Истории приграничья

II

Большая, прочная, заваленная снизу снегом дверь оказалась надёжно запертой. Обрушившиеся на неё удары звучали глухо и почти сразу затихали.

— Быть может, внутри никого нет? — предположил командир. — Если же есть, это они точно услышат…

Подозвав одного из ратников, Эсмонд отдал приказ. Воин послушно взялся за висевший на кожаном ремне большой рог и поднёс к губам.

— Нет! — внезапно вцепился в его запястье Сабир. — Горы не любить громкий звук! Нельзя труба. Нельзя сильный крик. Горы посылать много снег и убивать, кто делать шум!

Дядя недоверчиво уставился на проводника. Не знаю, чем бы это закончилось, но всех отвлёк неясный звук сдвигающегося засова. Дверь открылась вовнутрь, просыпая снег за порог. В проёме появился мужчина, выглядевший так, словно недавно перенёс тяжёлую болезнь. На вид ему было не больше сорока, но двигался он по-стариковски медленно. Осмотрев стоявших перед входом Эсмонда, Сабира и ратника с рогом, мужчина перевёл взгляд на остальных членов отряда. Затем с видимым трудом поклонился и что-то тихо пробормотал.

Сабир ответил и, в свою очередь, задал несколько вопросов. Выслушав слова собеседника, повернулся к дяде.

— Его имя Гозер, он владеть этот караван-сарай. Он быть рад, если ваши люди оставаться здесь для ночлег.

— Что ж, — улыбаясь, сказал командир, — полагаю, никто не захочет провести ночь в сугробе на стылых камнях, когда можно поспать в тепле!

Проводник перевёл Гозеру дядину речь, и хозяин постоялого двора вновь согнулся в поклоне, делая руками приглашающие жесты.

Мы вошли внутрь, следом погонщики завели животных. Двое воинов сняли и понесли за командиром мешок с сундуком.

Стойла располагались прямо возле входа. Покуда омруданцы хлопотали, устраивая ослов с лошадьми, мы проследовали за Гозером, исчезнувшим в темноте за распахнутой двустворчатой дверкой.

В помещении, куда мы вошли, отсутствовали окна, поэтому ни единый луч не пробивался снаружи. Лишь в огромном зеве очага рдяно тлели угли. Буркнув нечто неразборчивое, переведённое Сабиром как нижайшее извинение, владелец караван-сарая проковылял к огню, подложил несколько поленьев. Запалил лучину и принялся обходить зал, поджигая фитили масляных светильников. Млея от тепла, мы толпились у входа, глазея на то, как полумраке парит мигающий огонёк, оставляя позади себя разгорающиеся язычки пламени.

Когда стало немного светлее, нашим глазам предстал просторный зал с потемневшим потолком, который кое-где поддерживали грубо обработанные деревянные столбы. На неоштукатуренных каменных стенах отсутствовали излюбленные омруданцами ковры, лишь в двух местах торчали выгнутые рога горных козлов.

Неподалёку от очага находилось место для готовки, с большими котлами, медными сковородами, горшками и прочими поварскими принадлежностями. Остальное пространство комнаты занимали сооружения, похожие на широкие квадратные кровати с резными бортами и низкими столиками посередине — в здешних краях их звали топчанами. Над каждым, на свисающей с потолка цепи, болтался небольшой светильник.

Через Сабира хозяин поинтересовался, потребен ли нам ужин. Услыхав, что мы не откажемся от горячей пищи, Гозер ушёл, шаркая ногами по неровному каменному полу.

Сбросив тёплую одежду, под которой заблестел металл доспехов, мы расселись на топчанах. Глядя на крохотные капли воды, застывшие на звеньях кольчуг и пластинах панцирей, я подумал, что пустыня милосерднее обходится с бронёй, нежели горы. И решил, что позже обязательно протру доспех, чтобы тот не заржавел.

Вернувшийся из кладовой хозяин караван-сарая, пошатываясь, тащил козью ногу. Со звонким стуком сбросив ношу на чурбак для разделки мяса, взялся за топорик. Первый удар лишь поцарапал поверхность козлятины. От второго в стороны полетели полупрозрачные розовые осколки.

Сидевший рядом со мной Лэдо, вздохнул:

— Боги! Мясо превратилось в камень. Кажется, оно валялось на морозе года три…

— Да уж, горячей похлёбки нам сегодня не видать, — грустно ответил Тород.

Командир, хмурясь, наблюдал за происходящим. Подозвав Сабира, задал какой-то вопрос. Проводник отправился к владельцу постоялого двора, а, вернувшись, доложил:

— Гозер извиняться перед высокочтимый господин, но до наш приход несколько недель никто не останавливаться здесь. Потому Гозер не готовить еда. Теперь готовить, но ужин ждать долго.

— Разве стоило строить трактир здесь, где никто не бывает! — в сердцах воскликнул один из рыцарей по имени Фар Се-Трайнис.

— Из слова хозяин я понимать, что здесь ходить те, кто спешить, как мы… И ещё люди, кто нарушать закон.

— Разбойники? — уточнил дядя.

— Они. И те, кто возить товар, который запрет, или не хотеть платить налог.

— А-а, контрабандисты, — вновь послышался голос Фара. — В любопытное местечко мы попали!

— И что, он тебе всё так прямо и выложил? — скептично бросил Делм Аске-Трайнис.

— Не всегда требоваться открытый слова. Иногда намёк или молчание сказать больше.

— Понимаю, о чём ты, — кивнул Се-Трайнис.

— Что же, хозяин один здесь живёт? — поинтересовался Эсмонд.

— Гозер говорить, жить с жена. Жена лежать наверх, болеть. Совсем не мочь помогать.

— Да и сам он, видать, хворый… Мыслю, коли станем дожидаться, покуда он чего состряпает, люди с пустыми животами позасыпают, — не скрывал недовольства командир. — Бел! Возьми нескольких солдат и раздай всем еду из наших запасов! И отправь двоих ратников в помощь к трактирщику, чтоб у нас хоть утром горячее было!

После ужина, дополненного подогретым вином, поданным Гозером в высоких металлических кувшинах, воины разомлели. Я сам то и дело клевал носом, незаметно погружаясь в сон. Лишь дядя Эсмонд со своим одногодком Делмом Аске-Трайнисом, охраняли драгоценный груз, точно коршуны выводок.

Подошедший к дядиному топчану Гозер через проводника поинтересовался, не соблаговолят ли гости пройти в свои комнаты.

— Мыслю, лучше нам всем тут остаться, — подал голос Аске-Трайнис. — И безопаснее, и обороняться проще, ежели чего.

— Пожалуй, — согласился дядя. — Но дом нужно осмотреть. Раз уж этим путём не только честные купцы ходят, хочу твёрдо знать, что мы тут одни.

Обязанность проверить караван-сарай досталась нам с Лэдо. Кликнув Сабира, мы сообщили хозяину, что желаем посмотреть другие помещения. Гозер смерил нас странным взглядом, но перечить не стал. Сняв с крюка один из светильников, развернулся и молча побрёл в дальний угол, к скрипучей деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Прихватив Торода для компании, мы последовали за ним.

Позади командир зычным голосом назначал караульных, определяя, кто, когда и как долго будет беречь сон товарищей.

Поднявшись, мы оказались в длинном тёмном коридоре. Подобно змее, обвивающей камень, он тянулся по периметру дома вдоль внешней стены. С другой стороны виднелись прямоугольники дверей. Каждая вела в лишённую окон тесную комнатушку. Все были абсолютно пусты: в них отсутствовали даже кровати. Видимо, постояльцы спали прямо на полу.

Дважды повернув, коридор упирался в запертую дверь.

— Что за ней? — поинтересовался Лэдо.

— Там жить он с жена, — перевёл Сабир ответ владельца караван-сарая.

— Надо бы и туда заглянуть, — задумчиво произнёс Тород.

— Сабир, скажи ему, что нам нужно проверить помещение за дверью, — обратился к проводнику Лэдо.

По лицу Гозера, освещённому оранжевым коптящим пламенем светильника, было сложно понять, как он отнёсся к нашему требованию. Уставившись на Сабира немигающим взглядом, хозяин что-то сказал.

— Он готов показать свой жильё, — повернулся к нам проводник. — Но не позволять заходить женский половина. Это большой позор. Он умереть, но пускать туда никто.

К этому моменту мы уже знали об отношении омруданцев к женщинам и всему, что с ними связано. Местные мужчины берегли жён и дочерей от посторонних взглядов: чужакам не дозволялось даже заговаривать с ними без позволения.

— Ну, — протянул Лэдо, — при их законах, вряд ли он пропустит к жене каких-нибудь разбойников, верно?.. Сабир, скажи ему, что мы поглядим только его комнату, а туда, где находится дама, обещаем не входить. Тем более, она хворает. Я не хочу подцепить чего…

Выслушав перевод, Гозер вынул ключ и с громким щелчком отомкнул замок. Заглянув внутрь и увидев неясные контуры человеческих фигур, Лэдо с тревожным возгласом выхватил меч. Мы с Тородом, не раздумывая, обнажили клинки. Даже Сабир наполовину вынул из ножен широкий, сильно изогнутый кинжал.

Гозер, первым шагнувший в комнату, приблизился к тому, что нас всполошило, и буквально ткнул фонарём в чьё-то лицо. Вопреки нашим ожиданиям, стоявший у боковой стены даже не шелохнулся. Все ещё настороженные, мы переступили порог и уставились на двоих мужчин, замерших в странных позах. Первый, облачённый в костюм местного гонца-скорохода, словно шагал вперёд, сжимая в правой руке свёрнутый в трубку лоскут кожи, изображавший послание. Другой, в синем узорчатом халате, напоминал купца: приставив ладонь к бровям, он напряжённо вглядывался в несуществующую даль. Неподвижные смуглые лица мужчин, разнясь в мелочах, вроде формы носов или бород, здорово походили друг на друга. Как мне показалось, ещё улавливалось нечто общее со стоящим рядом Гозером.

— Что это за истуканы? — вдоволь наглядевшись, требовательно спросил Лэдо.

Переговорив с хозяином караван-сарая, Сабир, кривя губы, сказал:

— Однажды давно сюда приходить мастер-резчик. Он не иметь деньги и платить работа — сделать они, — в голосе проводника звучало неодобрение. — Хозяин думать, что люди из дерева и воск забавлять гости. Но гости не нравиться и пугать фигура. Тогда он ставить их в свой комната…

Неожиданно Сабир с раздражением плюнул в сторону удивительных статуй и бросил отрывистую фразу на своём языке. Чуть поклонившись, хозяин развёл руками.

— Довольно, Сабир, — сказал Лэдо, — эдак мы здесь всю ночь проторчим. Давайте глянем на покои трактирщика и вернёмся к нашим.

«Покои» оказались чуть просторнее комнат для гостей. Выглядело жильё Гозера бедно и неуютно: четыре голые стены, узкая лежанка с тонким жёстким тюфяком, да длинный деревянный сундук, старый, как сами горы. От помещения веяло какой-то безжизненностью, точно мы вошли кладовую, а не в человеческое обиталище.

В дальнем левом углу комнаты находилась ещё одна дверь. Подойдя к ней, Тород прислушался. Повернувшись к Лэдо, качнул головой:

— Тихо. Спит, наверно… Не трусь, не вхожу я, — небрежно бросил он подскочившему Гозеру.

Друг за другом мы покинули помещение. Перед тем как уйти, я украдкой ткнул пальцем в щеку «купца». Статуя оказалась прохладной, твёрдой и чуточку липкой.

Доложив командиру об увиденном, мы вернулись к своему топчану. Многие солдаты и рыцари к этому моменту уже спали. Тород сразу последовал их примеру. Мы же с Лэдо, поставив светильник на столик, осмотрели и протёрли мечи, а после убедились, что на доспехах нигде не осталось влаги. Закончив с делами, погасили огонь и задремали, откинувшись на круглые подушки возле спинок и вытянув ноги под стол.