Имперец. Том 4

Глава 13

Москва, боярский особняк Румянцевых, Кирилл Нахимов

Особняк бояр Румянцевых стоял в хорошем, престижном районе. Конечно, обеспеченные соседи следили за охраной своей территории, но на самом деле это делалось больше для поддержания статуса, чем для защиты от каких-либо реальных опасностей.

Никто никогда не думал, что на этой улице будет идти настоящий городской бой.

К сожалению, не все армейские части оказались верны присяге. Не всех Нарышкин смог приструнить или обезглавить. Нашлась парочка тех, кто начал выдвигаться на Москву, желая если не крови, то хорошенько поживиться в столице.

Но они не были проблемой. Точнее, они могли бы ей стать, но Виктор Сергеевич подстелил соломку где мог, и на подъездах к столице уже разворачивались защитники Москвы.

А вот накаченные бабками радикалы из, казалось бы, мирного населения мгновенно почуяли кровь и высыпали на улицы. Получилось так, что на город надвигались хорошо вооруженные и обученные части, а в самом городе шли уличные бои.

Если не удержать — полыхнет на всю империю.

А потому личные дружины лояльных императору родов вышли на улицы зачищать город от почувствовавших слабину власти группировок. Одну из таких дружин и вел княжич Нахимов. Вел Кирилл ее не абстрактно патрулировать улицы, а в самое пекло городских боев — на улице, где среди прочих богатых особняков располагался и дом Анны.

Черные, бронированные внедорожники военного образца неслись, наплевав на разметку и знаки светофоров. Въезд на улицу, где жила Румянцева, перегородили баррикадой.

Это только в книжках и кино все показывают красивенько и эффектно, а в жизни же такие стычки похожи на мясорубку или блендер. В стеклянной колбе улицы одна сила пытается перемолоть другую, и вот вопрос, что окажется крепче — кости или острые лезвия?

Княжичу Нахимову хоть и казалось, что он скучная посредственность по сравнению с выдающимся отцом, но на деле это было не так. Детям свойственно превосходить своих родителей.

Любимая стихия Нахимовых — вода. Не слишком оригинально, да?

А если представить, как эта вода возникает буквально из ниоткуда, и льющийся из воздуха мощный поток заполняет всю улицу и сметает все на своем пути похлеще штормовой волны?

Баррикады из машин, мешков с песком и дорожных ограждений сшибло и разметало, как карточный домик. И людей, задержавшихся там, закрутило в стихии, словно в барабане стиральной машинки.

Княжич был силен. А еще княжич был зол. Если с головы его Анны упадет хоть один волос, он утопит каждую радикальную псину в этом городе в собственной крови.

Дружина княжича чувствовала настроение командира и, честно говоря, восхищалась парнем. Ну и немного опасалась, разумеется, куда ж без этого. Маг на эмоциях — это всегда непредсказуемо.

Машины неслись по улице к слишком большому для троих жильцов домику, в котором одна отважная девчонка отстреливала из табельного оружия пролезших в дом не то мародеров, не то радикалов.

Когда Кирилл в сопровождении бойцов без стука и предупреждения вошел в особняк и увидел трупы с аккуратными дырочками в головах, парень усмехнулся, в очередной раз убедившись в своем выборе.

Девчонка без страха и терзаний защищает свое. Верность таких женщин стоит многого, но оправдывает все.

Дружина Нахимова по отработанному сценарию брала под контроль помещения. Искомое нашлось спустя две комнаты. Перепуганные дети и Анна Румянцева с безумным взглядом. Она бы пристрелила вошедшего дружинника, но раздался холостой щелчок.

— У меня ничего нет! — рявкнула девушка истерично, впрочем, без испуга.

Такая вцепится в горло при необходимости.

— А мне ничего не надо, — спокойно произнес Кирилл. — Но я был бы рад, если бы ты с семьей доверилась мне и позволила отвезти вас в безопасное место.

Секунду боярышня молчала, продолжая заталкивать за спину брата и сестру.

Секунда ей потребовалась, чтобы опознать голос говорившего.

Целая бесконечная, отчаянная секунда нужна была девушке, чтобы понять, что она больше не одна.

Раздался звук выпавшего из рук табельного оружия и судорожный всхлип испуганной девчонки.

— Кирилл…

Москва, княжеский особняк, Алексей Ермаков

Ермаковы в Москве не присутствовали, но людей своих держали. И княжич никогда бы не подумал, что они ему пригодятся для чего-то, кроме понтов.

— Бери людей и присоединяйся к нарышкинским частям. Сейчас каждый верный человек на счету, — говорила телефонная трубка голосом князя. — Черт, знал бы, что так будет, пригнал бы больше людей!..

— Никто не знал, отец, — возразил Алексей. — Говорят, наследник престола пропал без вести. Я не могу связаться с Мирным, возможно, он бы смог пролить свет на происходящее.

— Это не твоя забота. Твоя забота не допустить оголтелых радикалов на свою улицу, — раздраженно произнес глава рода. — Демидовы пришлют часть своих людей, они из свиты княжны. Командуй, как своими, но помни — они вместе с княжной перейдут под твою руку после свадьбы.

— Я берегу всех своих людей, — сухо возразил княжич.

Мужчина тяжело вздохнул:

— Я не хочу, чтобы ты брал в руки оружие, но сам я не смогу прилететь — по приказу Виктора все разворачивают, а что не разворачивается — сбивают на подлете, — сказал он.

— Отец, это всего лишь городские бои с неодаренными, — успокаивающим тоном ответил княжич. — Я — хорошо обученный воин и маг.

— Ты — мальчишка! — рявкнул мужчина в сердцах.

Оба Ермакова на минуту замолчали, и князь продолжил:

— Но ты мой сын и наследник, и ты должен знать, что есть вещи выше отеческой любви.

— Я не опозорю наш род, отец, — спокойно ответил Алексей.

— Просто не подставляйся, — вздохнул глава рода.

Телефон зажужжал, уведомляя о параллельном вызове.

— Отец, я могу подтянуть Меншикова, — вдруг сказал парень, посмотрев на второй звонок.

— Павел его не отпустит.

— Павел его больше не контролирует, — жестко усмехнулся Алексей. — Макс может взять лояльных левых. Пойдем рука об руку, подметем улицы… Когда все успокоится, он получит политическую независимость от отца, а мы — доброго союзника в следующем колене.

Князь помолчал. Алексей мог бы легко представить, что глава рода Ермаковых сейчас смолит сигарету за сигарету в своем кабинете, просчитывая варианты.

— Ты можешь доверить ему свою спину? — наконец произнес мужчина.

— Я уже доверял ему и свою спину, и свою жизнь.

— Хорошо. Но вы оба должны выжить, иначе будет война родов. И ты, и Максимилиан должны это понимать. И никакой из императоров нас не удержит.

— Принято, — коротко подтвердил княжич.

— Тогда вперед. Пора брать оружие, чтобы выжить, — скомандовал Ермаков и успел добавить, когда парень уже отнял трубку от уха: — Выжить и нарожать мне внуков!

Кремль, Дмитрий Алексеевич Романов

Магия полыхнула.

Его брат, его родной брат, предпочитал металл. Металл — надежнее, говорил Виталий Алексеевич Романов.

Это полная чушь, что где-то существует родовой дар. Каждый маг — случайно легшие кости, случайно сложившееся ДНК. Поэтому один брат предпочитал металл, а второй — огонь.

Так что же сильнее — доменная печь или клинок дамаска?

— Ну и какой падле ты продался? — спросил Дмитрий Романов, легко отшвырнув в сторону атаку из множества острых клинков.

Металл расплавился и огненным дождем окатил своего хозяина.

Мог бы окатить, но защита у Романовых всегда была на уровне.

— Я сам так решил! — с вызовом ответил Виталий.

Сплетенная из оголенных проводов цепь метнулась к Дмитрию, но опала трухой. Как хорошо, что не успели поменять проводку.

— Да ты в жизни сам ничего не решал, — выплюнул император. — Мог бы возвысить семью, а пытаешься ее вырезать!

Деревянные панно, изображавшие величие дома Романовых, мироточили, плакали, наблюдая братоубийственную дуэль.

— При мне страна станет богаче! — заявил Виталий. — Ты только и можешь, что кормить армию! Все мозги утекают за рубеж, потому что им тут работать негде!

Древние витражные окна вылетели, разлетевшись на мелкие осколки, а те — обратившись в капли.

— А ты думаешь, если не кормить армию, будет откуда уезжать? — усмехнулся Дмитрий.

— Сапог! Отсутствие гибкости тебя и погубило, — прошипел Виталий.

Весь металл, что был в комнате, подчинился призыву мага, обращаясь на ходу в острые трехгранные клинки разного калибра. Весь этот арсенал завис на мгновение, направив острие на императора.

— Отрекись, брат. Я дам тебе денег, возьмешь семью, поселишься на берегу моря. Помнишь, ты мечтал? Никакой политики, никакой войны, только шум прибоя и детский смех, — в последний раз предложил Виталий.

Дмитрий смотрел на человека, с которым жил бок о бок с самого детства.

Когда они упустили это? Когда их славный, самый крепкий, самый сильный род превратился в кучку эгоистичных мудаков, жаждущих лишь денег и власти? Которым всегда мало, сколько золота и влияния ни отсыпь?

Когда человек, которому ты доверял самое сокровенное, возжелал тебя убить?

Когда величие дома Романовых превратилось в пшик? В тусклую мишуру одноразовой фаворитки?

— Я мечтал, но я — император, — произнес Дмитрий Романов. — Моя жизнь и жизнь моей семьи не принадлежит мне, она принадлежит нашей стране. Как жаль, что ты забыл об этом.

— Как жаль, что ты об этом помнишь, — эхом отозвался его брат.

Нет более сильной ненависти, чем ненависть тех, кто когда-то искренне любил друг друга.

С рук императора сорвался огонь. Даже не огонь — адское пекло, жар сверхновой, злость и разочарование, обращенные в разрушительную стихию.

Едва заметное шевеление пальцев мятежника, и тысячи и тысячи клинков сорвались с места, гонимые завистью, страхом и, чего уж таить, обидой.

Стихии встретились, столкнулись, сплелись воедино, заставляя мужчин рычать сквозь сжатые зубы от напряжения. Сорвать с цепи стихию легко, но удержать?..

Выжженная комната уже ничем не напоминала богатые императорские покои. Каменный остов, бетонные перекрытия и больше ничего не осталось. Лишь двое мужчин стояли друг напротив друга посреди бушующих стихий, надеясь, что один из них упадет, а лучше — умрет.

Ведь если умрет, то все это закончится. А если выживет — отступать будет нельзя. Нужно будет закончить начатое. Но недостаточно просто захотеть надеть корону. Нужно быть готовым эту корону защищать до последней капли крови.

Ради своих детей. Ради своих поданных. Ради своей страны.

Император был готов. А его брат?

А его брат дрогнул.

Магия опала, исчерпав обоих без остатка. И тот, кто пришел претендовать на власть, попятился, чувствуя, что его брату нужно лишь пару секунд, чтобы восстановиться и закончить начатое.

Виталий Алексеевич попятился и побежал. Не слишком уверенно, не слишком бодро, но все же…

А император стоял и смотрел, как его брат, его брат, принесший клятву верности и поднявший на него руку, убегает. Убегает, разворошив столицу. Убегает, готовясь разорвать всю страну на клочки.

Дмитрий Романов стоял, смотрел, но ничего не делал. А едва брат скрылся за ближайшим поворотом, глаза императора закатились, и он рухнул на горячий от огня бетон.