Истории приграничья

Гибель «купца» стала началом нашей победы. Вскоре рычащие, воющие твари, окружённые клубами чёрного дыма, срывали с себя остатки тлеющих одежд, а мы безудержно кромсали восковые тела, понемногу отсекая руки, ноги и головы.

Выглядело невероятно, но внутри этих существ не было ни сердец, ни печени, ни кишок, ни вен, ни даже костей. Истуканы целиком состояли из плотной, немного зернистой массы, сочившейся пурпурной кровью, словно разрезанное яблоко соком. И они не умирали — даже разделанные на части. Отрубленные конечности дёргались на скользком полу, тела шевелились, головы разевали рты, издавая жуткие звуки. Пожалуй, это было самым страшным из всего, что мы увидели в тот день.

Солдаты добивали последних тварей, когда в зал ворвался Делм Аске-Трайнис вместе с четвёркой сопровождавших его ратников. Сжимая изготовленное к бою оружие, они ошеломлённо озирались, разглядывая тела на залитом кровью полу, поломанные топчаны, пламя и бродящих в дыму воинов, рубящих что-то копошащееся внизу.

— Что здесь произошло?.. Во имя богов! — последние слова вырвались у Аске-Трайниса, увидевшего отрубленную в районе бедра ногу, сгибавшуюся и разгибавшуюся в коленном суставе, точно оторванная жучиная лапа. — Что это такое?!

— Лаямуту, — послышался сбоку голос Сабира, — бессмертные…

И он сплюнул, точно слово оставило во рту горький привкус.

Мы повернулись к нему. Проводник полулежал на одном из уцелевших топчанов, всё ещё не выпуская из рук меч. Некогда белоснежные одежды терхизца в нескольких местах пропитала кровь, сквозь дыры виднелось раны.

— Какие ещё бессмертные? — спросил дядя Эсмонд, пригвоздив проводника тяжёлым взглядом. — Отвечай!

Повинуясь приказу, Сабир неохотно заговорил:

— Восемь раз по десять и ещё три лета назад, в Мунсилор властвовать амир Аль-Зариф — живое зло, демон без сердце, да поглотить бездна его душа! Он править без мудрость и честь, пытать слуги за любой провинность, делать большой налоги, ради удовольствие забирать женщины даже из знатный семьи. И казнить всех, кто возмущаться…

Дальше проводник рассказал, что жестокого амира не единожды пытались убить заговорщики. После очередного покушения Аль-Зариф призвал служившего ему чернокнижника и некроманта, по имени Текели. Правитель потребовал от колдуна, чтобы тот создал стражей: могучих, верных и неподкупных. Тогда Текели попросил своего господина дать ему полсотни воинов. Получив их, чернокнижник на несколько недель заперся в своём доме, а после привёл амиру пятьдесят лаямуту. Бессмертные воины отличались огромной силой, их тела не брали ни меч, ни копьё, и повиновались они лишь Аль-Зарифу. Они никогда не спали, день и ночь оберегая жизнь хозяина. Единственное, что им требовалось — человеческая кровь. Много крови.

Сначала бессмертным давали кровь узников тюрем. Потом стали убивать рабов и пленников. Наконец, специальные отряды начали тайно похищать людей на улицах столицы и других поселений. Лаямуту буквально купались в крови, а самого Аль-Зарифа это только забавляло.

Когда открылась правда о пропавших, народ взбунтовался. Впервые против правителя бок о бок выступили и вельможи, и чернь, и даже отказавшаяся повиноваться амиру рать. Аль-Зариф остался один против всей страны.

Вскоре восставшие захватили дворец. Почти вся обычная стража разбежалась, зато бессмертные сражались, будто демоны. Они перебили множество воинов, но хозяина уберечь не смогли: пока лаямуту удерживали вход в покои господина, люди проломили стену и разорвали Аль-Зарифа в клочья.

После смерти амира лаямуту пробились сквозь ряды нападавших и ушли. Потом их, ослабевших без свежей крови, выслеживали и убивали особые группы охотников, собранные новым правителем — отцом нынешнего…

— …Но десять и пять бессмертные суметь скрыться от охотники. Они стать страшный легенда и матери пугать их имя непослушный дети, — завершил рассказ терхизец.

— И спустя столько лет мы их нашли? — промолвил Аске-Трайнис. — Вот уж повезло, ничего не скажешь.

— Невероятна твоя повесть, Сабир, — мрачно произнёс дядя Эсмонд. — Но глаза подтверждают её… Что ж, владыка Ильэлл позволил нам истребить колдовскую нечисть и отомстить за родича, пусть и дорогой ценой. Нужды задерживаться здесь более нет. Делм, вы вернули животных?

— И нескольких погонщиков в придачу.

— Славно.

— Господин Им-Трайнис, — подбежал к командиру один из ратников. — Начинается пожар. Прикажете тушить?

Дядя Эсмонд неприязненно оглядел зал, остановил взор на накренившемся топчане, по которому растекалось пока ещё невысокое пламя.

— Нет, — качнул головой наш предводитель. — Пускай это гнездо выгорит дотла. Выносите раненых и убитых, выводите животных, вытаскивайте груз. Делм, проверь, чтобы ничего не забыли и никто не остался внутри… Бел, помоги Сабиру выйти и пусть кто-нибудь его перевяжет — без проводника нам не обойтись… Тород, когда все уйдут, прикажи ратникам вылить масло — чтобы шибче горело.

Небрежно отпихнув носком сапога шевелящуюся руку лаямуту, дядя зашагал к выходу, продолжая раздавать приказы и не замечая текущей по шее крови, льющейся из странно болтающегося разрубленного уха…

Из дверей караван-сарая и каких-то ранее незаметных щелей валил густой дым, поднимаясь в небо тёмно-серыми столбами и понемногу сливаясь с низкими тучами. Из строения донёсся и сразу стих душераздирающий вой. После мы слышали только урчание огня, выгрызающего внутренности ловушки для путников.

— Огонь очищает, — задумчиво произнёс Делм Аске-Трайнис, не отрывая глаз от дверного проёма, за которым билось пламя.

— Уничтожает, — ровно уточнил дядя Эсмонд. Поправив шапку, он поморщился, задев скрывавшуюся под повязкой рану. — Поглядели — и будет. В путь!

Подчиняясь приказу, растянувшаяся на заснеженной тропе тёмная вереница людей и животных медленно двинулась вперёд.

Уже находясь значительно выше по склону, я оглянулся. Как раз в этот момент с треском просела и рухнула деревянная крыша, взметнув множество искр.

— Надеюсь, командир прав насчёт огня и там не останется ничего, — озлобленно бросил Тород, шагавший следом за мной.

— Да услышит Ильэлл твои слова, — вырвалось у меня.

Лэдо Сти-Трайниса, Мални, Бирна и Алнера мы похоронили на верхней части перевала. Поместив тела в расщелину, найденную в стороне от тропы, надёжно завалили большими камнями.

— Это хорошее место. Далеко видать, и всё время дует чистый ветер, — сказал дядя Эсмонд, обращаясь к павшим. Постояв, возложил на холодную глыбу шлем Лэдо. — Прощай, родич, прощайте, воины. Однажды свидимся в Великой небесной равнине…

Благополучно спустившись к подножию, мы пополнили запас продовольствия в селении-близнеце Лартаба и продолжили путешествие.

К исходу второго дня пути караван добрался до рощицы, раскинувшейся вокруг живописных развалин.

— Когда-то быть усадьба очень богатый купец, — сообщил Сабир.

— И что с ним случилось? — настороженно поинтересовался Тород.

— Земля трястись, дворец ломаться, купец погибать, слуги разбегаться, парк зарастать, мародёры грабить развалины, — проводник с равнодушным видом развёл руками, обратив ладони к облакам. — Воля Вечный Небо…

— А мы здесь зачем? — продолжал допытываться родич.

— Караванщики всегда останавливаться тут, возле колодец. Даже когда вода пропадать — все привыкать к этот место, — пожал плечами Сабир.

— Злых волшебников тут не было? — не унимался Тород.

На смуглом лице терхизца мелькнуло недоумение.

— Нет, господин.

— Ладно. — Кирлан-Трайнис заглянул в широкий зев колодца, окаймлённый круглым низким мраморным бортиком. Кинул камешек. — Глубоко…

Мне подумалось, что Лэдо, присутствуй он при этой беседе, непременно бы отпустил какую-нибудь шутку. Ощущая тяжесть на душе, я отошёл.

В сгустившихся сумерках мы ужинали у костров, слушая трели ночных птиц и отдалённый вой степных шакалов. Несколько ратников затянули старую эмайнскую песню. Неожиданно в хор влились голоса дяди Эсмонда и Фара Се-Трайниса.

Ещё не оправившийся от раны Венри Кирлан-Трайнис улыбался, растянувшись на расстеленном плаще. Делм пошёл проверять дозорных. Я, зевая, собирался лечь спать.

Вечерний покой нарушили выкрики, раздавшиеся у костра погонщиков. Подскочив, я увидел нависающего над горцем Сабира, властно протягивавшего руку. Сидевший на земле погонщик, отклонялся назад, заложив руки за спину.

Проводник что-то угрожающе сказал на своём языке. Горец отрицательно помотал головой, сопровождая действие раздражённой и враждебной тирадой.

Фар привстал, чтобы пойти, разобраться, но не успел: Сабир вынул меч и с оттяжкой рубанул погонщика.

— Какого демона… — командир поднялся.

Через мгновение проводник стоял в кругу ратников и рыцарей.

— Что ты творишь?! — грозно спросил дядя Эсмонд, возвышаясь даже над рослым терхизцем.

— Он носить проклятый вещь, — ноздри Сабира яростно раздувались, лицо исказила ненависть.

Пинками перевернув тело, указал мечом на руки мертвеца. Там, полускрытые широкими рукавами, тускло отсвечивали золотые браслеты, из тех, что я видел на предплечьях лаямуту.

— Вы подрались из-за драгоценностей? — уточнил дядя.

— Не быть так! — возмутился проводник. Взяв себя в руки, продолжил значительно спокойнее: — Этот человек подобрать их в караван-сарай. Отказываться выбросить. Я убивать его.

— Они, похоже, золотые, — заметил Фар. — Чего бы ему их выкидывать?

— На браслеты слова волшебный язык и змея, обвивающий череп — знак самого Текели, да сжирать псы его печень! Эти браслеты быть злой колдовство!

— Откуда ты знаешь, что это знак чернокнижника? — командир испытующе глядел на Сабира.

— Мой предок быть важный вельможа в Мунсилор, — вибрирующим от злости голосом ответил проводник. — Он быть заговорщик и хотеть убивать амир. Его хватать стража и отдавать Текели. Текели пытать предок и превращать в кровожадный гуль. Этот гуль убивать собственный дети, убивать все родственники, а Текели смеяться и бить в ладоши. Суметь спастись только мать мой отец. Она бежать далеко в пустыня, почти умирать. Её находить караван. Она много говорить о некромант, чтобы никто в семья не забывать. Мы все — отец, его брат, я — ненавидеть Текели. Убивать, если находить.

— Разве его не прикончили те же люди, что убили амира? — спросил Фар.

Сабир покачал головой:

— Слышать, что колдун спастись — улететь на большой птица или дракон.

Поразмыслив, дядя Эсмонд сказал:

— После того, что видели мы в караван-сарае, это может быть правдой. Эта смерть на твоей совести, Сабир, но мы не станем преследовать тебя за убийство. Пусть это делают твой правитель и твои боги.

Сабир, всё ещё тяжело дыша, с достоинством поклонился.

Тихо переговариваясь, мы вернулись к своим кострам. Повинуясь проводнику, погонщики бросили труп в колодец. А на рассвете мы покинули это место, чтобы никогда не вернуться…