Стадия 1: Отрицание

Юноша приложил два пальца к шейной артерии. Пульс отбивал стабильные сто пятьдесят ударов в минуту. На лбу выступила холодная испарина. Так обычно и бывает. Ну же … работай …

Раздался стук дверей соседних кабинок, и послышались голоса.

— Я вам говорю, это так и есть. Я лично видел!

— Ага … Ты бы меньше времени проводил в линке. Эта система еще на стадии пред релиза, а ты себе это уже в голову засовываешь.

— Но я видел!

— Пошли, пока лекция не кончилась.

«Чёрт» выругался Ник. «Опять сорвалось». Юноша вновь надел устройство на палец, и проверил данные через телефон. Гемоглобин упал до уровня шестьдесят одного грамма на литр крови. Такого низкого показателя, он еще не видел. Не успел Ник запаниковать, как цифра испарилась.

«Шестьдесят один».

Взмахом руки, на белоснежной стене кабинки, он вымоченными в собственной крови пальцами, изобразил кривоватую цифру. Ник пристально смотрел в интерфейс телефона, в надежде увидеть, или вспомнить следующую, в то же время, постукивая указательным и средним пальцем по стенке.

«Ноль!» — Послышался женский голос, сопровождаемый звуком открывающейся извне двери. — Да я лучше отдамся тринадцати Шакерам, чем лягу под него. Ты ведь знаешь что он …

Пальцы сами вырисовали следующие цифры. Семь … семь … что – то связанное с семь. Бубнил себе под нос юноша, пытаясь вспомнить слова профессора.«Десять раз» — Продолжил женский голос, сливаясь с раскатистым смехом её подруг. — Да и в целом, я не планирую дожить до девяносто семи. Живи быстро, умри молодым.

Ник не заметил, как пальцы сами ходили по гладкой поверхности стенки, вырисовывая фигуры. Он резко открыл глаза, и будто впервые, вдохнул полной грудью за целую неделю. Приступ улетучился, нет, даже само напоминание о тянущей, бьющей по вискам боли, перестало существовать в его сознании. Юноша провел тыльной стороной ладони по кончику носа, утирая остатки крови, и взглянул на плоды своих трудов.

61.0137097.

Размазанная, словно выполненная двухлетним ребенком надпись, была достаточно точна, чтобы Ник смог разглядеть цифры. Он первым делом нырнул в задний карман джинс, и извлёк небольшой блокнотик, с привязанным на веревочке карандашом.

Юноша и приблизительно не понимал, что означали эти цифры, при этом прекрасно осозновал, что помещать их в личный телефон, было бы огромной ошибкой. В исписанном блокноте, осталась одна последняя, свободная страница. Ник вписал цифры, оставив небольшой кровавый след, и убрал блокнот в карман.

Он стёр надпись на стене, как только мог, вымоченной в воде туалетной воде бумагой, пока не осталось ничего, кроме первозданной белизны. Ник провёл ладонью по сенсору активации туалета, и вышел из кабинки.

Первым делом, спешным шагом он подошел к раковине, и принялся смывать кровь с кончиков пальцев. Она, уже успевшая превратиться в запёкшую корочку, с трудом поддавалась холодной воде. Интересно, как она успела свернуться настолько быстро?

— Тяжелый день? — Послышался приятный женский голос.

Ник, погруженный в собственные размышления, и не заметил, как в уборную вошел еще один человек. Он резко развернулся, и отстранился на шаг, словно при виде противника. Брюнетка, с роскошными кудрявыми локонами, и не высокого роста, подняла руки в примирительном жесте, и добавила.

— Эм … Извините, я не хотела вас напугать, гражданин.

Ник сумел взять в себя в руки, сделав шаг в сторону раковины, с кончика носика которого всё еще бежала холодная вода, и извинился.

— Нет, простите, это я был не прав.

Он широко, и натянуто улыбнулся, пытаясь скрыть, нотки тревоги в своем выражении лица.

— Тяжелый день? — Спросила она, достав из сумочки миниатюрное косметическое зеркальце.

— А? — Сделав вид, что не понимал вопроса, переспросил парень.

Девушка указала на кровавые подтеки у носа юноши, и повторила. — Тяжелый день?

«Чёрт», мысленно выругался Ник, и с иронией в голосе протянул. — Ну, как сказать. Берлинский тех, не особо славится щадящим учебный режимом. Обычный недосып.

Ник наклонился, и обильно прошелся ладонями по лицу, смывая остатки позора. Когда он поднял голову, его уже ждала протянутая женская рука, с тройкой бумажных полотенец. Юноша благодарно улыбнулся, и вытер лицо.

— Мария, с факультета прикладной биологии. — Представилась она, протягивая ладонь для знакомства. — Я с Итальянского блока, хотя как – то странно говорить это вслух, понимаете?

Парень убедился, что руки были надежно высушены, и пожав в ответ, и произнес.

— Ник, местный. Нет, не совсем понимаю …

Она мило и дружелюбно улыбнулась. — Ну, раньше все просто говорили, Привет, Я Мария с Италии. Моя бабушка так говорила, а потом и мама, правда не долго.

Ник заметил, что её ладони казались неестественно маленькими, и хрупкими, словно сделанные из кукольного воска, а от самой девушки, приятно пахло розами. Глубокий, девичий карий взгляд, смуглая кожа, оттенка легкого летнего загара, и широкая итальянская улыбка.

— Вашу бабушку и маму тоже звали Мария? — Сам того не понимая, спросил тот.

Девушка пожала плечами. — Я с небольшого городка под Палермо, так, что это не удивительно. Откуда я родом, девочек часто называют Мариями, в честь святой Марии, я так полагаю.

Ник понимающе покачал головой, и не успел он заговорить, как она его опередила.

— Надеюсь, вы справитесь с нагрузкой.

Он улыбнулся в ответ. — Да, думаю мне уже пора вернуться обратно, мой профессор …

— Теория гендерной нейтральности? — С легким смешком в голосе, спросила Мария.

— Да … — Удивленно протянул Ник. — Но как …

— Никто так не боится провалить другие классы, как класс профессора «Мой предмет самый важный».

Он ухмыльнулся в ответ. Интересно, но после короткой беседы с этой незнакомкой, ему стало намного легче. Всё же прав был Будда: «Таит в себе загадки женская красота».

— Приятно было познакомиться.

— И мне тоже.

С этими словами, Ник вышел из уборной, со странным послевкусием. Ему на мгновение показалось, что он больше никогда её не увидит, что было вполне возможным.

Через некоторое время, после разделение надвое того, что осталось от человечества, Берлинский технический университет, стал фактически западным сосредоточением знаний, конечно, всё еще после Оксфорда и Сорбонны. Это подтверждал еще и тот факт, что здание учебного заведения, успело разрастись до колоссальных размеров, даже по меркам, небольшой, и плотно укомплектованной Европы.

Ник оказался посреди оживленного потока студентов. Неужели и они все разом ощутили внезапные приступы. Реальность, конечно, была менее прозаична. Парень попросту не заметил, как раздался звонок.

«Звонок». Нет, это не была пожарная тревога, или экстренная эвакуация. Быть того не может. Сколько он провел времени в уборной, ведь до приступа, с начала лекции прошло от силы двадцать минут.

Ник сорвался с места, распихивая, и извиняясь, прокручивая в голове, что ему придётся услышать от профессора. С другой стороны, он был не первым, да и далеко не последним. Юноша, прорывался сквозь плотные ряды учащихся, то и дело, неосознанно вырывая короткие фразы из диалогов.

«Надоело». «Три дня до операции».«Сука эта Жаклин».«Может ну его н …»

Ник вернулся на этаж, где возле оживленной аудитории, его ждал рыжеволосый однокурсник.

— Френки … — С облегчением в голосе, произнёс Ник.

— Слушай. — С откровенной ухмылкой на лице, заговорил тот. — Если у тебя там не только из носа потекло, я могу поговорить с … ай, Сукин сын!

Френки обиженно держась за плечо, протянул рюкзак Нику.

Юноша буквально вырвал его из рук однокурсника, крепко прижимая к телу, и чувствуя толику облегчения.

— Это так ты меня благодаришь? — Возмутился Френки. — Мало того, что я тебя отмазал перед профессором, так еще и упросил его не ставить тебе прогул.

Ник открыл рюкзак, и, не поднимая взгляда, промычал. — Да, как тебе это удалось?

— Акцент! — Самодовольно заявил Френки. — Акцент! Он же сам сказал. До тех пор пока я открываю рот, он смотри на меня как диабетик на шоколадный торт. Ко всему, я пообещал, что подтяну тебя по теории.

Ник убедился, что всё осталось на месте, и, подняв голову, крепко сжал щеки Френки, от чего, тот стал похож на пузатую рыбу фугу.

— Быть может, не твой акцент ему интересен. — Френки отбился, и Ник продолжил. — В следующий раз, сразу снимай штаны, рисуй мишень, и говори: «Сюда профессор».

Френки фальшиво рассмеялся, и резко сменив улыбку, на серьезное выражение лица, парировал. — Вот ты вроде умный, Ник, но людей к своим двадцати трём годам читать так и не научился. Он пан, а значит, ему всё равно мальчики или девочки, кошечки или собачки. — Френки поднял указательный палец, пародируя любимый жест виновника беседы. — Вот если бы мой акцент, мой чистый, северо – лондонский акцент, внезапно обрёл плоть, то на наш любимый профессор, с пеной у рта, уже бы драл бы его ногу. Причем, не снимая штанов.

Ник звонко рассмеялся. Френки пожалуй был прав. Юноше всегда было легче с техникой. Он намного проще, и быстрей понимал их, а вот люди, для него всегда были и остаются загадкой. Их нельзя было разобрать, заглянуть внутрь, узнать, что же творится в их голове. Впрочем, Ник не особо зацикливался на этой проблеме, в конце концов, впереди была еще целая жизнь.

— Ладно. — Заключил Френки. — Ты разобрался с собой? Что произошло?

Ник покачал головой из стороны в сторону, и не неосторожно, словно не обращая внимания, бросил. — Не знаю.

— Что – то ты слишком легко отреагировал на это. Я же тебя видел.

Ник раздраженно махнул рукой. — Ну пропустил раз, со всеми бывает.

Лицо Френки изменилось до неузнаваемости. Он в два коротких шага сократил расстояние, и понизив голос, практически до шепота, сказал.

— Ты следи за словами, такое вслух не произносят. Ты и так знаешь, как меня называют за глаза, из – за того, что я с тобой общаюсь. Будешь пропускать приемы, и кричать об этом на каждом углу, тебя исключат.

Ник нахмурился, и так же перешел на шепот. — Знаю, и не исключат. Я поступил, не смотря на свои корни, потому что доказал свою полезность. До тех пор, пока я успеваю, они не посмеют.

— Что не посмеют? — Со стороны раздался до ужаса спокойный, и мелодичный голос, знакомый каждому студенту.

Ник и Френк обернулись. Рядом с ним, словно выросший из земли, стоял высокий и худощавый мужчина, в длинном чёрном фраке. Острые черты лица, тонкие скулы, и длинный, слегка заостренный на кончике нос, выдавал в нём уроженца северных земель. Помимо этого, человек говорил с чистым лондонским акцентом, и каждое слово, он выговаривал с выучкой телевизионного диктора.

— Профессор Шварц! — Удивлённо воскликнул Френки. — Как вам это удается каждый раз?

Титул профессора, мужчина носил сугубо номинально. Он не являлся не преподавателем университета, не заведовал ни одной из кафедр. Шварц состоял в рядах некой организации, о которой не было принято говорить в публичных местах. Его задача, как и задача его коллег, являлось, скажем так, в контроле и наблюдении морального воспитания, будущих поколений граждан АСН.