А отличники сдохли первыми... 5

Глава 22. Затишье перед бурей

Я оглядел всех тех подростков, которые устало опустились на крышу рядом со мной или находились неподалёку.

Алина сняла каску, почесала лохматый затылок и, прикрыв глаза, расслабленно откинулась на парапет. Андрей ничего не говорил и внимательно ждал окончания моей фразы, оборвавшейся на полуслове. Все остальные тоже были заняты своими делами. Дети и девчонки, перестав разглядывать нас с Алиной, осторожно заглядывали вниз на полуживую пирамиду. Боевитые пацаны, которые залезли со мной, обменивались оставшимися патронами с теми, кто ждал нас на крыше. Перезаряжаясь, они тихо рассказывали друг другу о наших приключениях по пути сюда. Невдалеке несколько человек таскали мешки с песком к небольшой будке, торчащей посреди крыши.

Похоже, что этот глубокий и властный голос опять прозвучал только в моей голове. Может это галлюцинация от перенапряжения? И на самом деле никто со мной не разговаривает. Не в первый раз же...

— Ты снова в стадии отрицания неизбежных последствий? Это совершенно бесполезно. Как и все остальные — гнев, торги и, тем более, депрессия. Лучше пропусти их и сразу переходи к принятию. У тебя ещё есть шанс стать одним из нас. Стать бессмертным. И как следует послужить обновлённому человечеству.

Нет, всё-таки не галлюцинация.

Служить... Вот что меня однозначно отталкивает в твоих речах, амёба вонючая. Человек должен сам решать, кому и зачем он хочет служить. Раз уж он выработал свободу воли, то никто не вправе лишать его выбора. Какими бы благими не были мотивы. По крайней мере, пока он способен побороться за это своё право. Если это так и твои цели полезны — человек сам сделает выбор в твою пользу. Если нет — то идёшь ты лесом в обнимку со своими великолепными идеями.

— Глупец... Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься... А ведь ты ещё можешь спасти всех этих детей... Раз уж тебе так этого хочется, то мы можем это устроить. Просто пусть уходят. Мы не станем их преследовать... Но ты... И эта девчонка... Вы нам нужны. Не обязательно живыми... Но мы очень хотим покопаться в ваших потрохах в то время, пока вы ещё сможете думать и чувствовать... Может даже сможете говорить... Можно будет сделать пару замечательных тестов...

— Нет тебе веры, ублюдок...

— Что? — Ожидание на лице Андрея сменилось удивлением.

Я качнул головой, прогоняя подступивший морок, и протёр глаза тыльной стороной ладоней.

— Да... Думаю вслух... Сколько времени? — Я повернулся к девчонке.

— Время смириться с неизбежностью...

— Без четверти десять — Алина глянула на подаренные часы.- А в Самаре такое же время, как в Саратове?

— Да, плюс один час к Москве. Значит, ждём эвакуацию через пару часов. Дрон, кто у вас тут за главного?

— Пашок Воронов... Только чё-то не вижу его... Свет? — Андрей поднялся и окликнул худенькую девчушку, которая рассматривала последствия нашего приезда у парапета, ближе всего к нам. — А где Воронов?

Девчонка отвлеклась от созерцания разваливающейся пирамиды, обернулась и грустно покачала головой:

— Он с ребятами отход прикрывал... Ещё на втором этаже... Их там задавили всех...

— Теперь они вместе с нами... Теперь они по-настоящему счасливы...

— Бля... — Андрей вытер лоб и перевёл растерянный взгляд на меня. — Значит... Значит я теперь тут за старшего...

— Стало быть, приступай к организации обороны. Что-то мне подсказывает, что не дадут нам тут так просто, как Саня говорит, «почилить»... С другими базами связь есть?

— Не-е-ет... Ведь мы всё устроили так как нам нужно... Вы тут совсем одни... Но скоро сможете стать частью большего...

— Мы ракетами срочные сигналы давали. Или дымом, как индейцы.

— Ну так сейчас самое время пару фейерверков запустить. Есть тут у кого?

— Не увидят. Сигналы до основной базы передавались по цепочке. Этот склад крайний. А следующим в цепочке от него был тот, который возле Чёрной Ямы грабанули... Там сейчас никого, сам понимаешь...

Конечно понимаешь... Ты всё сделал как по нотам и сам пришёл сюда к нам, глупый маленький автоном... Может, ты на самом деле хочешь стать частью нашего общего будущего? Подсознательно идёшь к этому, просто сам не понимаешь. Пока не понимаешь... И оказываешь совершенно бесполезное сопротивление...

Что-то ты слишком надрываешься по моей части... Похоже, что моё сопротивление не такое уж и бесполезное, раз ты никак не заткнёшься.

Тяжело вздохнув, я обернулся к парапету и осмотрел местность. Насколько хватало взгляда, вокруг простирались заборы и тёмные громадины каких-то складов, цехов и ангаров. Кое-где виднелась брошенная спецтехника или оставленные возле складов пыльные фуры. Движение было заметно прямо под нами — переломанные тела жор понемногу теряли интерес к испачканной стене и расползались в стороны. И от оставленных внизу тракторов тоже отползли. Должно быть, всё уже слизали. Или у застывших соплей слабеет запах и нажористость.

— Не буду скрывать, ты умеешь причинять боль... Но нас невозможно уничтожить... Поздно... Ведь ты уже пытался... И вот мы снова говорим с тобой... Неужели это тебя ничему не учит?

Может и учит. Рано или поздно я найду способ избавить мир от твоей гнилой туши, Наполеон тухлый. Неспроста ты так стараешься... Ох, неспроста...

По бокам от здания тоже начали передвигаться какие-то плохо различимые в темноте тени. Наверное, всё-таки перелезли через забор с внутренней территории. Но многорукие и многоногие твари, преследовавшие нас в магазине, сюда пока явно не докатились.

— Света? — Алина надела свою каску обратно и поднялась на ноги, застёгивая ремешок. — Тебя же зовут Света, правильно?

Худенькая девчушка обернулась и кивнула.

— Меня зовут Алина. У меня тут с собой много аптечек в ранце. У вас есть раненые? Я могу помочь.

— Да... Вон там...

— Проводишь?

— Конечно. Пойдём.

Как же у детей всегда всё просто. Обменялись именами — и уже друзья-подружки.

— Очень интересно... А ведь у вас, похоже, такая же связь, как и у нас... Твой поведение и самочувствие наверняка сильно меняется, когда она рядом, да? Видишь... Ты не так уж сильно отличаешься от нас, маленький автоном. Ты уже практически один из нас. Мы это чувствуем...

Проводив глазами девчонок, я повернулся к Андрею:

— Кэп, пока твои бойцы дух переводят, пойдём-ка и мы посмотрим, что там на другой стороне.

— Там тоже нет выхода, не надейся...

Окружающая толпа малышей и девчонок расступилась, пропуская нас с командиром.

— Я правильно понимаю, что вон там выход на крышу? — Я указал на кучу мешков, наваленных перед будкой.

— Ага. Эти мешки у настут по углам лежали. Там огневые точки.

— С пулемётами? — Я попытался рассмотреть те места, которые он указал. Но увидел только по паре мальчишеских силуэтов на каждом углу. Каждый караул смотрел в свою сторону.

— К ним патроны кончились ещё когда с кинельскими воевали. — Андрей покачал головой, тоже осматривая постовых по углам крыши. — Там просто укрытия для стрелков.

— Чё ж не выменяли у самогонщиков?

— Оружием они с нами не торгуют, не дураки. Наверное, самим мало.

— И то верно... Новые заряды пока никто делать не научился, насколько я знаю. Хотя это не так уж и сложно. Если ещё и гильзами не разбрасываться... А я правильно понял, что кроме вас в городе больше никто ничего из себя не представляет?

— Правильно. — Юный командир ответил не без гордости. — Когда мы скорешились с медиками из военного института, все остальные или оружие сложили или по деревням разбежались. И часть в Кинель ушла.

— Там мы тоже скоро наведём порядок...

— Значит, помощи против жор просить не у кого...

— Мы же тебе так и говорим...

— И чё, прямо весь город вот так смирно хвост перед вами поджал? — Я продолжил, стараясь не обращать внимания на назойливый бас внутри головы. — Никто по хатам не лазит, магазины не выносит, на патрули ваши не нападает?

— Дык это ещё зимой всё обшарили. Остались кое-где, конечно, почти нетронутые жилые комплексы... Которые на отшибе совсем стоят или закрытые были. Их сейчас только мы обыскиваем. Остальным нельзя. Да и чем они будут нападать... Голым пузом на автоматы?

— О как... И чем же живут те, кому нельзя?

— Все, кто не хочет побираться и мародёрствовать, живут и работают рядом с нашей главной базой. Мы там с апреля огороды разводим на крышах. Воду с родников таскают. Дрова ещё... Работы всегда навалом.

— И всё это — за еду?

— Не только. — Андрей нахмурился, но продолжал стоять с гордо поднятой головой. — За защиту. За помощь от медиков. И мы ещё учимся и других учим, если хотят. Чтобы не дичать. Ты не думай, у нас рабов нет. В отличие от кинельских, кстати... Там те ещё отморозки собрались... А у нас — кто не хочет помогать — свободен сам выживать, как ему хочется. Только если такие анархисты пересекутся с нашим патрулём в рейде и попробуют как-то выпендриться — то, значит, сами себе злобные буратины.

— Что ж... Примерно так и Саратов тоже выживает... Монополия на насилие и совместный труд на общее благо... И у них там тоже осталась ещё одна недобитая банда. Которая, правда, уже на ладан дышит. В том числе и из-за вот этих... — Когда мы дошли до противоположного края крыши, я кивнул вниз на тёмные силуэты, бродящие вокруг здания по дворовой территории. — С жорами у вас, как я понял, серьёзных проблем до этого не было?

— Да у вас и сейчас ещё не было особых проблем... Всё только начинается, глупый маленький автоном...

В темноте угадывались не только тощие бродяги, но и сутулые прыгуны. В паре мест я заметил круглые очертания жирных блевунов. Плотность толпы была примерно такой же, как и у фасада. Часть существ по бокам от здания перелезала через забор к фасаду — в тех местах, где колючая проволока уже была порвана.

— Да не... — Андрей пожал плечами, осматривая толпу вместе со мной. Главное не жрать в открытую. И после еды через нос дышать. Все уже к ним привыкли.

— И ты привыкнешь...

— Пётр говорил, что ульи у вас всё-таки есть. Ни разу не пытались их зачищать?

— Ульи? А... — Пацан махнул рукой. — Да уж больно хлопотное это дело... Жечь пробовали, но на запах другие сбегаются, ещё больше. Патронов и взрывчатки на них не напасёшься... А в рукопашную... Да заманаешься в рукопашную! Это они сейчас уже человеческий облик почти потеряли... А тогда зимой. Пойди, порежь сотню другую своих бывших родителей и учителей... Как-то никто не горел желанием. Да старшины никого и не заставляли. Сами понимали. А потом ещё и трупы на всю округу воняют. Они же гниют быстрее людей. Пока ям для тел накопаешь — сам весь мертвечиной провоняешь так, что отстирать нереально.

— Старшины?

— Ну... Старшие по званию. У нас типа совет из пяти старшин. Каждый на своём районе сидит, командует и порядок обеспечивает. Вот Петёк, например, один из них. Он за Советский район отвечает. Ну, это вот эта вся промзона. Поэтому он ведёт дела с Фёдором и его братвой. А общие вопросы они все вместе решают, голосованием.

— Толково вы тут самоорганизовались...

— Бездарное неотвратимое угасание, не больше...

— Так это ещё со школы пошло. У нас такой совет раньше всякие ученические вопросы решал небольшие. С разрешения учителей и командиров. Ну а когда они все... Ну... Того... То вот так и решили выживать вместе дальше. У нас много с других городов пацанов, им идти некуда всё равно. Почти у всех отцы служили. У многих погибли. Таких в первую очередь зачисляли всегда.