Из Ниццы с любовью

8

Эз, как и все крохотные французские городки, которые мы проезжали, был сказочным. Одна проблема — пока взбирались на машине по завивающейся новогодним серпантином горной тропинке, у всех закружилась голова. Крутые повороты, осторожные водители, разъезжающиеся бортами в миллиметре друг от друга, — я тихо благодарила Бога, что за рулем мой муж, а не Регина и уж тем более не Горчаков. Поскольку к нашей вилле было не проехать, сама судьба распорядилась так, что мы продолжили экскурсии по Ницце и окрестностям. По дороге молчали. Сашка поинтересовался было, что за повод перегораживать дорогу, мы с Горчаковым переглянулись, и Лешка махнул рукой — так, ничего особенного. Мой муж кивнул и более не приставал с расспросами, зная, что я потом расскажу все в подробностях, просто сейчас не время. Регина так и не проснулась, а Ленка удовлетворилась следующим разъяснением: что-то случилось, дорога перегорожена, домой все равно не попасть, так что поедем в Эз, а по дороге те, кто стоптали ноги до колен в торговых точках, как раз отдохнут.

Казалось, что мы вскарабкались уже в заоблачные высоты, но за площадью, выгороженной под стоянку автомашин, начинался пеший подъем. Мы немного покрутились по стоянке, ища место. Город Эз, видимо, был очень популярен у туристов, в основном, из-за своей парфюмерной фабрики с ценами от производителя, поэтому приткнуться на стоянке было негде. Завидев было нишу, Стеценко рванулся туда, но притормозил, вчитался в объявление над свободным местом и шумно восхитился.

— Это место для инвалидов. Знаете, что написано? «Если вы заняли мое место, то займите и мою инвалидную коляску»! Вот так, просто, но доходчиво. У кого после этого хватит наглости встать на инвалидское место?

Горчакова это так впечатлило, что он решил сфотографировать объявление. И вылез с фотоаппаратом из нашей машинки как раз в тот момент, когда Саша стал сдавать задним ходом. Так, что наш фотограф чуть было не попал под колеса случившегося сзади облезлого «ситроена», оттуда высунулся взбешенный французик — нос крючком, тонкие усики, где-то я его уже видела, и, потрясая кулаком, грассирующей скороговоркой высказал недотепе все, что может высказать водитель, чуть не переехавший этого недотепу. Высказал и, дав по газам, нервно выехал со стоянки и, судя по всему, вообще с территории города Эза. Где я все-таки его видела?

Бедный Лешка, после всех унижений этих суток ему предстояло еще выдержать экскурсию по парфюмерной фабрике Фрагонара. Но он выдержал. Вместе со всеми покорно ходил по цехам, заглядывал в котлы и колбы, кивал девушке-гиду, когда она рассказывала про способы экстракции ароматов, и наконец, терпеливо ждал, пока мы все наберем вдоволь мыла, духов и цветочных саше для белья. Придержав его возле самого внушительного котла, я шепнула:

— Ну что, как насчет полного отсутствия преступности в данном регионе? Съел? За пару дней несколько тяжких преступлений!

— Был не прав, — покладисто признал Горчаков.

И испуганно оглянулся на жену. Мы с Лешкой без слов друг друга поняли: Ленке про этот труп знать не надо.

— Какие версии? — тихо поинтересовался у меня друг и коллега.

Я удивленно воззрилась на него.

— Ты что, собрался тут убийство порасследовать? По работе соскучился?

— Да ладно, старушка! Нас это напрямую касается.

— Не поняла, — я насторожилась. Что там ему еще в голову пришло?

— Чего ты не поняла? Девочка пропала в январе, в Антибе…

Та-ак! Положительно, я недооценивала Горчакова.

— Ты тоже, что ли, в аэропорту видел?..

— Видел, — с довольным видом кивнул он. — Мало что понял, правда, по причине незнания языков, но уж имя прочитал, поскольку буквы английские в школе-то выучил.

— Ну?

— Баранки гну. Понятно, что раз такие бумажки развесили, значит, девочка пропала. Сгинула.

— Ну? — повторила я, оглянувшись на Ленку. Она внимательно слушала, как гидесса расхваливала новый парфюм, буквально только что созданный специалистами фабрики, с легкими нотами магнолии и вербены на фоне доминирующей ноты белой лилии (впрочем, не уверена, что правильно запомнила все составляющие: я-то слушала не так внимательно, как Лена, и могла перепутать), и полную банную линию к нему, включая соль для ванны и туалетное мыло. Пока мы с Горчаковым вырабатывали версии, нас увели от агрегатов по переработке лепестков роз, напоминавших самогонные аппараты.

— А с чего ты решил, что ее убили? Может, несчастный случай?

— Ты ходы считай, старушка, — бубнил мне в ухо Горчаков. — Нашли труп сейчас, явно море выбросило. Одежды никакой на трупе нет, сама знаешь — если только труп, перед тем как в воду сбросить, не раздели, какая-никакая тряпка на нем обязательно зацепится, вода все не смоет, иногда обувка даже остается…

— Ты мне тут ликбез не устраивай, — прошипела я, не понимая, куда он клонит. — Давай по существу: при чем тут мы? Чем это нас касается? Мы уедем отсюда через неделю.

— Через десять дней. Ты чего, не врубаешься, какая связь? Сначала к нам на виллу залезли, тебя чуть не убили… А в двух шагах от виллы труп нашли. Доварил котелок? Это одни и те же гаврики!

— С чего ты взял?

На всякий случай оглянувшись (Лена выбирала парфюмированное мыло — с ароматами лаванды, мимозы и вербены), Горчаков прижал меня к витрине с флаконами духов и обосновал свое мощное умозаключение:

— Я уже говорил, что тут преступности нет. Местной, в смысле. Это какие-то залетные, гастролеры. Не исключено, что братья-славяне. Промышляют в районе нашей виллы, на горе Монт-Борон. Сначала девчонку кокнули, потом по виллам стали шарить.

— А ничего, что она пропала в Антибе?

— А что, Антиб так далеко отсюда? Два шага. Могли притащить ее сюда, кокнуть и сбросить в море.

Мне надо было обдумать это спорное утверждение, и я умолкла, не стала спорить. Тем более что Лешка оказался востребован женой к кассе как носитель семейных денег.

Но вот наконец экзекуция закончилась, и мы, забросив покупки в машину, отправились по крутым каменным ступеням в поднебесье, решив оставить на обратную дорогу лавки и поджидавший нас там винтаж, и не пожалели: такой вид открывался с горы на лазоревую воду внизу, на домички, лепившиеся к склону, на яхты и лодки, на все это безмятежное великолепие, которым наслаждался еще Матисс, а вот теперь и мы!

О! Винтаж и прочие материальные радости были забыты всей нашей компанией, включая меркантильную Регину, едва мы вскарабкались на верхнюю террасу Экзотического сада, полного могучих кактусов и прочих удивительных разноцветных растений. Мой энциклопедист-муж просветил уважаемое собрание, что мы находимся на высоте более четырехсот метров над уровнем моря, и в ясную погоду отсюда видно даже Корсику. Погода как раз была ясной, и мы попытались разглядеть родину скандального императора невооруженным глазом, но чуть не перессорились, потому что каждый нашел свою Корсику и настаивал на собственной версии. Пристроившись в тени раскидистой агавы, мы немножко позагорали на деревянных настилах, причем Горчаков громко сожалел об отсутствии бутылки вина (вот что за пионерская страсть к потреблению спиртного из горла в общественных местах? Недопил в школьные годы?), а потом все сразу смертельно захотели есть, но дело клонилось к пяти, кофейни позакрывались по каким-то техническим причинам, а в ресторанах как раз наступил санитарный час, рестораторы готовились открыться уже вечером, для солидных клиентов, и абсолютно не жаждали второпях накормить наше сборище голодранцев, с которых, и это было очевидно, несмотря на пакеты с логотипами, много не взять. Поскучнев, мы медленно поползли вниз, к машине — домой, домой, оцепление наверняка уже сняли.

Владельцы сувенирных лавочек, которых мы проигнорировали по пути наверх, теперь вправе были рассчитывать на наше внимание и ожидали нас у дверей своих Сезамов. Ну, нас или не нас — достоверно не знаю, но, по крайней мере, все они несли вахту на свежем воздухе, зазывая нас на разных языках поглазеть на рассыпанные внутри сокровища. Практически все лавки располагались в помещениях, вырубленных в скале, и их интерьеры затейливо обыгрывали этот факт. Русских в нас с первого взгляда определяли буквально все, и наперебой предлагали то, что, на их этот первый взгляд, могло заинтересовать граждан России. К моему удивлению, стандартных пластмассовых сувениров, сделанных в Китае, тут почти не наблюдалось, все лавочки действительно торговали эксклюзивными, аутентичными товарами авторской работы, будь то украшения или одежда, или предметы домашней утвари.

Я и мой муж послушно заглядывали в лавки и по-музейному восхищались ассортиментом. В принципе, все и стоило относительно недорого, и Саша надолго завис над прилавком с острейшими ножами. А я прилипла к украшениям из серебра, но случившаяся за моим плечом Регина только презрительно хмыкнула.

Продавщица любезно выкладывала для Саши на прилавок один кинжал за другим, Саша с видом знатока и ценителя пробовал остроту клинка и умудрился порезаться — клинки, значит, действительно были острыми. Продавщица заахала, мы все тоже сбежались, разглядывали порез, потом тот самый клинок, который его причинил, потом стирали кровь с витрины, пока продавщица искала в подсобном помещении перевязочные средства. Вернувшись с салфетками и пластырем, она промокнула выступающую кровь и ловко налепила на рану пластырь, а после так убедительно состроила Сашке глазки, что я немедля ухватилась за него и выволокла на свежий воздух, наплевав на вежливость.

Регина с Горчаковой ушли вперед. Лена под руководством Регины сосредоточилась на поисках достойного винтажа, и Горчаков с обреченным видом таскался за ними по пятам. Но достойного винтажа все не находилось, пока мы не добрались до магазинчика, на вид закрытого. Во всяком случае, я точно помнила, что, когда мы поднимались, он был закрыт: я заметила в витрине забавную серебряную лягушечку и хотела поинтересоваться, хау мач, но дернув дверь, осталась в разочаровании.

Однако сейчас двери магазинчика не просто были открыты, а распахнуты настежь, а хозяева — средних лет чета — прямо-таки стояли у дверей и напряженно высматривали покупателей. В нас они просто вцепились, причем мы, устав уже по-серьезному и мечтая об одном — побыстрее добраться до транспортного средства, хотели обойтись без посещения этой, десятой или двенадцатой по счету торговой точки в Эзе, и, вежливо улыбаясь парочке, собирались пройти мимо, ан нет! Дама решительно преградила дорогу Регине, шедшей в авангарде, а значит, и весь наш караван оказался парализованным — по этим узким тропкам идти можно было только гуськом.

Назвав Регину «мадам» и будто зная, что этим обращением можно с потрохами купить нашу звезду, хозяйка не оставила ей выбора. Регина потянулась за ней, а муженек хозяйки бдительно проследил, чтобы мы все зашли внутрь именно их заведения и никуда не свернули. Мне чуть ли не хворостина в его руке почудилась, уж так он старательно нас загонял в свою лавчонку, но улыбался при этом широко и обаятельно.

В лавочке Регина, поначалу кривившаяся от неинтеллигентной настойчивости хозяев, разгладила чело и припала к витринам. Вот он, настоящий, ничем не опороченный винтаж — раскинулся во всей красе, с достоинством предлагая себя ценителям. И самого главного ценителя хозяева определили безошибочно. Проследив взгляд Регины, хозяева уже не отвлекались на нас, а скакали вокруг нашей красавицы. Прислушиваясь к их англо-франкскому гомону, я уловила, что они сыплют комплиментами Регининой красоте и вкусу; попутно они обсудили навязшую в зубах тему «Рюс? Рюс!», «а откуда? — из Санкт- Петербурга», бурно возрадовались — с хлопаньем в ладоши и подпрыгиванием, а также возгласами «О! О!», поделились сведениями о том, что дед хозяина, хоть и был не «рюс», а армянин, но как-то в прошлом веке посетил Петербург проездом, так что мы с ними в связи с этим можем считать себя практически родственниками.