Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя

— Это не она, это не правда. Я не верю. Светик, пожалуйста, скажи что это сон! Скажи что это иллюзия.

— Увы…

Машка поднимает руки, выпускает когти и согнувшись поднимает сломанный посередине хвост.

— Крыса. Убью!

— Как она говорит без губ? — смотрит на меня Ломакина.

— Тебя только это беспокоит? Машка! Очнись! Тебя Цыпа дома ждёт.

— Ар-р-р-р! Мясо!

— Мария Владиславовна, — грозит ей щупальцем Светик. — Не надо. Больно сделаю.

Машка разбегается, прыгает и отскакивает от поставленного Светиком щита. Падает, мотает головой. Подбегает и начинает биться головой о щит. Трещина в черепе расходится, с каждым ударом от головы отваливаются осколки кости.

— Маш, — понимая что мы потеряли её всхлипываю. — Маша, остановись.

— Твари! Вы отняли у меня всё.

— Убьётся, — невозмутимо заявляет Ломакина. — Нет… Она уже умерла, просто не понимает этого.

— Нет!

На одной руке создаю горсть осколков кристаллов, на другой пять больших. Светик всё правильно понимает, убирает щит и ловит щупальцами взбесившуюся Машку. Заставляю кристаллы облепить кошку, концентрируюсь и открываю портал. Киваю Ломакиной и как только она затаскивает грызущую её щупальца кошку, прыгаю сама.

Вываливаемся в институте. Светик тут же собирает руку. Машка мешком валится на пол.

— Пульса нет. Дыхания нет, — выдаёт Светик. — Скорее в операционную. Я подниму всех. Лариса не стой. Работаем.

Работаем. Телепортируемся в операционную, Светик быстро вкалывает Машке лекарства, вводит в горло трубку и подключает кислород. Пытаясь запустить сердце давит на грудь и в ужасе отскакивает.

— Ребра. Там одни осколки. Вскрываем.

В операционную врываются врачи, наспех натягивают перчатки и приступают. Грудь кошки вскрывают, все как один морщатся и начинают убирать осколки костей. Светик телекинезом сжимает и разжимает сердце Маши.

— Есть пульсь, — заявляет один из врачей. — Срочно кровь. Ай чёрт. Она как решето. Сделайте что-нибудь с ногами.

— Николай Андреевич, — мотает головой женщина. — Тут только ампутация. Кости раздроблены, суставы буквально размолоты. Мышцы как кисель. Обширный некроз.

— Ампутируйте, — глядя на меня кивает хирург. — Где кровь? Она сейчас умрёт. Где?

Искусственную кровь или голубую слабо светящуюся жидкость всё-таки приносят. Подключают к вене Маши…

— Лёгкоё, — пытаясь рукой зажать лопнувшую артерию шипит хирург. — Удаляйте лёгкое.

— Внутреннее кровотечение, вскрывайте брюшную полость.

— Займитесь кто-нибудь головой. Там фонтан крови.

Наконец-то осознавая что случилось с Маруськой и что теперь от неё осталось, медленно отхожу от стола. Приваливаюсь спиной к стене и съезжаю на пол. Врачи… Хирурги кромсают Машку. Удаляют органы, конечности, пластами срезают разлагающуюся плоть.

— Лариса! — телекинезом притягивая меня к столу кричит Светик. — Облучай её, мы не вытянем.

Создаю над столом большой кристалл, пропускаю через него энергию и как бы свечу на Машу.

Приборы сходят с ума. Маша дёргается. Машет рукой, вырывает из горла трубку, выплёвывая кровь кричит. Выдаёт пси импульс от которого половина врачей падет.

— Пульс четыреста, — покачиваясь стонет Николай Андреевич. — Успокоительное! Быстро!

— Р-р-р-ра! — оглушительно рычит Маша.

Выдаёт целую серию импульсов, чем валит с ног оставшихся. Светика поднимает в воздух и швыряет в стену чем проламывает её.

— Встать! — командует с трудом встающий Николай. — Встать мать вашу. Мы её теряем. Да вырубите её уже!

Вырубают Машу тремя уколами в шею. Врачи кое-как встают, две женщины сняв перчатки берут Машу за руки и передают энергию. Остальные пытаясь остановить расползающийся по телу некроз продолжают срезать кожу и ткани.

Когда дело доходит до ампутации обеих рук, не выдерживаю и выбегаю из операционной. Сажусь на пол…

— Это всё неправда. Нет, этого просто не может быть. Мы в иллюзии. Мы… Мы спим, а это всё кошмар…

****

За жизнь Маши борятся ещё восемь часов. Только потом, из операционной начинают выползать едва живые врачи. Некоторые идут сами, другие держатся за товарищей.

— Лариса Сергеевна, — стянув окровавленную маску говорит Николай Андреевич. — Мария Владиславовна… Она жива. Я пойду, извините.

— Ух спасли, — улыбаясь присаживается рядом со мной Ломакина. — Кое-как, но мы справились. Она будет жить.

— Ты можешь назвать это жизнью? Светка, ты ёбнутая? Она же…

— Сейчас Маша представляет из себя голову и грудь. Верхние конечности пришлось удалить. Ноги, всё что до груди и нижнюю челюсть. Гортань, половину черепа. Но она жива. Это хорошо.

— Какая же ты циничная. Наша родственница превратилась в обрубок, а ты…

— Если я отращу на заднице густые кучерявые волосы и бегая по коридору начну вырывать их, тебе хуже станет. Я конечно, могу это сделать. Но смысла в этом не вижу. Маша жива, я не вижу повода расстраиваться.

— А её тело?

— Сделаем новое, — разводит руками Светик. — Я пока не знаю как. Но раз я могу сделать себе, то смогу и Маше. Хм-м-м… От неё ничего не осталось. Сильно повреждённый головной мозг и половина спинного. Можно удалить всё лишнее, и вырастить тело вокруг нервной системы. Усилить, улучшить. Правда боюсь что кошкой она уже не будет. ДНК у неё слишком сложное. Дяди Серёжи пока с нами нет. Твоя не подойдёт. У меня ДНК вообще нет. Завтра займусь этим. Ну или мы можем просто добить её.

— Нахрена?

— Есть очень маленькая вероятность, что они воплотится как Тёмный Дух. Ноль целых, одна миллионная процента. Старшего брата тоже пока нет. Так что… Ну или мы можем просто ждать. Какое-то время Маша на приборах протянет. Потом…

— Сделай ей тело. Пожалуйста. Светик, я не хочу потерять и её.

— Я тоже, Лариса. — Но ты должна понять что это будет уже другая Маша. Она не вспомнит тебя, не будет прежней. Её мозг несколько раз умирал, он почти уничтожен пси импульсами. Если она и вспомнит тебя, то только на подсознательном уровне. Она…

— Пусть так. Она должна жить. Я люблю её. Она моя родня. Светик, пожалуйста.

— Завтра, — кивает Ломакина. — Завтра приходи сюда. Теперь иди отдыхай. Мне подумать надо. Наработок у меня много, но все они сложные и пока не выполнимые. Я найду выход.

— Надеюсь на тебя…