Без очереди в рай

Глава 18. Вместо эпилога

Первый снег случился спустя сутки, наполненные мелкой суетой, не стоящей упоминания. Снег был большой, парадный, как во сне. Ну, если не считать, конечно, слякоти, шуги на тротуарах, промокшей обуви, обрывов проводов, заторов на дорогах, автецов — житейской прозы, словом. В общем, снег как снег, как водится, без умысла и смысла, обычный первый снег, не более того…

Я, впрочем, не о том.

Окружающая нас среда была четверг. В смысле, было утро четверга, стрелки на часах помалу двигались к полудню. Мы с Тесаловым сидели вновь в машине, для разнообразия на этот раз в его. Свою «шестерку» капитан припарковал на берегу Невы, на спуске возле Академии художеств. На лобовом стекле замызганной тесаловской лохматки красовался пропуск-«вездеход». Контора, блин… но ладно, суть не в этом.

Мне было с ним о чем поговорить. Ему, что характерно, тоже — ради этого мы, собственно, и встретились. Разговор пока не слишком клеился. Нева была черна и тяжела, как настроение с похмелья. Падал снег.

В машине было более-менее комфортно.

— Здесь стоянка вроде как запрещена?

— Не для нас. Мы здесь при исполнении.

Мы? Надо же.

— А я-то здесь при чем?

— При ком. При мне. — Тесалов заглушил мотор. — Поговорим? Здесь нам не помешают.

По-моему, Юрий тоже чувствовал себя слегка стесненно. А может, капитан сейчас действительно работал, а я была объектом разработки… Что ж, может быть. У каждого свой хлеб.

Закурив, Тесалов предложил:

— Если есть ко мне вопросы — спрашивай.

— А ты ответишь?

— Если что — совру.

Ну, так-то уже лучше. Значит, с шутками…

— Попробуем…

Тесалов перебил:

— Мужики тебе привет передавали. Дала ты звону им. Тогда, в спортзале.

— Ты про ваш спецназ?

— Бойцы не прочь с тобой поближе познакомиться.

— Что, так обиделись?

— Обидишь, жди, таких.

— Какая-нибудь «Альфа»?

— «Вымпел» не устроит?

— По мне без разницы. Запутаешься в вас…

— Тренироваться с ними хочешь?

— Ты серьезно?

— Конечно. Допуск я тебе оформлю. Бойцы сугубо за. Ты на них произвела большое впечатление.

Занятно было бы.

— Подумаю. Откуда вы все взялись? Тогда, в «Гусятнике»?

Блин, deus ex machine…

— Дело техники. Можешь понимать буквально. На самом деле, все басмаевские телефоны были на прослушке. И не только телефоны, кстати, к этому моменту мы его вели конкретно и всерьез. — Тесалов пояснил: — Он хорошо сидел на наркотрафике, а это уже сфера наших интересов. Особенно когда на том конце цепочки маячит иностранная спецслужба. Подробностей, прости, не будет.

— Обойдусь[30].

— Разумно. Ну так вот, когда он позвонил тебе, я оказался в курсе. Понятно было, что ты сунешься на выручку сестре и наломаешь дров. При таком раскладе стало не до комбинаций. Плюс налицо захват заложников, опять-таки… Короче говоря, было принято решение вмешаться.

— Уж вы вмешались…

В общем, вразумительно.

Я ему поверила. Почти.

— Получается, я вам сорвала операцию?

— Все наломали дров. В отчетах пишут так: ситуация спонтанно вышла из-под нашего контроля. Вмешалась тут одна назойливая дамочка…

Забавы рыцарей кинжала и плаща.

Виноватой я себя не ощущала.

— В тех обстоятельствах ты действовала, если честно, потрясающе, — заметил капитан. — Почти… да что там, просто профессионально, как хорошо обученный агент. — Тесалов улыбнулся. — Ты уверена, что никогда не проходила соответствующую подготовку? Ну, в ГРУ там или в ЦРУ?

— А то вы мою биографию насквозь не просветили. Наш разговор сейчас, случайно, не пишется?

— Тебя надо спросить.

Резонно, да.

— Я лично не пишу.

— Я тоже.

«Я» Тесалов тоном выделил: мол, понимай как хочешь. Возможно, кто-то из конторских нас сейчас и в самом деле слушает. А может, нет — кто ж штирлицев поймет.

Вообще-то это уже паранойя.

Тесалов вкрадчиво спросил:

— Тебе неинтересно, кем на самом деле был тот журналист?

— Который Алексей? Полагаю, что не журналистом. Наверно, частный детектив какой-нибудь. Рискну предположить, что это фатер мой подсуетился, когда узнал, что у дочурки неприятности. Заслал страховки ради казачка… Я угадала, нет?

— Отец тебе сказал?

— По телефону? Он же не дурак.

— А то я сомневался. Да, всё правильно. Личность «журналиста» мы установили. Товарищ из Самары, бывший мент, сотрудник детективного агентства. Толковый вроде мент…

— Да, потому и вляпался.

— Пора отстреливать. Уж слишком ты умна.

Интересно, это шутка юмора?

Усугубим:

— Да, между прочим. Слушай, капитан, ты ведь не капитан? На звание повыше, я так думаю?

— Вообще-то я майор. А здесь-то как…

— А просто догадалась. Слыхал о женской интуиции, майор? К тому же я умна…

Не там, где это надо. Ну, или не тогда.

— Да, доктор Кейн… с тобой не заскучаешь!

— А уж с тобой-то! Классика почти. Помнишь, песенка была, пародия такая: «Враг не ведал, дурачина: тот, кому всё поручил он, был чекист, майор разведки и примерный семьянин», — не удержавшись, процитировала я; само просилось на язык. — Н-да, сущий водевиль, когда бы не кровища…

Тесалов покосился на часы:

— Ты мне напомнила… — Из бардачка он вынул пистолет, тот самый нарчаковский ствол. — Я тоже умный. И предусмотрительный: догадался втихаря тогда твою «копейку» осмотреть.

— Я же ее вроде запирала.

— Ну, Дайана…

— Ясно, извини. Морды бьем, замки вскрываем, телефоны слушаем… Интересная у некоторых жизнь!

— Ты на свою взгляни.

И то. Крыть вроде было нечем.

Тесалов, явно для проформы, уточнил:

— Пистолет принадлежал твоей соседке?

— Родственнице.

— Родственнице? Хорошо, пусть так. Выходит, всё же родственница… Кто она тебе?

— Двоюродная бабушка. Была. Я этого не знала.

— Занятный поворот. Расскажешь, что к чему?

— Когда-нибудь. Потом.

Тесалов не настаивал:

— Не к спеху… Ну так вот. Короче, пистолет. Между прочим, редкое оружие. Самый настоящий раритет, у знатоков приличных денег стоит. С секретом пистолетик. Вот, смотри…

Тесалов (он сидел со стороны Невы) открыл дверь жигуленка, оттянул затвор.

— Стрелять собрался? Спятил, мы же в городе!

— Смотри сюда.

Майор спустил курок. Вместо грохота раздался тихий «чпок». Пуля, я так полагаю, ушла в воду — за снегом видно не было. Запахло порохом.

Он всё-таки пижон.

— Занятная игрушка, да? — Тесалов закрыл дверь. — Оружие для диверсанта. Глушитель встроенный, как в наших ПСМ. Вполне надежно бьет. — Он протянул мне ствол: — Держи. Оставь себе на память. Сувенир. Разрешение тебе потом оформим, когда всё уляжется.

— Не думала, что это всё так просто.

Он пожал плечами:

— Не для всех.

Внушительно звучит.

— А ты не прост, майор. Даже и с поправкой на специфику твоей Конторы, как мне кажется…

— Простых у нас не держат. А кажется — крестись… но в чем-то ты права. Знаешь, да: в былые времена кто-то должен был работать с диссидентами, а кто-то — с резидентами. Прочувствуйте, как говорится, разницу. Подразделение, в котором я служу, напрямую подчиняется столице… ну да пока тебе эти нюансы ни к чему.

Это самое «пока» я про себя отметила.

Понятно, в общем-то, к чему шел разговор…

— Да, влипла я… — А это уже вслух.

Тесалов понял мою реплику по-своему:

— Победителей не судят, доктор Кейн. Против нас у прокурорских руки коротки. Считай, что ты под нашей «крышей».

— За «крышу», говорят, приходится платить…

Майор подачу — явную — не принял. Счел, должно быть, что несвоевременно. Что ж, тогда еще поговорим, лично мне спешить пока что некуда.

О наркотрафике и том, что с этим связано, Тесалов больше не упоминал. Пришлось смириться с тем, что для меня во всей этой истории многое — возможно, навсегда — останется за скобками. Ну да в жизни вообще многое выносится за скобки, осмелюсь повторить — иной раз сама жизнь…

Пустое. Просто замечание между темами.

Во многом знании есть много ерунды.

Детально обсуждать ход следствия по «делу о квартирах» большого смысла не было — официально дело только-только начало раскручиваться. В прессу информация пока не просочилась. Было у меня такое подозрение, что подробности этой запутанной аферы не скоро и не все станут достоянием просвещенной публики, благо придержать их есть кому. Оченно уж скользкая история.

Накануне мне пришлось еще раз побывать в прокуратуре — потребовалось уточнить кое-какие показания. Обращались и общались со мной бережно, как с тухлым яйцом. Следователю я передала отчет «старухи на проценте» (тот лист, который в бандероли был особняком), а так же собранные Нарчаковой аудиозаписи. Дубликат компьютерного диска, поразмыслив, я оставила себе. На всякий случай.

А вот с письмом Елизаветы Федоровны мне я не рассталась. Следователю пришлось довольствоваться только ксерокопией, да и то лишь части этого письма — той, где Нарчакова объясняет свои действия. Всё остальное — личное — касается меня, моей семьи, однако же не следствия. Настоять следачка не смогла.

Удивительно, но мне вернули «раскидайчик». Он же вроде бы вещдок, орудие убийства… тем не менее. Если честно, у меня сложилось впечатление, что на прокурорских сверху крепенько наехали. И не одна Контора: не исключено, что фатер тоже подключил свои отнюдь не маленькие связи. Пока об этом я могла только гадать. При случае спрошу, мне всё же интересно…

Так вот, о следствии по «делу о квартирах». Одним из его главных фигурантов являлся, очевидно, доктор Рудас. Теперь Альберт Михайлович помалу обживался в изоляторе. Держался он (во всяком случае, пока) весьма самонадеянно, успел обзавестись солидным адвокатом. Ни в чем виновным он себя не признавал, всё отрицал, включая очевидное. Кажется, достойный эскулап всерьез намерен был добиться оправдания. Что занятно, его призрачные шансы при ближайшем рассмотрении не казались вовсе безнадежными. Не хотелось бы впадать в грех публицистики, но в нашем небогоспасаемом отечестве и не такие преступления иным сходили с рук[31]…

В результате не вполне понятного мне выверта прокурорской мысли была задержана и склочница Цуцко. Через трое суток — забегу вперед — старшую сестру благополучно отпустили. Хочется надеяться, что камерные впечатления госпоже Цуцко запомнятся надолго; по крайней мере, с этой стороны я могла себя почувствовать отмщенной. Хоть и мелочь, а приятно всё-таки.

Отделение «неотложной помощи» (да и вся поликлиника) пребывало в шоке. Достоверной информацией никто не обладал, зато сплетен было больше чем достаточно. Особо изощренные умы говорили чуть ли не о государственной программе по зачистке «бесполезных членов общества» — надо полагать, что с целью экономии пенсионных средств в бюджете государства, а заодно и ради разрешения извечного жилищного вопроса. Короче говоря, маразм крепчал. На таком нервозном фоне работа некогда вполне пристойного коллектива «неотложной помощи» шла наперекосяк, пациентам оставалось только посочувствовать. Но это к слову.

Зарина, безутешная вдова, в чьей причастности к квартирным махинациям никто не сомневался, слегла в больницу якобы с инфарктом. Для следствия она была пока что недоступна — гуманизм-с. Отлеживаться госпожа Басмаева могла довольно долго, благо главврачом помянутой больницы был опять-таки м-м… нерусский человек. Такое вот, простите, совпадение… но это тоже к слову.