Недостающее звено

— Ну, что вы думаете о роли вдовы в этой истории? — спросил он с беззаботным видом. Его настроение после этого недолгого визита заметно улучшилось, а мрачную задумчивость как рукой сняло.

Мне в ответ, увы, оставалось только развести руками.

— Сложно сказать, Холмс. Я, пожалуй, соглашусь с Лестрейдом: вряд ли она виновна в убийстве. Но женщина эта все же не очень приятная.

— Нет, мой дорогой друг, я не спрашиваю о вашем впечатлении. Меня интересуют ваши выводы. Вы же понимаете, что самое интересное она нам не рассказала, ограничившись тем, что и без того всем известно?

Как видно, мой растерянный вид оказался настолько красноречивым, что Холмс, едва слышно вздохнув, продолжил:

— Она терпеть не может работу покойного мужа, но часто бывала в зоологическом музее. Почему? По идее, она должна избегать этого места. Она испугалась, когда ей сообщили о смерти мужа, но сейчас никаких признаков страха не демонстрирует. Что изменилось? Ее дом — в запущенном состоянии, ни она, ни ее покойный муж, ничего не делали для создания в нем атмосферы уюта. Однако вы, должно быть, почувствовали запах цветов, когда мы находились внутри, и я не удивился бы, обнаружив свежий букет, стоящий в ее спальне. И нет, это определенно не похоронный венок. Что все это значит, по-вашему?

— Вы предполагаете, — нахмурился я, — что кто-то подарил ей…

— Неверная жена, дорогой Ватсон, — вот, кто наша любезная миссис Харпер, — без тени смущения проговорил Холмс. — И ее новый избранник работает в том же зоологическом музее. Нетрудно догадаться, чего она так испугалась, когда ей сообщили о трагедии. Она сочла, что именно он и совершил убийство, убрав таким образом препятствие их союзу.

— Но почему она перестала бояться?

— Потому что встречалась с ним сегодня — помните следы извести на ее обуви? Кто еще додумался бы подарить букет роз безутешной вдове? Очевидно, он заверил ее, что ему ничего не угрожает. Вполне возможно, что у него и впрямь алиби: это нам еще предстоит выяснить.

— Кто же он такой? — озадаченно спросил я, не особенно рассчитывая на ответ.

Холмс неторопливо разместился в кэбе, и я увидел загадочную улыбку, скользнувшую по его губам. Когда я уже собирался забраться следом, подскочивший мальчишка, разносивший газеты, оглушил меня пронзительным криком:

— Покупайте «Лондон Трибьюн»! Новая разоблачительная статья Энтони Стоуна о дарвинизме! Возьмете газетку, мистер? — доверительно обратился он ко мне, снизив громкость.

С новоприобретенной газетой я разместился рядом со своим другом и раскрыл страницу с обещенной статьей. «Идолы дарвинизма», прочел я броский заголовок вверху страницы и скользнул взглядом по тексту статьи Стоуна. «Как известно, не так давно адепты теории эволюции получили поддержку в лице доктора Томаса Марша, который объявил о находке останков питекантропа — предполагаемой промежуточной формы между примитивными обезьянами и человеком. Однако готовившееся помпезное выступление, на котором и планировалось сообщить о находке, было неожиданно сорвано в результате кровавого происшествия…» Дальше следовало краткое изложение обстоятельств, которые нам уже были известны, а вся вторая часть статьи носила целиком обличительный характер. У меня просто зарябило в глазах от выражений типа «попирает основы христианской веры», «богохульные теории последователей вероотступника Чарльза Дарвина» и даже «сам Бог отметил кровавым знаком эту мерзость перед лицом Его».

Я покачал головой и отложил газету в сторону. Мне стали понятны слова Лестрейда о вмешательстве англиканской церкви. Какой бы оторванной от жизни ни казалась иногда жизнь профессиональных ученых, не следовало забывать о том, что порой она имела мировоззренческое значение. Мало ли убийств за веру знает наша нелегкая история?