Истории приграничья

Се-Трайнис встал:

— Что делать с другими мертвецами?

Командир задумался.

— Омруданцы, конечно, чужаки, но покуда находятся у нас в услужении, они под нашей защитой. Заверните их во что-нибудь и тоже отнесите на мороз. После решим, как поступить: отправим вниз или поведаем об их судьбе сородичам на обратном пути.

Фар Се-Трайнис кликнул пятерых солдат и ушёл.

— Вот что, — продолжил дядя Эсмонд, — муторно мне уже в этой темени. Сидим во мраке среди лампад, точно духи на Великой небесной равнине. Немудрено, что враг крысой шастает по дому, а мы и не видим. Посему Тород, прикажи ратникам наделать факелов. Берите дрова, рубите топчаны, рвите покрывала, изведите всё масло — но чтобы здесь был свет. И следи за работой хорошенько, а не так, как в кладовой, где вы мертвеца проглядели…

Тород вскинулся, его глаза загорелись, голос прозвучал выше, чем обычно:

— Не было там никого, когда мы смотрели!

— Неужто убитый хозяин караван-сарая привиделся Белу с Айкеном? — сощурился командир. И тут же добавил мягче: — Будь внимателен и усерден во всём, Тород. Наши жизни зависят от того, как каждый справляется с делом.

Щёки Торода горели, но он то ли не решился пререкаться с предводителем, то ли помнил о клятве послушания. Резко поклонившись, торопливо удалился, на ходу подзывая ратников.

Сидя на краю топчана, я наблюдал за работой и жевал кусок жёсткого вяленого мяса. Позади вполголоса беседовали дядя с Делмом.

— …В доме спрятаться негде, — говорил Аске-Трайнис. — Значит, убийца приходит снаружи. Окон нет, дверь мы сторожили. Бьюсь об заклад, где-то есть скрытый лаз. Найдём его — сумеем подкараулить окаянного ката.

— Пожалуй, прав ты, — вынув кинжал с украшенной серебром эфесом, дядя Эсмонд задумчиво крутил его в руках. — Ежели не упустили мы чего в наших поисках…

В помещении постепенно светлело: воины запалили несколько только что сделанных факелов и поставили в принесённые из кладовой глиняные горшки.

Раздался скрип ступеней: трое ратников несли завёрнутое в плащ тело. Негромко переговариваясь, прошли мимо нас к выходу. На обратном пути с одним из них заговорил солдат, наматывавший обрывок тряпки на палку:

— Киарн, давай махнёмся. Покрути покуда факелы, а я наверху пособлю.

— Трупы потаскать охота, што ли? — удивился воин.

— Та не, — с улыбкой отмахнулся собеседник. — Оски грил, наверху истуканы презанятные, хочу глянуть.

— Какие такие истуканы? Нету тама ничего, токмо мёртвые безголовые. Набрехал тебе Оски, — и ратник поспешил к лестнице, догонять товарищей.

Слушая разговор, я даже перестал жевать: вот что меня тогда смутило! В комнате Гозера не было восковых фигур! Куда они могли деваться?

Вскочив, я решил подняться в комнату покойного владельца караван-сарая, чтобы поискать статуи. Меня отвлёк шум, раздавшийся за дверью, ведущей к закутку со стойлами. Через десяток ударов сердца оттуда выбежал Сабир. Поклонившись дяде, заговорил, стараясь сохранить достоинство, но всё же быстрее обычного:

— Господин, погонщики пытаться бежать. Сказать, один из них сейчас пропадать. Потом видеть, как воины нести их земляк без голова. Все сильно бояться. Я говорить с те, кто приходить со мной из Терхиз. Они иметь храбрый сердце, не бежать. Но некоторый погонщики из Лартаб уходить и забирать ослы. Нужно возвращать или нам не хватать животные тащить припасы.

Эсмонд и Делм переглянулись. Аске-Трайнис быстро поднялся:

— Остановлю беглецов… Оски, Имо, Бран, Гауд, — за мной!

Несколько пар подкованных сапог простучали по камням, дверь хлопнула.

Дядя подозрительно посмотрел на проводника:

— Ты сказал, ещё кто-то исчез? Как?

— Не знать, — чуть приподнял плечи Сабир. — Может и не пропадать, а тихо уходить, когда стража перестать охранять дверь…

Командир раздражённо вонзил кинжал в стол.

— Тород! Возьми двоих, помоги Сабиру унять погонщиков.

Вновь с почтением склонившись, проводник последовал за воинами, устремившимися к выходу с ретивостью спущенных с цепи псов. Возле самой двери терхизец замешкался. Нагнулся, осмотрел пол. Коснулся пальцами, внимательно оглядел их. Развернувшись, пошёл обратно, не отрывая пристального взгляда от плоских камней. Ближе к центру комнаты, покрутился, точно разыскивая оброненную монету. Не обращая внимания на солдат, протащивших мимо ещё одно тело, прошёл к ратникам, делающим факелы. Остановившись возле воина, обтёсывавшего палку, попросил показать подошву.

— Отвали, чужанин, — с угрозой сказал тот.

Заинтересовавшись, я подошёл ближе:

— Мални, подними ногу!

Зыркнув из-под насупленных бровей, ратник подчинился.

— Где ходить этот воин? — спросил Сабир, углядев тёмное пятно на подошве.

Солдат посмотрел на меня. Я кивнул.

— Нигде. Тута был.

— Следы вести от дверь, — проводник рукой указал на выход.

— В уборную ходил, больше никуда, — без желания сообщил Мални.

Сабир молча развернулся и, по-прежнему глядя вниз, направился прочь.

— Что ты нашёл? — я нагнал его в несколько шагов.

— Кровь, — коротко ответил проводник.

— А-а… Тут убитых проносили, видно капнула.

Сабир глянул на меня, потом прошёл к лестнице. Вернулся.

— От лестница до середина зал нет кровь.

— Бел, чего вы там делаете? — подал голос дядя Эсмонд.

— Сабир углядел чего-то, нужно проверить, — крикнул я, вытаскивая факел из ближайшего горшка. — Идём…

За дверями след становился всё чётче. И вёл он в уборную.

Вместе с проводником мы втиснулись за загородку. Я задел медный кувшин с высоким горлышком и узким носиком — обязательную принадлежность почти всех омруданских уборных, — и выругался.

— Светить здесь, — попросил Сабир, указывая куда-то вниз.

Я опустил факел к доске с дырой, и мы увидели размазанную, начавшую подсыхать лужицу. Ещё несколько капель темнели почти у самой стены.

— Позволять мне, — терхизец протянул руку.

Получив факел, он сперва осветил пол, а после его внимание привлекла стена. Приблизив огонь к камням, поводил горящим концом из стороны в сторону.

— Смотреть! — его обычно невозмутимый тон сменился возбуждением. — Там быть пустота!

Я молча таращился на то, как полупрозрачные оранжевые космы пламени будто затягивает в промежуток между камнями. Сабир надавил на стену, после попытался подцепить край щели ногтями. Потерпев неудачу, начал ковырять кладку кривым кинжалом. Когда и это не принесло плодов, проводник принялся ощупывать каждый камень, каждую выпуклость и впадину на поверхности.

Не знаю, нажал ли он секретный рычаг или его действия привлекли кого-то изнутри, но в какой-то момент фрагмент стены совершенно бесшумно повернулся на невидимой оси, открывая исчезающий в темноте коридор. В нескольких шагах от нас, таращась в стену перед собой немигающим взглядом, стоял человек. За ним так же неподвижно застыл другой. И ещё, и ещё — шеренга похожих на статуи мужчин тянулась так далеко, насколько доставал свет. Когда я решил, что это такие же истуканы, как в комнате Гозера, ближайший медленно повернул голову и посмотрел на нас.

Сабир что-то дико заорал на своём языке. Из всего я разобрал лишь нечто похожее на «алсарив» и то потому, что слово повторилось несколько раз. Швырнув внутрь факел, проводник сперва отшатнулся, толкнув меня так, что я чуть не сорвался ногой в дыру уборной. А после рывком повернул плиту, закрывая проход.

В свете лампады, прибежавшего на шум ратника, из тех, что пошли с Тородом, я увидел, как Сабир с искажённым от страха и ненависти лицом, привалившись спиной к каменной двери, дрожащей рукой пытается достать из ножен изогнутый омруданский меч.

— Помоги ему! — крикнул я удивлённому солдату. — Если кто-то вылезет из стены — убей!

И оставив ратника с совершенно круглыми глазами, помчался в общий зал, чтобы предупредить дядю Эсмонда.

Это оказалось лишним: одновременно с тем, как я переступил порог, из двери кладовой, переполошив готовящих еду и делающих факелы ратников, начали выходить люди. И среди них — Гозер! В отличие от первой встречи, теперь хозяин выглядел бодрым и полным сил. Воздев изогнутый меч, расширяющийся к концу, словно фальшион, он что-то зло выкрикнул странно рычащим голосом, похожим на звериный рёв, а не человеческую речь. Несколько его сотоварищей метнули в нашу сторону округлые предметы. Один перелетел через группку застигнутых врасплох солдат, прокатился по полу и остановился почти что у моих ног. Опустив взгляд, я с болью и яростью увидел голову Лэдо.

— Руби их! — разнёсся по залу приказ командира.

С нашей стороны раздался многоголосый боевой клич, с противоположной — пугающий нечеловеческий вой. Сталь с лязгом встретила сталь, и начался бой.

Врагов было чуть больше десятка, и никто из них не носил доспехов — лишь на запястьях поблёскивали жёлтые браслеты, похожие на короткие наручи. Я полагал, мы быстро разделаемся с негодяями, но в итоге сражение оказалось нелёгким. Противники представлялись неуязвимыми: наши клинки рассекали их одеяния и останавливались, лишь слегка оцарапав восковую плоть. Двое-трое солдат, смущённые этим, попятились. Прочие, включая дядю, Венри Кирлан-Трайниса и меня, пытались удержать натиск рычащих пугал.

Должно быть, нас хранили боги: удары вражеских клинков были сильными, но беспорядочными. Вдобавок, как следует бились лишь семеро в первой линии — Гозер, «купец», «скороход» и ещё четверо. Прочие двигались скованно и неуклюже, напоминая хозяина караван-сарая в момент нашей первой встречи. Но даже так, супостаты давили на нас, заставляя понемногу отступать.

Один из солдат — Мални — повалился на пол, получив страшный удар в лицо. Другой попятился, припадая на раненую ногу. Я метнулся вперёд, стараясь прикрыть его от вражеских атак. И увидел, как прямо передо мной один из малоподвижных нападающих тяжело упал на четвереньки и, будто пёс, принялся слизывать растекающуюся по камням кровь. Другой ещё раз рубанул не защищённую шлемом голову умирающего Мални и, согнувшись над ним, начал пить кровь, с урчанием возя губами прямо по коже ратника.

Почти в самом начале боя к нам присоединился Фар со своими людьми. Чуть позже, в двери позади нас ввалились Тород с двумя солдатами и Сабиром, ожесточённо отбиваясь всего лишь от пары не то людей, не то восковых чучел. Но даже всем вместе нам не удавалось одолеть странных противников.

Вскоре на камнях распластался ещё один эмайнский воин. Кирлан-Трайнис дрался, переложив меч из раненой правой руки в левую. Киарн лишился топорика, вылетевшего из ладони после невероятно сильного удара «гонца». Схватив факел, он с проклятием наотмашь ударил соперника. С треском вспыхнули волосы — до меня донеслась их противная вонь. «Скороход» завыл, закружился на месте, стараясь сбить пламя.

— Им не нравится огонь! — срывая голос, закричал дядя Эсмонд. — Жги сволочей!

И первым выхватил из горшка факел.

Ратник с раненой ногой, забравшись на топчан, сорвал светильник. Спрыгнул на пол, пошатнувшись, застонал. Затем шагнул вперёд и, держа лампаду за цепь, ударил наседавшего на меня «торговца» точно кистенём. Разлившееся масло вспыхнуло, по иссечённым лохмотьям побежали красные язычки. Враг заревел и остервенело заметался, создавая угрозу для нас и мешая драться своим. Его остановил Айкен, с размаху рубанув секирой. Видно, огонь размягчил тело существа — лезвие вошло в него почти на всю ширину. Воодушевлённый этим, ратник обрушил на «купца» множество быстрых ударов. Бывший истукан зашатался, упал на колени. Айкен, оскалившись, рубил его, точно дровосек бревно. Из многочисленных ран чучела сочилась густая пурпурная жидкость, пахнувшая, как обычная кровь.