Стадия 1: Отрицание

Глава 2

— Ник, Ник, Николас.

Голос профессора, с легким французским акцентом прозвучал, словно доносился из глубоко туннеля, оставляя за собой раскатистое эхо. Юноша поднял голову, чувствуя легкое утреннее похмелье, и протянул.

— А?

Выражение лица профессора, возрастом, не сильно превышающим, самого Ника читалось как открытая книга.

— Я спрашиваю. — Продолжил он, с заметным недовольством в голосе. — Что вы можете сказать о событиях, происходящих в ту эпоху.

Ник провел указательным и средним пальцем по костяшкам другой руки, и поправив, предательски лезущую русую чёлку в глаза ответил.

— В 2024 году произошли события, которые мировое сообщество окрестило, как «война раздора», или как её еще называли, «Истинная последняя война». В ходе этих событий, Северо Тихоокеанский альянс, был вынужден сдерживать агрессию объединённого востока, во главе таких государств, как Российская Федерация и Китайская Народная Республика.

После уничтожения Африканского континента ядерными боеголовками и …

Вдруг по всей аудитории раздался коллективный, раскатистый смех. Ник недоумевая, осмотрелся по сторонам, и сошелся взглядом с улыбающимся профессором. Его саркастичная ухмылка, тоненьких губ, сощуренных карих глаз, и откровенно помпезного, даже по меркам АСН, наряда, каждый раз оставляли неприятного послевкусие.

— Спасибо профессор Руссе. — С фальшивой улыбкой на лице, заключил преподаватель, с ярко выкрашенными в ядовито – желтый цвет волосами.

Ник еще мгновение пребывал, в своего рода, подвешенном состоянии, так и не понимая, где же он сумел ошибиться. Да, название «Истинная последняя война» была навязана крупными корпоративными средствами массовой информации. Стандартная тактика для запугивания населения, однако, в официально историографии АСН, такой термин имел место быть. На половине этой мысли, приближаясь к заключению, Ник крепко зажмурился, и беззвучно проклял собственную дурость.

— Разве я похож на преподавателя истории? — Логично заключил профессор, с легким французским акцентом.

К слову, как и многие, он намеренно оставлял специфические нотки в своем английском произношении. Таким образом, возвышая себя над серой массой, коих тот воспринимал в лице своих учеников. Мужчина жестом указал аудитории, что короткий юмористический перерыв был окончен, а затем вновь заговорил.

— Хотя я рад, что профессор Руссе, затронул 2024 год. Это были довольно мрачные времена, когда люди, в том числе и в нашей цивилизованной части глобуса, всё еще делились на мужчин и женщин. Отсюда возникает вопрос, человечество существовало …

— Ник, эй, Ник. — Раздался знакомый голос за спиной, и слова профессора вновь улетучились в далеком и глубоком туннеле, превратившись в раздражающий белый шум.

Юноша повернулся, хоть и прекрасно знал, кому принадлежали эти слова. Рыжеволосый студент, с пышной, кучерявой прической, нахмурив брови, вопросительно смотрел на однокурсника.

— Ты чего это учудил? — Спросил он, кивая в сторону профессора.

Ник и сам был рад ответить, однако подобрать нужные слова, он так и не сумел. С другой стороны, обладатель огненной прически, не дал ему такой возможности, и перейдя на едва слышный шепот, продолжил.

— Ты всю неделю спишь на ходу. За четыре года, я впервые тебя таким вижу. Ты же у нас обычно светоч, причем с каждым семестром всё ярче и ярче. Нет, я конечно рад, что теперь на твоем фоне я не выгляжу таким уж и жалким, но я переживаю.

— Николас. — Вновь раздался этот акцент.

«Ник, Ник» мысленно прорычал про себя юноша. «Меня зовут, Ник». Невесть откуда хлынувшая головная боль, что пульсирующими ударами, словно античный боевой таран, забила по вискам.

— Я конечно понимаю, что мои лекции тебе возможно не интересны, но это уже откровенная наглость. Юному Френки, я подобное могу еще простить, что уж поделать. Я не могу устоять перед Лондонским акцентом, такой уж я несовершенный, но ты …

«Юный? Да ты его на десять лет старше». Крутилось в голове у парня, смешиваясь с нарастающей, откуда – то изнутри яростью. Мысленно Ник понимал, что это была возможная реакция на головную боль, однако с каждым словом, всё больше и больше, голос говорящего превращался в зудящую боль в затылке.

— Я хочу напомнить, что итоговая оценка по теории гендерной нейтральности, и развитии гендерного восприятия будет выставляться не только по знанию теории, но и по шкале личной заинтересованности учащихся. Так что профессор Руссе, я бы советовал взять ваши шестьдесят один, и точка.

Ник быстро заморгал, словно пытаясь переварить информацию. Он сощурил глаза, будто смотрел на полуденное солнце, и переспросил.

— Извините профессор … Я … Я слушаю …

— Слушаете? — Слегка повысив голос, повторил мужчина. — Я думаю, что ты Николас, полный ноль, и уровень твой равен тринадцати … семь … семьдесят … Я вижу, и помню кто ты … откуда ты …

Боль усилилась вдвойне, откровенно переходя в ужасающую мигрень. Ник инстинктивно вцепился пальцами в виски и опустил голову, которая к слову, имела вес чугунной наковальни. Ощущение было такое, словно холодное лезвие приближалось к его мозгу, готовое надвое распилить его полушария.

— Я напомню! Шестьдесят один! Шестьдесят один и точка. Ты ноль … ты никто … тринадцатый в классе, и это не удивительно. Пройдет семьдесят поколений, прежде чем, таким как ты, будут рады в АСН.

Слова звучали в голове Ника, будто сам профессор транслировал ему их в мозг, обходя обыденный способ общения. Мигрень нарастала, как снежный ком, как вдруг, словно по велению чьего – то разума, попросту испарилась. Ник обнаружил себя посреди той самой аудитории, где каждая пара глаз, была прикована к его персоне.

Голос профессора улетучился из сознания, и вновь занимал своё место в реальности, возвращаясь из глубоко туннеля. Первое, что заметил юноша, это гробовую, практически мёртвую тишину, сквозь которую, продирался голос.

— С тобой всё в порядке? Николас? Николас?

— Профессор? Я … — Попытался ответить Ник, проглатывая собственные слова.

— У тебя кровь идёт носом. Ты как себя чувствуешь? — С опасением в голосе, вопросил преподаватель.

Ник прошелся ладонью по губам, и та окрасилась в алую палитру, а во рту почувствовался металлический привкус. Юноша сглотнул вставший в горле ком, и произнёс.

— Извините, можно мне выйти.

— Да, конечно, Николас, идите.

Оставив слова профессора за спиной, Ник спешно вышел из аудитории. На четвертом этаже, где проходила лекция, не было уборной, поэтому юноше пришлось, прикрывая лицо рукой, спуститься на один ниже.

Чем дольше он шел, тем больше начинала кружиться голова, а ноги заплетались, словно мокрая лапша. К счастью, учебные часы были в полном разгаре, и ему быстро, без лишних взглядов, удалось добраться до общей уборной.

Из двери, с изображением кальки зеркала Венеры и копья Марса, слитых воедино, вышел человек. Короткая прическа, аккуратно убранная назад, заметные, цветастые серьги – протяжки, лёгкий летний макияж и пушистый хвост мягко раскачивающийся при ходьбе. Человек испуганно отстранился, от вторгшегося наглеца, а затем, заметив кровавые подтеки на пальцах, улыбнулся и отошел в сторону.

— Извините, девушка. — Произнёс Ник, а затем, сам удивился выбору формулировки.

— Простите? — Отреагировал человек, явно оскорбившись.

Дело в том, что в техническом университете Берлина, как собственно и во всём Альянсе Свободных Наций, подобное обращение, а точней выразиться, обращение к незнакомому человеку, являлось довольно крупным административным нарушением. Нет, Нику не грозила тюрьма, однако заметка общественного порицания в его личном деле, могла серьезно усложнить будущую жизнь парня.

— Гражданин. — Бросил в след Ник. — Извините, гражданин.

— Расски. — Словно влажная тряпка, с резким запахом аммиака, было брошено это слово в спину Ника.

Заслуженно. Ранее юноша не позволял себе подобных промашек. Это было во второй раз, не считая конечно, детских лет, когда неловко брошенное слово, могло списаться на юный возраст, и необученность.

Возникшая в затылке резкая боль чуть не решила его равновесия. Он сумел устоять на ногах, вонзившись ладонями в керамический корпус раковины. Ник поднял голову, пытаясь вернуть резкость зрения, и заметил, что кровь вновь потекла из носа. Кран. Холодная вода, леденящей волной отрезвляющего потока, вывела разум из тумана.

Ник глубоко вдохнул, хватая бумажное полотенце, и вытер лицо. На мгновение кровотечение прекратилось, но через секунду, показались первые алые капли. Юноша огляделся по сторонам, вокруг никого не было. Он забежал в соседнюю кабинку.

Какое – то время, он сидел молча, закрыв глаза, пытаясь собрать осколки разума воедино. Он мысленно молил несуществующих богов, о том, чтобы его предположения оказались не верны. С другой стороны опыт прожитых лет, научил юношу, что верить в слепую удачу, являлось чистым безумием.

Правой рукой он нырнул во внутренний карман клетчатой рубахи, и достал небольшое устройство, с виду напоминающее наперсток. Ник надел его на указательный палец, и ровно задышал. Через несколько секунд, раздался короткий писк, и на экране телефона высветились цифры, а вместе с ним и заключение.

Портативное устройство, которое он смог соорудить на первом курсе, получив частичный доступ к ресурсам университета, провело общий анализ крови. Эритроциты, как и лейкоциты были в порядке. Слегка пониженный гемоглобин, но этим Ник страдал еще с самого детства.

Парень, щелкнул пальцем по интерфейсу телефона, и перешел на вкладку гормонального баланса. «Чёрт» сорвалось с его губ. Уровень тестостерона намного превышал уровень эстрогена, а до ближайшей выборочной проверки оставалось совсем недолго.

Ник инстинктивно потянулся к ногам, и осознал, что оставил рюкзак в аудитории. Френки был прав, что – то не ладное происходило с ним. Парень был осторожен всю свою жизнь, с тех пор как закончил начальное обучение в интернате. Он всегда носил с собой рюкзак, и лично сшитый карман, в котором хранил нужные капсулы с гормонами.

Резкий выплеск одного из них, мог привести к подобным симптомам, но не так сильно. Вдруг Ник вспомнил слова профессора. Да, француз, словно нутром чуял, хорошо скрываемое безразличие к его лекциями, но даже он, не мог позволить себе таких открытых высказываний.

Эмоции кричали, но здравый разум, пробиваясь сквозь выстроенную животную натуру человека, твердил, что всему есть объяснение. Ник попытался вспомнить слова. Вспомнить хоть что – то. Ощущение было такое, будто он пытался, разглядеть затянутое илом дно, сквозь мутную воду болота.

Слова смешивались в предложения. Предложения тонули в пучине бреда. Ник утёр новые капли крови у верхней губы, и закрыв глаза, обратился к разуму, как человек обращается к пустоте.

«Ты часть меня, и до сих пор помогал мне. Я всё еще пытаюсь понять как. Как я знал то, чего никогда не учил. Как я запоминал вещи, о которых читал лишь единожды. Ты мой разум, часть меня, и я приказываю тебе повиноваться».