Имперец. Том 4

Глава 5

Московский Императорский Медицинский Университет, Анастасия Шереметьева

После бала у цесаревича жизнь Анастасии Шереметьевой не так чтобы улучшилась. Даже, наверное, где-то стало хуже прежнего. Педагоги стали смотреть с подозрением, другие студенты — с завистью. Целый танец с цесаревичем и представление студентам имперской фракции от магического университета! Ведь все знали, что там учатся дети самых приближенных к трону родов. Получается, Иван Романов как будто бы ввел девушку в свой круг.

Или просто сделал жест вежливости?

Анастасия предполагала второе, кто-то думал первое, а вот отец… Отец дома устроил настоящий разнос. Девушке пришлось выслушать многое. И «Зачем я только потратился на твое платье?», и «На кой черт ты вообще туда ехала, если никакой выгоды не получила?», и «Любовница принца гораздо лучше, чем честная бесприданница», и «Денег на твое содержание больше нет, все на бал истрачено».

Дескать, не нашла себе там покровителя — сама виновата, крутись теперь, как хочешь.

Как будто она туда не на бал шла, а на работу постельной грелкой устраиваться.

Это было мерзко, очень мерзко, но, увы, практично. Девушки в аристократических семьях зачастую просто товар, и если нельзя их продать подороже, то и стоимость у них околонулевая. А как подороже продать бесприданницу?

Никак.

Анастасия вздохнула, вяло колупая студенческий обед.

Медицинские учебные заведения, конечно, снабжались не так хорошо, как магические, но тоже вполне неплохо. Так что обед был весьма недурным, хотя аппетита у девушки не было никакого. Анастасия, как обычно, сидела одна и слушала шелест шепота вокруг. Народ даже и не стеснялся особенно, обсуждая боярышню. Кто она такая? Не слишком любимая дочь нищего рода? Пф, это даже не серьезно.

Кто-то говорил, что Шереметьевой удалось пролезть в постель к цесаревичу. Но она оказалась не слишком хороша для наследника престола или уже попользована, так что царевич ее отверг без выходного подарка.

Кто-то говорил, что цесаревич выхватил ее из толпы, просто чтобы никому не было обидно. Там и поинтереснее кандидатуры ведь были — та же Морозова, например.

Кто-то говорил, что цесаревич просто великодушный человек, и поэтому немного потанцевал с девчушкой, чтобы повысить ее социальный рейтинг, но на этом и все.

Кто-то говорил… И говорил… И говорил…

Шум шепотков вокруг слился в одно отравляющее змеиное шипение, заставляя девушку крепче сжимать приборы. Абстрагироваться не удавалось, отвлечься — тоже, потому что за шорохом этих мерзотных шепотков то и дело проступали слова отца «бесполезная», «слишком гордая», «самонадеянная».

— Вы позволите? — мужской голос прозвучал неожиданно близко, разбив хоровод мыслей Шереметьевой и повергнув всю столовую в гробовое молчание.

Анастасия подняла глаза и увидела стоящего рядом княжича Пирогова. Пироговы — род одних из самых талантливых медиков Российской Империи. А еще в медицинском университете они традиционно возглавляли правое студенческое крыло.

— Да… — растерянно произнесла боярышня Шереметьева.

Парень кивнул кому-то, находящемуся вне поля зрения Анастасии, и в следующее мгновение к ее маленькому столу на одного человека подошла шумная компания студентов. Сначала сдвинули столы, затем принялись рассаживаться, продолжая какой-то ну очень увлекательный спор на тему медицины.

— Мы, кажется, еще не представлены, — проговорил княжич, обращаясь к растерянной Шереметьевой, — меня зовут Николай Пирогов. И, надеюсь, вы не откажетесь от нашей компании.

Шереметьева лишь молча кивнула, не до конца понимая, что происходит.

Вся правая партия только что пересела к ней, и словно незримые весы качнулись.

Что-то происходит? Что-то произойдет?

Москва, особняк бояр Румянцевых, Кирилл Нахимов

Княжич лихо крутанул руль и со свистом затормозил у кованых ворот. Кирилл вышел из автомобиля, вынул огромный, просто неприлично огромный букет алых роз и направился к особняку.

Дом у бояр Румянцевых был поистине шикарный. Если не всматриваться, сразу видно, что строился он на щедрый карман для широкой души. Двухэтажное строение с колоннами и лепниной, небольшим садом и даже фонтанчиком. Некоторые особняки у князей выглядели бедным родственником на фоне такого великолепия.

Но это если не присматриваться.

Юный княжич сразу же заметил полное отсутствие живой охраны на территории, только камеры моргали датчиками, то ли ведя съемку, то ли просто для видимости. От ворот к дому дорога была плохо расчищена — видно, что трактор прошелся один раз, а затем немногочисленные жильцы просто протаптывали тропинку, время от времени борясь со снегом в меру своих сил.

На территории горел всего один фонарь, освещая примерно середину пути от ворот до особняка. Но пара светлых окон в самом здании давала надежду на присутствие хозяйки.

Нахимов толкнул калитку ворот, и та совершенно неожиданно поддалась. Княжичу это не понравилось, но парень быстро понял причину — запорный механизм ворот оказался вывернут с мясом. Видимо, оставался таким после ареста боярина Румянцева.

Юноша подумал, что стоит прислать людей для ремонта, но чем ближе подходил к входной двери, тем больше казался самому себе нелепым с этим шикарным букетом. Нелепым и неуместным.

Но разворачиваться было бы совсем глупо, как будто бы он увидел, в каких условиях находится особняк и сбежал. А потому юноша уверенно шел по заснеженной тропинке. Поднявшись по короткой лестнице к входной двери, парень привычно смахнул с себя снег магией. Обычно на территориях аристократов стояли блокираторы, но у Румянцевых наверняка не было лишних средств для подобной роскоши.

Это заставило Нахимова нахмуриться, и все же юноша постучал во входную дверь. Он не был уверен, что его услышат, и был готов продолжить барабанить, сколько потребуется, как вдруг дверь распахнулась.

Кирилл встретился взглядом с Анной, и все красивые, изысканные слова застряли у парня в глотке.

Она была… Не такая. Другая. Не та шикарная, опасная, вызывающая брюнетка, которую он привык видеть. Теплое домашнее платье, закрученные в пышный узел на затылке черные волосы. Полное отсутствие макияжа делало девушку мягкой, уютной. Пропала хищность светской львицы, пропала агрессивная сексуальность отчаянной девчонки.

Дверь княжичу Нахимову открыла просто очень уставшая девушка, зябко кутавшаяся в потертую шаль.

— Кирилл? — произнесла она растерянно.

— Аня, кто там? — раздался ломкий мальчишеский голос, и из-за плеча Анны показался еще неказистый, но уже уверенно набиравший мускулатуру мальчишка.

Такие бьются насмерть за место под солнцем, потому что кроме собственных кулаков у них ничего нет.

— Кто там? — повторил вопрос еще один любопытный голосок — девичий, веселый.

Такие заливисто смеются, искренне сопереживают и самую малость шалят на уроках, игнорируя всю личную боль и печаль.

Румянцева скользнула взглядом по шикарному букету, по держащему его Нахимову. В мгновение ока девушка преобразилась. Да, на ней все еще было домашнее платье, и черты лица не заострял кричащий макияж, но взгляд… О, этот взгляд пронзал насквозь. Взгляд девушки, одетой в самую верную броню безразличия.

— Никого, — сухим тоном произнесла Румянцева и закрыла дверь прямо перед носом у Кирилла.

Княжич несколько минут постоял, осознавая увиденное, затем тряхнул головой и, что-то для себя решив, развернулся и стремительно зашагал прочь.

Огромный, неприлично огромный букет алых роз остался лежать на пороге особняка.

Москва, Александр Мирный

После пар мы с Василисой поехали в ресторан, а оттуда — в «Аурум», чтобы работать. Корсакова с серьезным видом смотрела на наши расписания и пыталась их хоть как-то синхронизировать, чтобы влезло все: учеба, работа, личная жизнь.

Задачка была нетривиальная, но Василиса была полна решимости. Я своей невесте не мешал, но было очевидно, что к концу года жизнь наша изменится до неузнаваемости, и синхронизировать расписания окажется бесполезно.

— Я напишу программу, — вдруг заявила Василиса, раздраженно захлопнув блокнот, в котором последнюю четверть часа рисовала и черкала квадратики с нашими делами.

— Которая все за нас сделает? — спросил я.

— Которая за меня будет составлять варианты совместного времени! — мрачно ответила девушка, уткнувшись в окно.

И сидела таким сердитым нахохлившимся воробушком, обиженным на зловредные бумажки.

— Хорошо, — легко согласился я, приобняв ее за плечи. — Не расстраивайся.

— Думаешь, дальше будет легче? — тихо спросила Василиса, наблюдая за мельтешащими городскими огоньками за стеклом.

— Ни на грамм, — честно ответил я.

Невеста посмотрела на меня растерянно и расстроенно, и я не удержался — поцеловал ее в кончик носика.

— Легче не будет, — продолжил мысль я, — но мы вместе, а, значит, со всем справимся.

— Надеюсь, — вздохнула Василиса, положив голову мне на плечо.

— Точно тебе говорю, — заверил я невесту.

Вдруг Василиса встрепенулась, прильнув к окну.

— Нет, ну ты видел?! — возмущенно ахнула девушка. — Опять Нахимов гоняет! Зима на улице, а он?

Я тоже заметил знакомый номер на вильнувшем в заносе заднем бампере.

— Думаю, Кирилл спешит по делам, — усмехнулся я.

— Да какие дела в начале семестра? — продолжала бухтеть Корсакова.

— Такие… — протянул я. — Брюнетистые.

— Брю… Что? — округлила глаза Корсакова, и тут же, точно любопытная кошка, вцепилась в меня. — Кто она? Я так рада за Кирилла! Это большой прогресс для него… Но кто она?

Девушка выжидающе посмотрела на меня, а затем нахмурилась и добавила:

— И откуда ты знаешь? — с подозрением в голосе спросила она.

— Ну… — вздохнул я, снова приобнимая свою невесту, — скажем так. Я знаком с его любовным интересом, и девушка тоже задавала наводящие вопросы о нашем друге. Не в лоб, но… Судя по тому, куда наш друг так торопливо едет, я совершенно прав.

— И кто это? — зеленые глаза Василисы горели от любопытства.

Вместо ответа я снова поцеловал ее в кончик носика:

— Скоро узнаешь.

— Ты так уверен? — с сомнением протянула Василиса.

Я на минуту задумался, но все же ответил:

— Да, уверен, — подтвердил я. — Думаю, это идеальное совпадение.

— Хорошо бы, — вздохнула Корсакова. — Жалко парня.

— Не жалей его, — покачал я головой, — он сильный. Просто каждому нужно свое время.

Остаток пути мы провели в обнимку, каждый думая о своем. Не знаю, что там бурлило в хорошенькой головке у моей невесты, мои же мысли были более приземлены. Например, кого набирать себе в потешный отряд и обязательно ли кутить с Его Высочеством? В целом против кутежа я ничего не имел, но работа и учеба требовали трезвую голову. А зная Ивана, отжигать цесаревич будет по полной, даже если только для вида.

Особенно если для вида.

А в «Ауруме» нас уже ждали со всем нетерпением. Служба безопасности поймала парнишку, ведущего банальный, старый, как мир, промышленный шпионаж.