отвлекай. Нам ещё разойтись надо. И раненого на Землю отправить. Надеюсь, Центр на связи?

— На связи.

То, как предварительно перевязанный нами арбалетчик вместе с мёртвым товарищем исчезли в голубоватой вспышке, чужаки, отправившиеся восвояси, наверняка видели. Что они о нас подумали при этом, хрен его знает. Главное — с нашей стороны обошлось лишь синяками на моей груди.