Ангелы постапокалипсиса: Голод

Глава 8

Горгульи — самые, пожалуй, мерзкие существа из всех адских тварей. Их даже остальная нечисть ненавидит.

Сам видел на фронте, как их бесы гоняли. Хотя, по большому счету, тех можно понять. Бесы всё-таки сражались, пробивались к цели, а в самый последний момент с неба падали горгульи, хватали всё самое вкусное и уносились в небеса. Бесы по ним даже стреляли иногда. Конечно, глупо было бы ожидать от адских тварей рыцарского поведения, но тут, видимо, был совсем уж перебор даже по их адским законам.

Кое-кто у нас поговаривал на этой почве, что, мол, неплохо было бы договориться с горгульями и переманить их на нашу сторону. Враг моего врага и всё такое. Только, как говаривал по похожему случаю ныне покойный отец Кондрат:

— Упаси нас, Боже, от таких друзей, а с врагами мы и сами управимся.

Спору нет, разведчики из горгулий отменные. Они быстрые, зоркие и способны задать врагам взбучку, если до боя дойдет. Стало быть, могут и диверсии устраивать. Да они и устраивали их с завидной регулярностью. А вот соседей таких врагу не пожелаешь. Есть, увы, такой опыт в южных анклавах. Эвакуироваться оттуда через полконтинента нет никакой возможности, вот и приходится людям выживать по соседству с нечистью.

Так вот, соседи из горгулий тоже самые худшие. То, что они тырят всё, что не приколочено — это полбеды. Этим вся нечисть грешит. Однако горгульи вынуждены уносить трофеи по воздуху и, возможно, именно поэтому всегда нацеливаются на то, что поценнее и что легче унести. Например, детей.

На самом деле, у горгулий всего одна цель — набить свое брюхо. Чем, или кем, для них не так и важно. Лишь бы побольше да повкуснее. На их демонический вкус, конечно. Могут за ночь целый сад обожрать, переломав все ветки и загадив всё вокруг, а могут украсть пару детей из деревни и поужинать ими прямо в воздухе над деревней.

Ну и за каким бесом нужны такие союзнички?

Мы с Факелом быстро шли по кромке болота. Я поглядывал вверх и по сторонам. Он целеустремленно смотрел только вперед. Впереди не было ничего интересного, тогда как в небесах кое-что происходило.

По левую руку от нас из-за деревьев взмыли в небо две горгульи. Это были твари старого образца, да и вообще выглядели основательно потертыми. У одной на голове была копна седых волос. Свои волосы у горгулий вроде бы не росли, но иногда они украшали себя, так сказать, трофейными. Затем туда же нырнул ярко-розовый змей. Я успел приметить у него красный гребень вдоль спины. Спустя минуту он вынырнул обратно и умчался в направлении гнезда.

— Факел, — негромко сказал я. — Там что-то интересное.

Инквизитор посмотрел, куда я показывал, и ответил:

— Гнездо правее.

— Знаю. Но горгульи носятся оттуда в гнездо. Не просто же так.

— Потом проверим, что там, — равнодушно бросил Факел.

— Вообще-то, нам и сейчас по дороге, — сказал я. — Много времени не займет, а глянуть — стоит. Вдруг у них там филиал гнезда. Или там, наконец-то, высадились штурмовики и горгульи это проведали. Тогда нашим не помешает знать, что их могут обойти с тыла.

Будь там армейцы, они бы непременно оставили часового в месте высадки, но штурмовики, как и мой напарник, смотрят только вперед. Факел остановился и уставился на меня. Его кустистые брови сошлись домиком, уподобляя инквизитора насупленному филину.

— Знаешь, Глаз, — сказал он, слегка растягивая слова. — Если бы я не знал, что ты настоящий герой, я бы подумал, что ты просто хочешь сбежать.

Как я уже говорил, в проницательности ему не откажешь.

— Вообще-то хочу, — честно сказал я. — Но людей же не бросишь.

— Слова настоящего героя, — ответил Факел. — А не того, кто ищет личной славы.

Опять он за свое!

— Факел, — сказал я. — Посмотри правде в глаза. Нас двоих слишком мало для штурма гнезда. Для успеха нам позарез нужны штурмовики.

— Мы же их вызвали! — перебил меня Факел.

— И теперь нам надо их прикрыть, чтобы вместе ударить по гнезду. Потому что вместе у нас будет больше шансов на успех.

Взгляд Факела просветлел.

— Я знал, что ты болеешь за дело, — заявил он; хотя по глазам его было видно, что червячок сомнений всё еще гложет изнутри. — Но ты зря сомневаешься в наших силах. Господь пошлет нам всё, что необходимо для успеха.

— Хм… А ты можешь допустить мысль, что Он уже послал тебе благоразумного напарника?

Факел громко хмыкнул и широко улыбнулся. Похоже, в таком ракурсе он наше сотрудничество не рассматривал. Но рассмотрел.

— Хорошо, — сказал Факел. — Давай, как ты говоришь, проверим, что там. В твое чутье я верю, но, если ты ошибаешься, доверимся моему. А оно говорит, что надо поспешить к гнезду. Мы и так уже много времени потеряли.

— Договорились, — ответил я.

Какое-то сомнение в его взгляде так и осталось, но если он принял решение, то уже следовал ему без колебаний. Хотя по дороге всё же как-то странно поглядывал в мою сторону. Не разочарованно, а скорее, внимательно. Мол, что ты, Глаз, еще затеял? А я всего лишь затеял остаться в живых.

Впрочем, на тот момент всё выглядело достаточно безмятежно. Пролетавшие мимо горгульи еще пару раз ныряли вниз в том же месте, прежде чем мчаться дальше, но в небе над ним не патрулировали, а без серьезной охраны и объект должен был быть так себе. Я уже всерьез высматривал дирижабль штурмовиков, однако безрезультатно. Зато на сей раз повезло Факелу.

— Вот-те раз! — негромко воскликнул он.

На земле стояли женские сапожки. Стояли аккуратно, словно бы хозяйка сняла их и аккуратно поставила перед кустиком черники. Самой хозяйки нигде не наблюдалось. А увидеть бы хотелось. Это были сапожки Ольги Львовны.

— Думаешь, горгульи женщину похитили? — спросил Факел, окидывая взглядом лес вокруг нас.

— Сомневаюсь, — отозвался я, делая то же самое. — Слишком аккуратно они стоят. Если бы их сбросили… А погляди-ка туда!

Шагах в пятидесяти от нас на кустах висело черное платье. Держа оружие наготове, мы с Факелом приблизились. Платье было аккуратно расправлено и развешено на нескольких ветках. Я провел по нему рукой. Следов крови не было. Дыр или порезов — тоже.

— Это ведь платье Ольги Львовны, — тихо сказал Факел. — Не нравится мне это.

А уж мне как не нравилось. Если мысленно провести линию от сапожек к платью, то она указывала аккурат туда, куда ныряли горгульи.

Разглядеть что-либо в том направлении мешал кустарник.

— Я пройду прямо, — тихо сказал я. — А ты обходи по краю, вон там, — я указал рукой, где кусты росли заметно реже. — И Бога ради, постарайся не шуметь. Здесь что-то нечисто.

Последнего я мог бы и не говорить. Это было слишком очевидно. Факел заверил меня, что он будет тих как мышь. Мышка из инквизитора получилась, прямо скажем, так себе, но, если повезет, сойдет за мишку. А если не повезет, то с его огнеметом еще неизвестно, кому не повезет больше. Главное, успеть до этого момента вытащить Ольгу Львовну.

С этой мыслью я быстро зашагал вперед. Отдельные элементы наряда Ольги Львовны, аккуратно развешанные на нижних ветках, подсказывали, что я на верном пути. В какой-то момент я испугался, что иду прямиком в засаду, однако в таком случае тот, кто ее расставил, должен был бы быть настоящим провидцем. Мы ведь и сами не знали, что свернем сюда, и даже заметив горгулий, могли свернуть раньше или позже, и прошли бы мимо этой выставки женской одежды.

Впереди обозначился просвет. Я поднырнул под развесистой веткой, и моему взору предстала небольшая полянка. В солнечный день она была бы залита светом, а сейчас лишь им озарена. Посреди полянки торчал из земли огромный пень. Ровный срез и торчащий вверх кусок коры делали его похожим на эдакий лесной трон.

На троне восседала Ольга Львовна. Абсолютно без одежды и без волос. Зато теперь у нее были крылья. Увы, крылья были не ангельские. Пепельного цвета, кожистые, с тонкими перепонками — они отлично подошли бы гигантской летучей мыши. Или горгулье.

Глаза барышни были закрыты. В небесах ни единой горгульи не наблюдалось. Насколько, конечно, можно было пронаблюдать. Тучи плыли так низко, что едва за макушки деревьев не цеплялись. Я рискнул прокрасться вперед.

Кожа барышни буквально на глазах наливалась тьмой. Она уже обрела тот же пепельный цвет, что и крылья, но не остановилась на достигнутом и темнела дальше. Плечи барышни стали цвета эбенового дерева, и тускло поблескивали, хотя сегодня вроде и солнца толком не было. Поверх кожи проступали тонкие шрамы, делая ее еще больше похожей на камень. Я слышал от Факела и других инквизиторов, что иногда одержимые обращались очень быстро — особенно когда страсти захватывали какого-нибудь особенно безвольного бедолагу — но чтобы вот так, прямо на глазах…

Справа в кустах хрустнула ветка. Барышня распахнула глаза. Глаза у нее по-прежнему были голубые. Как небеса, от которых она отвернулась.

— Здравствуйте, господин Глаз, — произнесла барышня с улыбкой.

— Или мне следует называть вас господин Марков? — уточнила она чуть более шипящим голосом.

— Лучше Глаз, — сказал я, выходя на полянку. — Я успел привыкнуть к этому прозвищу.

— Привычки делают вас уязвимым, — сообщила барышня шипящим голосом. — Особенно когда о них знает враг.

— Разве мы уже враги? — спросил я, делая еще шаг вперед.

Ольга Львовна помотала головой. На ее свежей лысине я заметил татуировку. Она была белого цвета и теперь отчетливо проступала на новой коже барышни. Татуировка изображала женщину, запутавшуюся в паутине. Что ж, к нынешнему состоянию Ольги Львовны она подходила в самый раз.

— Вовсе нет, — ответила барышня с улыбкой.

— Вы ведь не собираетесь меня схватить? — добавила она шипящим тоном.

Собственно, именно это я и планировал.

— А у меня получится? — спросил я, делая еще шаг.

Барышня снова помотала головой, после чего на два голоса заверила меня, что не стоит даже пытаться. В обоих голосах звучала полная уверенность. Ну что ж, нет так нет. Был у меня еще один козырь в рукаве. Точнее, в кармане. Делая следующий шаг, я прикинул, как бы половчее разыграть его. Так ли, эдак, а мне всё равно надо было подобраться поближе.

— Что ж вы, Ольга Львовна, — сказал я, переступая через корягу. — Связались с такой плохой компанией.

— Плохие девочки при ближайшем рассмотрении бывают не так уж плохи, — прошипела барышня, соблазнительно изгибаясь на своем троне. — Не так ли, господин Марков?

— Бывает и так, — пока я говорил, я осмотрелся, словно бы выбирая место посуше, и приблизился к барышне еще на один шаг. — Но что скажет ваш брат?

— А вам не наплевать? — лениво-шипящим тоном осведомилась барышня.

— Ох, если бы вы знали, господин Глаз, как он меня утомил, — добавила она, грациозно потягиваясь и расправляя крылья. — Только и делал, что говорил. Сделай то, сбегай туда, раздобудь это. А сам он, видите ли, слишком великий газетчик для рутины. Но знаете, господин Глаз, все его великие статьи на самом деле написаны мной, так что человечество ничего не потеряло от того, что он, наконец, заткнулся.

Последнюю фразу она произнесла с чарующей улыбкой, но в ее голосе сквозила даже не злоба, а настоящая ненависть. У меня аж мурашки по спине пробежали.