Род Корневых будет жить! Том 3

Глава 37

Выслушав Прасковью, я всё-таки взял эклер и съел его, запивая остатками чая. И поневоле прислушался к ощущениям. Но мне просто стало спокойнее. И не понятно, это из-за эклеров или из-за разговора с кухаркой.

Но как бы там ни было, первым делом нужно взять под контроль родовую магию. А потом уже разбираться со всем остальным. Я хочу, чтобы девушки влюблялись в меня, потому что я классный парень, а не потому, что вмешивается магия. Магия – это читерство. А оно хорошо лишь при ни к чему не обязывающих отношениях и при лёгком флирте.

И всё бы ничего, только в моём случае последствия могут быть совсем не лёгкими.

Допив чай, я отдал стакан Прасковье и спросил:

– Где Матрёна?

– Пожалуйста, не ругайте её! – тут же взмолилась Прасковья.

– И не думал, – ответил я. – В конце концов, она тут сторона пострадавшая.

– У себя она, шьёт, – ответила Прасковья.

– В смысле шьёт? – удивился я.

– Ваши рубахи и камзолы перешивает, – ответила Прасковья.

Я кивнул и поднялся. Перешивает, значит.

Вспомнилось, как она принесла мне одежду на мой день рождения. Когда я считал, что придётся в балахоне быть целый день. И как потом перебирала мои вещи.

Значит, она их не просто перебирала, а смотрела, что перешить можно.

Я вздохнул. Постоял немного и вышел из кухни.

Но отправился я не к Матрёне, а на улицу. Потому что Данила с Глебом пока ещё не вернулись. И первым делом нужно было поговорить с ними. Не хотелось бы из-за родовой магии терять друзей. Хотя, понятия не имею, как объяснить Даниле, что я к Марте не клеился, не переходил дорогу другу. Ну или перешёл, но не по своей воле.

Нашёл я парней на тренировочной площадке. Они стояли и смотрели на купол, который раскрылся после того, как я кинул заряженный красной ци кристалл. Он всё ещё держался, хотя прошло уже несколько часов. И сейчас уже разливались сумерки.

Про купол я отметил мимоходом и направился прямиком к друзьям.

Парни негромко о чём-то разговаривали, но увидев меня замолчали, и мне от этого стало не очень хорошо.

Я подошёл и, останавливаясь рядом, сказал:

– Привет!

– Привет, – ответил Глеб.

А Данила промолчал.

– Ты злишься на меня? – спросил я у Данилы.

Он некоторое время молчал, а потом сказал:

– Я видел, как она смотрела на тебя.

– Я просто хотел помочь ей. Ей скоро возвращаться в академию, – ответил я. – Что, по-твоему, я должен был оставить всё как есть? Так-то ведь она из-за меня пострадала.

– Почему бы не свозить её снова к тому же лекарю, к которому возил? – с вызовом спросил Данила. – Ты же не лекарь! А взялся лечить!

Я в первый момент растерялся, парни же не знали, что я и в первый раз приложил руку к исцелению Марты. И раскрыть им, что за «лекарь» помог нам, я не мог. Тайна медведя должна остаться тайной. Нужно было как-то объяснить произошедшее, но так, чтобы парни поняли и поверили. И при этом не соврать. Потому что врать друзьям – это последнее дело.

Поэтому я начал с того, что сказал:

– Я не могу всего рассказать про лекаря, это не мои тайны. Чёрный маг ранил не только тело Марты, но и повредил её культивацию. И если телесные раны я не знаю, как лечить, то культивацию поправить немного могу.

– Ты в этом уверен? – спросил Глеб.

Я кивнул.

– Конечно, мы с Данилой не обладаем силой, поэтому нам трудно понять, – примиряюще начал Глеб. – У нас в роду Марту поэтому и объявили наследницей, что у неё небольшой проблеск силы есть. Но сколько бы она не тренировалась, всё равно магическая сила у неё небольшая.

– Может, просто у неё хорошего учителя не было? – предположил я. – Я когда прикоснулся к меридианам Марты, сразу понял, что никто не занимался её культивацией как следует.

– Откуда у нашего рода деньги на учителей? – вздохнул Глеб. – Ты же знаешь…

Я, конечно же не знал. Но не говорить же Глебу, что настоящего Володи давно уже нет.

Поэтому я просто кивнул.

А потом посмотрел на Данилу.

– Ты когда скажешь Марте о своих чувствах? – прямо спросил его я.

Данила стушевался и грубо ответил:

– Не твоё дело!

– Было не моё, – возразил я. – До вот этой сцены ревности. Я из-за такой ерунды друзей терять не собираюсь!

– Я боюсь, что она посмеётся надо мной, – чуть слышно признался парень. – А так вроде бы она рядом…

– Ну и дурак! – ответил я.

– Почему? – вскинулся Данила.

– Во-первых, девушки любят решительных парней. А во-вторых, определённость всегда лучше. Откажет, найдёшь другую девушку. С вдовушкой же это не мешало тебе зажигать?

В сгущающихся сумерках было видно, как Данила густо покраснел.

– Но ведь она может и ответить на твои чувства… – добил я товарища.

– Я не знаю, как заговорить с ней об этом, – сказал он.

Я понимал Данилу. Очень даже понимал! Страх отказа один из самых сильных у парней. Однако, если ничего не сделать, то ничего и не будет. Кто не рискует, тот не пьёт с симпатичной девушкой шампанское!

– Ты знаешь, Данила, – поддержал меня Глеб. – Володя, наверное, прав. Ты бы поговорил с Мартой. Выбери момент, и поговори!

Данила некоторое время молчал, а потом кивнул.

– Хорошо.

– Ну вот и ладненько! – я потёр озябшие руки. – Может, пойдём в дом?

– Пойдём, а то я тоже изрядно замёрз, – поддержал меня Глеб.

Данила просто зябко передёрнулся и кивнул.

Мы развернулись и направились к крыльцу. И когда уже поднимались, Глеб предложил:

– Может, выпьем немного, чтобы согреться? Мне понравилась ваша наливка.

– Нет! – жёстко оборвал я. И увидев офигевшие от моей реакции лица, добавил: – Разве что горячего чаю…

– Ну ладно, – пожал плечами Глеб. – Чай так чай…

Мы сразу отправились в гостиную. По дороге я попросил Прасковью дать друзьям чаю с эклерами, а сам пошёл к Матрёне. Тут тоже предстоял серьёзный разговор.

Комната у Матрёны была небольшая и чистая.

Девушка сидела в простеньком кресле. Сбоку висели собранные в кисть штук пять магических кристаллов, они освещали работу. Рядом на столике стояла шкатулка с нитками и иголками. В специальном отделе лежали портняжные ножницы и измерительные ленты. А на кровати были разложены раскроенные детали рубахи.

Сама Матрёна сшивала две детали. Но едва увидела меня, как руки её опустились, а на щеках появился румянец.

– Привет! – сказал я, закрывая за собой дверь.

Матрёна хотела подскочить, но я остановил её:

– Сиди, не вставай!

Посмотрел, куда можно присесть, и не найдя места, сдвинул на кровати детали недошитой рубахи и сел.

Матрёна всё это время молча наблюдала за моими действиями.

– Ты как? – спросил я.

– Всё хорошо, Владимир Дмитриевич, – ответила девушка, явно не понимая как себя вести и что делать.

– Я знаю про заговор слуг, – сказал я.

Матрёна вздрогнула.

– Владимир Дмитриевич, я ничего такого не хотела… – начала она оправдываться.

– Я знаю, – прервал я Матрёну.

– Вы меня не прогоните? – спросила она.

– Нет, – ответил я.

Некоторое время сидели молча. И я прям чувствовал, как по комнате разливается золотистое сияние. Благословение рода, млять!

Но меня это сейчас никак не трогало. Наоборот, мне было тепло, спокойно и комфортно.

– Что делаешь? – спросил я, чтобы как-то прервать ставшее уже невыносимым молчание.

– Перешиваю вам рубаху, – ответила Матрёна, хотя с того момента, как я вошёл в комнату, она не сделала ни одного стежка.

Разговор не клеился. Я вдруг понял, что до этого особо с Матрёной и не разговаривал. Как-то у нас общение обычно быстро переходило в партер.

Но сейчас в связи с беременностью всё изменилось.

Поэтому я сидел и пытался как-то выстроить общение. Но проблема заключалась в том, что оно не выстраивалось.

– У тебя всё необходимое есть? Может, тебе что-то нужно? – спросил я.

– Нет, спасибо, – ответила Матрёна.

– Ну ладно, – сказал я, поднимаясь. – Тогда я пойду.

Матрёна промолчала.

Я направился к двери. Взявшись за ручку, обернулся и сказал:

– Ты прости меня, пожалуйста. Я был сексуально озабоченным болваном. Я не должен был так поступать с тобой.

Матрёна откинула в сторону шитьё и подскочила.

– Владимир Дмитриевич! Это я должна просить у вас прощение! – воскликнула она и попыталась бухнуться на колени.

Я рванул к ней, чтобы остановить и неожиданно для себя заключил Матрёну в объятия.

Как-то так всё естественно получилось, и не успел я оглянуться, как уже покрывал лицо и шею девушки нежными и страстными поцелуями.

– Владимир Дмитриевич, – шептала Матрёна, доверчиво отвечая на мои поцелуи. – Владимир Дмитриевич…

От её голоса, от её запаха, от её близости у меня совсем сорвало крышу.

Я оголил девушке плечи и высвободил её грудь, однако, мне этого было мало и я хотел полностью освободить Матрёну от одежды, чтобы ничто не препятствовало мне. Я хотел целовать девушку всю, чувствовать её всем телом. Я просто хотел её. Невыносимо! Прямо сейчас! Всю без остатка!

Матрёне пришлось помочь мне снять с неё платье. Как-то у неё это легко получилось.

Пока она освобождалась от платья, я освободился от рубахи и штанов.

А потом сдёрнул с кровати покрывало вместе с деталями недошитой рубахи, подхватил Матрёну на руки и положил на кровать.

И снова она отдавалась мне самозабвенно и без остатка.

А я брал её бережно и нежно. Отчего золотистое сияние вокруг только усиливалось.

Пришли к финишу мы одновременно и как-то слишком быстро.

Я заботливо прикрыл Матрёну одеялом. Но продолжил ласкать.

Матрёна с радостью отвечала на ласки.

Она была искренне счастлива. И мой организм отозвался на это.

Второй раз я уже не спешил, я исследовал тело девушки, чтобы выяснить, как доставить ей максимальное удовольствие.

Наконец, Матрёна снова забилась в оргазме. А потом ещё раз…

И вот уже уставшая и счастливая Матрёна лежит рядом со мной, смотрит на меня с безграничной любовью и улыбается.

– Что? – спросил я.

Она помотала головой:

– Ничего.

Тут же прижалась ко мне и прошептала:

– Самые бессмысленные дни, когда вы не улыбаетесь.

Я погладил девушку и вздохнул.

Была в её словах какая-то абсолютная истина. Когда мы не улыбаемся, жизнь становится бессмысленной.

С другой стороны, русские в принципе улыбаются редко. Но это совершенно не значит, что наша жизнь лишена смысла. Просто климат у нас суровый. Вот и улыбаемся только дорогим для нас людям. Потому что именно они наполняют нашу жизнь счастьем. Да и смыслом, чего уж там.

А родные люди нуждаются в защите.

Поэтому, поцеловав Матрёну в висок, я поднялся.

– Мне нужно идти, – сказал я и погладил обнажённое плечо, выглядывающее из-под одеяла.

– Я понимаю, – сказала Матрёна.

Я снова ласково поцеловал девушку и решительно поднялся – не время сейчас нежиться в объятиях. Совсем не время…