Посланец

3

Утро выдалось ясным и солнечным, деревенский воздух, наполненный запахами цветущих палисадников и отволглой за ночь травы, пьянил, как свежая медовуха. Беспалов долго стоял на крыльце, наслаждаясь разлившимся над дворами покоем, потом прислонил к стене тросточку и несколько раз развел и свел на груди руки. Он уже давно не делал гимнастику и почувствовал, что легкие физические упражнения доставляют удовольствие. Израненное тело набиралось сил, и они начали требовать выхода. Но он еще не рисковал давать себе большие нагрузки, чтобы набрать форму, требовалось время.

На крыльцо вышла Настя с ведром в руках, бросила на Беспалова взгляд и, уже спускаясь со ступенек, сказала:

— Пойду, соберу огурцы, к вечеру сделаю малосольненьких.

Она легко, как балерина, спорхнула со ступеньки и, обернувшись и улыбнувшись Беспалову, направилась к калитке, ведущей в огород. Он невольно залюбовался ее фигурой, легкой, почти воздушной походкой. «Деревенская баба, — подумал Беспалов, — с утра до вечера крутится по хозяйству, а сумела сохранить и привлекательность, и неунывающий нрав». И еще он подумал о том, что не заметил, как она выросла, стала женщиной, завела семью. После школы он уехал в военное училище, потом мотался по гарнизонам, в самом конце необъявленной афганской войны оказался в Кандагаре. Там и получил первое боевое крещение. Его группу послали спасать экипаж вертолета, сбитого духами в ущелье.

За экипажем должен был прилететь другой вертолет, но, чтобы он смог приземлиться, духов надо было держать подальше от него. Ущелье было глубоким и узким, духи сидели на горном гребне, а в горах кто находится выше, тот и владеет ситуацией. Экипаж спасло то, что духи слишком поторопились. Они кинулись с вершины к сбитой, лежащей на боку машине, надеясь как можно быстрее захватить летчиков, если кто-то из них еще остался в живых. И пока они, падая и спотыкаясь о камни, торопливо спускались вниз, группа Беспалова заняла их позиции. Услышав шум второго вертолета, духи приготовились встретить его огнем, но сами попали под огонь бойцов Беспалова.

Беспалов не видел спасенных летчиков, узнал только, что все они были ранены и доставлены в госпиталь. Но об этом ему сказали два дня спустя, а сам он почти сутки под непрерывным обстрелом спускался с той горы, вынося на плечах тяжело раненного в бедро и потерявшего много крови сержанта Биденко. Тогда впервые в своей жизни он понял, что такое настоящий страх. Пули визжали, ударяясь о камни, казалось, что каждая из них нацелена прямо в тебя, бешено стучащее сердце вырывалось из горла, а животное чувство самосохранения гнало вниз, за поворот ущелья, где только и можно было спрятаться от надвинувшегося ужаса. Но сознание все же не отключалось, и Беспалов понимал, что безоглядное бегство означает неминуемую гибель для всех. Он постоянно останавливался и давал короткие очереди по душманам, успевая охватить взглядом склон, по которому спускались его солдаты. Истекающий кровью сержант Биденко, висевший у него на спине и державшийся уже совсем ослабевшими руками за его шею, постоянно хрипел в ухо:

— Бросьте вы меня, товарищ лейтенант. Нам отсюда все равно не уйти.

Беспалов сначала не отвечал ему, а потом рявкнул:

— Еще раз вякнешь, пристрелю сам!

Биденко замолчал. Они укрылись за выступом небольшой скалы, где Беспалов наложил сержанту жгут на ногу и сделал укол промедола. Духи не посмели спуститься с гребня потому, что рассыпавшиеся по склону солдаты сумели укрыться и начали вести прицельный огонь. Уйти в долину удалось только с наступлением темноты, а до своей части они добрались под утро. Господь спас всю группу, никто не был убит, а ранение получил один Биденко. Беспалов думал, что начальство похвалит за выполнение задания, но командир полка, прервав его доклад, сердито буркнул:

— Что же ты полдня тащил на себе этого сержанта?

— А кто бы его вытащил кроме меня? — удивился Беспалов. — Ведь рядом никого не было. Все, как могли, отбивались.

Биденко сделали операцию и отправили на родину в госпиталь. Через месяц он прислал Беспалову открытку, в которой сообщил, что поправляется, и благодарил за спасение. Беспалов сохранил ее, она и сейчас лежала в его вещевой сумке.

Он не знал, почему ему вдруг вспомнился Афганистан. Ведь в подобных переплетах не раз приходилось бывать и в Чечне. В ней были случаи и пострашнее. Афганцы в отличие от чеченцев не отрезали головы пленным и не выбрасывали их на дорогу, не издевались над захваченными солдатами. Наоборот, они берегли их, пытаясь обменять на тех, кто попадал в наши руки. А здесь же все животное, что осталось в человеке со дня сотворения, вылезло наружу. А ведь мы с чеченцами являемся гражданами одной страны, и делить-то нам вроде нечего. И ненависти никакой друг к другу у нас никогда не было. Что же произошло с людьми?..

Беспалов попробовал сделать несколько осторожных приседаний, боясь почувствовать боль в раненом боку. При выписке из госпиталя врач строго-настрого наказывал ему избегать каких-либо нагрузок, чтобы, не дай бог, не разошлись швы. До этого дня он берегся, но сейчас понял, что настало время потихоньку втягиваться в привычный ритм жизни. Здоровый дух любит здоровое тело, а потому надо начинать тренироваться. Собственная беспомощность угнетала больше всего. Расставив ноги, он попытался дотянуться кончиками ладоней до пальцев ног, но тут же ощутил неприятный холодок в животе. Этот холодок предупреждал о том, что торопиться в таких делах не следует. Беспалов выпрямился и глубоко вздохнул.

Он уже собирался возвратиться в дом, но в это время услышал шум моторов. Поднимая пыль, по улице пролетел мощный иностранный джип, за ним пронесся тупорылый японский грузовик с металлической будкой вместо кузова. На крыльцо вышел Николай и, кивнув головой, спросил:

— Видел?

— Кто это? — Беспалов внимательно посмотрел на свояка.

— Хачики за мясом приехали. А ты что, зарядку, что ли, делал?

— Попробовал немного, но рано еще, — сказал Беспалов.

— Ты с этим не торопись, — сочувственно посоветовал свояк. — Здоровью навредить легко, а вот вернуть его трудно.

— Пойдем лучше чай пить, — засмеялся Беспалов и обнял Николая за плечо.

— Нет, я серьезно, — сказал Николай. — Без здоровья сейчас не выживешь. Что я без него? Ни сена заготовить, ни картошку выкопать.

Стол на кухне был накрыт, Николай включил электрический чайник и спросил:

— А, может, ты кофе хочешь? У нас кофе есть.

— Какой кофе? — спросил Беспалов.

— Три в одном. Дорогущий, зараза. Рублей пять пакетик стоит. Настя словно знала, что ты приедешь. Берегла, даже ребятишкам не давала.

— Давай лучше чай, — сказал Беспалов. — Кофе Насте оставим.

Но позавтракать они не успели. В дом вбежала Настя и, остановившись на пороге, взволнованно воскликнула:

— Ты посмотри, что они делают! Фашисты проклятые, не иначе.

— Что такое? — не понял Николай.

— У Генки Миронова свинью подожгли. Она по ограде носится, благим матом орет.

Беспалова словно сдуло с табуретки. Он кинулся в комнату, достал из сумки небольшой синенький баллончик, сунул его в карман и, схватив тросточку, выскочил на улицу. Из соседнего переулка, разрывая барабанные перепонки, разносился дикий свинячий визг, слышалась мужская ругань. Настин сосед стоял у калитки и напряженно вслушивался в доносящиеся крики.

— Что там у них? — спросил Беспалов, подойдя к соседу.

— Миронов поросят отдавать не хочет. Решил их до осени поберечь, чтобы вес набрали.

— Ну и что? — не понял Беспалов.

— Хачикам мясо надо. Оно у них на базаре все время должно быть.

— А Миронов тут при чем? — снова спросил Беспалов.

— Генка отказался поросят резать, а они их бензином обливают и поджигают.

— Взяли бы вилы, да дали этим хачикам по рогам, — сказал Беспалов.

— Попробуй только дай. Тебя тут же объявят русским фашистом и упекут на десятку за межнациональную рознь.

— Это нас-то за межнациональную рознь? — удивился Беспалов.

— А кого же? — сосед опустил голову. — Не их же? У них все куплено, потому что у них деньги. А у кого деньги, у того и власть.

Беспалов отвернулся, чтобы сосед не увидел, как у него заходили желваки на скулах. Потом глухо спросил:

— Закурить у тебя не найдется?

Сосед сунул руку в карман, достал сигареты, протянул Беспалову. Он вытащил одну, размял ее пальцами и сказал:

— Спичек у меня тоже нет.

Сосед вытащил зажигалку, чиркнул ею и поднес огонек к губам Беспалова. Он прикурил сигарету и закашлялся.

За всю свою жизнь Беспалов закуривал третий раз. Первые два для того, чтобы проверить, действительно ли новая горючая смесь воспламеняется от малейшей тлеющей искры. Прикурив, он щелчком выстреливал сигарету так, чтобы искры от ее огонька, рассыпаясь, летели по воздуху еще до того, как она стукнется о землю, где была разлита опасная жидкость. Горючая смесь спокойно, без хлопка вспыхивала почти невидимым голубоватым пламенем, но потушить ее было невозможно. Она горела даже тогда, когда место, облитое ей, засыпали землей. Баллончик с этой смесью иногда выдавали ему перед выходом группы на задание. Сейчас этот баллончик лежал у него в кармане.

Беспалов набрал полный рот дыму, чтобы получше раскурить сигарету, выпустил его и снова закашлялся. Махнул рукой и, опираясь на тросточку, заспешил к дому, в ограде которого разворачивалась очередная крестьянская драма. У ворот стояли джип и рефрижератор, около них никого не было. Подойдя ближе, Беспалов увидел в ограде группу людей. Бледный, трясущийся Миронов пытался схватить за грудки толстомордого чернявого парня, но двое других, таких же чернявых, заломив руки за спину, крепко держали его. Между Мироновым и чернявым, изгибаясь и подпрыгивая, угодливо суетился бывший директор совхоза Степка Харченко. Миронов все время пытался пнуть его в ляжку, но Степка уворачивался, и удар приходился в воздух.

— Да отдай ты ему своих поросят, он тебе деньги заплатит, — кричал Степка.

— Да разве это деньги, падла ты паршивая, — в ответ ему кричал Миронов. — Я осенью такие деньги за одного кабана получу.

У дверей дома, привалившись к косяку, заходилась в истерике жена Миронова. Ребятишки, по всей видимости, сидели в доме, боясь высунуться наружу. Из-за ограды доносился запах паленой шерсти и горелого мяса. Погибшая, обгоревшая свинья лежала у загона, рядом с которым еще двое чернявых с канистрой в руках ждали команды.

Грабеж шел средь бела дня, и во всей деревне не было человека, который мог бы заступиться за бедолагу. Если бы Беспалов был здоровым, он бы кинулся в ограду и разметал банду нападавших. Но он понимал, что сейчас ему с ними не справиться. Свалят, пнут несколько раз в живот, и душа отлетит на небеса. Но даже не это останавливало Беспалова, а то, что зло в таком случае останется ненаказанным. А, значит, будет творить новое зло.

Все это в одно мгновение пролетело в его голове. Машины, стоявшие у самой дороги, закрывали Беспалова от дерущихся в ограде. Достав баллончик, он шагнул к джипу, брызнул голубоватую, светящуюся струю на заднее колесо, находящееся под бензобаком, бросил под него сигарету и свернул за угол. Черный столб дыма поднялся над домами, когда Беспалов заходил в церковь. В ней, к его удивлению, было много народу. Человек десять женщин и двое мужиков столпились вокруг священника и наперебой требовали, чтобы он вместе с ними пошел защищать Миронова.