Там, где я тебя нашел

Грейнджер поражалась его влиянию на ее тело. Порой ей хватало одного жадного, голодного взгляда.

Легко усадив Гермиону спиной к себе, Люциус опустил губы на ее шею, заставляя кожу плавиться от прикосновения. Он продолжал ласкать ее, проводя дорожку из поцелуев от изгиба шеи к ушку, а затем переходя к подбородку.

Грейнджер, не сдерживаясь, стонала. Запах возбуждения, откровенные прикосновения Люциуса, его хриплое дыхание, эрекция, упирающаяся ей в поясницу — все это стремительно сводило ее с ума, застилая глаза мутной пеленой. А потом мир вздрогнул, а внутри живота взорвались тысячи фейерверков, разнося по крови горячий заряд.

Но не успела Гермиона расслабиться от полученной разрядки, как Люциус подмял ее под себя, стягивая брюки и белье. Грейнджер, как и тогда, в самый первый раз, таяла под ним. Каждый раз, снова и снова. Чувствуя, как с каждым толчком они сближаются не только физически, но и духовно.

* * *

С заседания прошло больше месяца, и Гермиона, сразу же начав готовиться к следующему, полностью посвящала себя работе и Люциусу. Что стало ее ошибкой.

Они виделись с Гарри все так же часто — на обедах, в течение дня, вечера же она проводила с Офламом, практически поселившись в его квартире. И каждый день, что она проводила с ним, она понимала, что этот человек не являлся Люциусом Малфоем. Он не был им. Не мог быть им.

Этот чуткий, внимательный, деловой магл был просто маглом, который имел точно такую же внешность и такое же имя, как волшебник Люциус Малфой. Гермиона и сама понимала, что это абсурд, но упорно твердила себе, что это возможно, ведь всего пятнадцать лет назад она и существование волшебства считала абсурдным.

Из человека не вытравить старых привычек, и Офлам просто не мог бы так искусно притворяться все это время другим человеком. Он не смог бы сыграть те эмоции, мелькающие в его глазах раз за разом, отражающие ее собственные, о которых никто не решался заговорить вслух.

Состояние эйфории не покидало Гермиону ни на мгновение. Она впервые в жизни поняла, что являют собой эти самые пресловутые бабочки в животе.

Сегодня она рассчитывала, что в обед, как и всегда, встретится с Гарри, но Поттер прислал патронус, что хочет встретиться с ней вечером. В ее квартире. Это означало только одно — ему нужно место с максимальной конфиденциальностью, хорошо защищенное. Мысленно содрогнувшись в ожидании плохих новостей, Гермиона была вынуждена согласиться.

Ей пришлось отправить Люциусу сообщение, что сегодня она переночует у себя. А потом долго убеждать его, что все в порядке и она ни на что не обиделась.

Грейнджер, ощущая, как сжимается ее желудок, решила посвятить себя работе, стараясь отвлечься. Она в самом деле сумела разобрать почти весь завал, оставленный Хобсом, и на заседании планировала взять, собрать волю в кулак и, как советовал Люциус, высказать этим министерским выскочкам, что она думает о том, как ведет дела ее начальник. Не в таком тоне, конечно, но сохранив суть. Помимо этого, она наведалась к мистеру Хадсону, чтобы передать ему новые регистрационные бланки, и даже нашла в себе силы переброситься парой слов с Мирандой. Грейнджер была убеждена: из нее — Гермионы — получится хорошая начальница. А мисс Деррек, кажется, была с этим полностью согласна, судя по тому, что количество жалоб за последние полтора месяца снизилось.

Она отправилась в свою квартиру, захватив по дороге ужин, и принялась терпеливо ожидать Гарри, гадая, что за новости он для нее приготовил. И все же Поттер заставил ее понервничать, явившись только в девятом часу.

Усевшись за стол и разложив свою порцию фастфуда перед собой, Гарри заговорил.

— Это было немного рискованно с моей стороны, но я все же сумел кое-что провернуть, — начал он, а Грейнджер почувствовала, как внутри все переворачивается.

В плане риска Гарри не знал меры. Он либо не рисковал вообще, либо ставил на кон все. Кроме того, ее откровенно смутило, что Поттер не поставил ее в известность о том, что намеревается сделать.

— Я составил два анонимных заявления и пошел в архив…

— Что за заявления? — перебила Гермиона.

Она не ела, пока ждала Гарри, но и сейчас ей кусок в горло не лез, в то время как друг ел за двоих, поразительно напоминая Рона в школьные времена — до тех пор, пока тот не научился пользоваться ножом и вилкой.

— До этого мы еще дойдем, — отмахнулся Поттер. — Так вот, я стал демонстративно рыться в делах Пожирателей смерти, прямо под носом у констебля, и меня сразу же вызвал к себе Трэверс, — спокойно повествовал он, а брови Грейнджер взлетали к линии волос. — Когда он прямо спросил, для чего мне эта информация, я продемонстрировал ему заявления и сказал, что если это просочится в прессу, то поднимется шумиха.

Гермиона рыкнула:

— Да о каких заявлениях речь, в конце концов?

Гарри усмехнулся, склонившись к ней.

— Заявление о том, что Эйвери и Нотта-старших видели в магловском мире.

Грейнджер ошарашенно уставилась на него, отшатнувшись, как от удара.

— Ты рисковал, — протянула она, и Гарри довольно кивнул, не уловив ее тона. — Рисковал, Гарри Поттер! А что, если они найдут Люциуса?!

Улыбка мгновенно стерлась с лица друга, и он склонил голову к плечу.

— Гермиона?

Грейнджер отмахнулась, ощущая, как внутри все кипит и переворачивается. От страха и правды, которую она так боялась признать, зацепившись за несколько фактов — Люциус все же был не тем, кем казался. Она поднялась, расхаживая из угла в угол. На еду теперь было тошно даже смотреть. Взмахнув рукой, она заставила кофемашину работать.

— Что-то еще узнал? — спросила она, нервно покусывая ноготь на большом пальце.

— Вообще-то да, — осторожно проговорил Гарри. — Тебе лучше сесть.

Гермиона нервно сглотнула, но предпочла послушать совет друга. Она вернулась к своему стулу, и села, вцепившись пальцами в поверхность стола.

— Трэверс повел меня к Кингсли, — продолжил Поттер. Гермиона просто зажмурилась, догадываясь, что на хорошее продолжение она может не рассчитывать. — Они долго спорили за закрытыми дверями, наложив заклинания. Но ты же знаешь, что у меня всегда с собой практически весь арсенал из магазина Рона и Джорджа?

Грейнджер кивнула, проигнорировав сожаление, неизменно всплывающее, стоит кому-либо упомянуть имя шестого Уизли.

— Так вот, я подслушал их разговор. Я так понял, что срок правления Кингсли заканчивается в этом году.

— Да, через пару месяцев, — кивнула Гермиона.

— Вот. А Визенгамот им не то чтобы доволен, понимаешь?

Грейнджер кивнула в очередной раз. Гарри слишком растягивал свою историю, и она понимала, что в конце ее ждет что-то особенно плохое.

— Я так понял, что он начал сотрудничать с невыразимцами еще с начала срока, но результатов все не было и не было... И он позволил им ставить опыты на людях.

Она резко вскинула взгляд, ошарашенно вглядываясь в зеленые глаза.

— На заключенных, — нервно сглотнув, произнес Поттер.

— Нет, — выдохнула Гермиона.

Она была невероятно благодарна Гарри за то, что тот посоветовал ей сесть. Шквал эмоций, обрушившийся на нее, был такой ошеломляющей силы, что ей и на стуле стало не просто усидеть. Ее тянуло куда-то на дно.

— Ты хочешь сказать…

— Это как-то связано с магией, — проговорил Гарри. — Они лишали Пожирателей магии, потом стирали им память и отправляли в магловский мир. Так что мой блеф действительно удался.

Гермиона неверяще покачала головой, быстро моргая, чтобы прогнать подступившие слезы.

Нет, нет, нет…

Она отгоняла моментально сложившуюся картинку, которую услужливо подсовывал ей ее разум, а дышать было тяжело.

Поттер опустил руку на ее плечо в знак поддержки.

— Люциус действительно потерял память, — подтвердила Гермиона. — Сказал, что практически ничего не помнит.

Она повернула голову к окну, заглушая эмоции и пытаясь мыслить здраво. Она прищурилась, не понимая, что ее тревожит и смущает в этой истории. Было что-то странное, почти неуловимое. Не складывалось. Что-то не складывалось.

Поттер терпеливо молчал, и Гермиона была благодарна ему, что он не расспрашивает о том, как давно она знает, что Офлам терял память. Возможно, Гарри осознавал, что ответ ему не понравится.

— Но неужели они обеспечивали их? — протянула она самый кричащий вопрос и дернула головой, будто сбрасывая навязчивые мысли. — Я хочу сказать… Люциус — он ведь богат. По-настоящему богат, понимаешь?

Поттер нахмурился, отведя взгляд в сторону.

— Да, но у меня нет ответа на этот вопрос. Я лишь пересказал тебе только то, что смог подслушать, — он пожал плечами и почесал затылок. — Кингсли попросил меня переправлять подобные сообщения Трэверсу и не поднимать панику.

Гарри сказал это с таким отвращением, что часть его передалась и Гермионе. Хотя ее желудок и без того сжимался от того, насколько все казалось противным. Она никак не ожидала, что Шеклболт мог пойти на такое. Да уж, власть развращает людей. Война прошла, а многое так и не изменилось.

— Я поинтересуюсь у Дадли, есть ли какой-то способ узнать, сколько существует фирма… а вообще, любая информация будет полезна.

— Спасибо, — слабо протянула Гермиона.

* * *

Прошло достаточное количество времени с того разговора, когда Гермиона поняла, что ее что-то беспокоит во всей этой истории… Откровенно говоря, беспокоило многое. Но было и что-то ещё, что волновало и напрягало… что-то ускользающее от ее понимания. Гермиона вновь и вновь проигрывала в голове беседу с Гарри.

Подслушанный Поттером разговор стал началом их расследования, и в конце концов, и она, и Гарри сломали головы, пытаясь отыскать доказательства причастности невыразимцев к «смертям» Пожирателей. Что еще волновало Гермиону — Кингсли активно замалчивал массовые смерти заключенных. А это целиком и полностью подтверждало его вину.

Причем, присмотревшись внимательно, Гарри выявил простую закономерность: исчезали мужчины, чьи семьи тоже находились под заключением, и спустя месяц те переводились в камеры с лучшими условиями. Ясное дело, что идти к Трэверсу не было смысла, если они не хотели оценить удобства этих камер в Азкабане лично. Но что-то делать было нужно.

Конечно, Гермиона не могла не соотнести одно с другим, вспомнив камеры Нарциссы и Драко и Люциуса Малфоя, который не был собой, когда она его встретила и узнала. Он явно участвовал в этом эксперименте. Но то, кем он стал сейчас… в этом не было его вины. Гермиона пыталась убедить себя, что Люциус, с которым она спала, к которому испытывала эти непонятные чувства, не был тем, кого она видела в конце войны.

«Он не виноват», — говорила она себе зажмуриваясь и качая головой. — Это чистая случайность. Мы могли вообще никогда не встретиться. Или, — Гермиона с ужасом думала об этом, — его мог увидеть и узнать кто-то другой».

Кто-то, кто сразу побежал бы к Трэверсу.

Гермиона закрывала лицо руками в такие моменты, а ее сердце замирало от страха за Люциуса, который сам не знал, в какой опасности сейчас находится.

Грейнджер поняла, что ее тошнит, когда в памяти всплывали его слова о том, что у него нет жены и детей. Он просто не знал об этом. И Гермиона пока не знала, что ей делать со всей этой информацией, обрушившейся на нее словно лавина. Скинуть правду на Люциуса вот так просто она не могла. И приняла решение, что сначала она и Поттер разберутся с этим делом, а потом… а потом она уже подумает, что делать дальше.