Недостающее звено

Отсев гипотез

— Мистер Холмс! — послышался голос поднимающейся по лестнице миссис Хадсон, и вскоре мы увидели в дверях гостиной несколько встревоженную хозяйку, держащую в руке сложенный лист бумаги. — Мальчишка-посыльный просил передать это вам. Сказал, что это очень срочно, дело жизни и смерти. Правда, несмотря на срочность, он все же дождался, пока я отыщу для него шиллинг.

Холмс, который за все сегодняшнее утро едва ли проронил хотя бы пару слов, сидя в любимом кресле и поминутно пуская в потолок клубы табачного дыма, подскочил, как на пружине и чуть ли не вырвал послание из рук миссис Хадсон, воскликнув:

— Наконец-то!

— Вы ждали письма? — недоуменно спросил я.

— Я ждал любых новых фактов, мой друг, — бодро отозвался Холмс, разворачивая доставленный листок. — Потому что факты, которые мы собрали до сих пор, очевидно неполные. Слишком уж много возможностей они предполагают. А вы, должно быть, помните, что я говорил вам по поводу отсева гипотез. Отбросьте все заведомо невозможные объяснения, и в остатке вы получите истину. Надеюсь, это послание позволит нам отбросить еще несколько неверных предположений. Ага!

Последнее восклицание определенно относилось к тексту сообщения, и я невольно вытянул шею, пытаясь разглядеть написанное. Холмс охотно пододвинул мне листок, и на его безукоризненно белой поверхности я прочел короткое послание:

«Мистер Шерлок Холмс! Как мне стало известно, Вы занимаетесь расследованием ужасного убийства, произошедшего в Лондонском зоологическом музее. Доктор Дэвид Марш, который сейчас пребывает в очень плохом состоянии и со дня на день может отдать душу Господу, нуждается в разъяснении некоторых обстоятельств, сопровождавших это преступление. Сам он не имеет возможности вставать с постели, но считает невежливым беспокоить Вас просьбами такого рода, поэтому я, будучи его близким другом, позволил себе обратиться к Вам самостоятельно. Не могли бы Вы посетить нас, пока доктор Марш еще жив и в сознании? Адрес дома указан на обороте.

С уважением,

преподобный отец Питер Барретт,

церковь Святого Спасителя».

Письмо меня порядком озадачило. С одной стороны, интерес престарелого Дэвида Марша к обстоятельствам трагедии, в которой оказался замешан, хотя и косвенно, его сын, совершенно понятен. Но почему в таком случае он не пожелал расспросить самого Томаса? Зачем обращаться к Холмсу? И почему именно сейчас? Бросив взгляд на Холмса, я убедился, что от его мрачной задумчивости не осталось и следа: мой друг был оживлен, хотя ничего экстраординарного вроде бы не произошло. Вряд ли человек, который определенно не мог находиться даже близко к месту преступления, способен пролить свет на эту загадку.

— Вы со мной, Ватсон? — бодрым голосом спросил Холмс, облачаясь в пальто.

— Как всегда, мой друг, — отозвался я, поднимаясь из кресла.

Цель нашего путешествия, как выяснилось, располагалась совсем недалеко, поэтому мы не стали брать кэб, а двинулись пешком вдоль Бейкер-стрит. Воздух после прошедшего ночью дождя оказался прохладным, но удивительно чистым для Лондона, пропахшего дымом и креозотом. Дышалось легко и столь же легко думалось: как видно, такие же ощущения испытывал и мой друг, судя по его повеселевшему взгляду и разгладившимся морщинам на лбу.

— Ну что, Ватсон, есть ли у вас предположения относительно причин убийства? — спросил он, почти по-ребячески перескочив через большую лужу на тротуаре.

— Конечно, Холмс, однако, боюсь, все они самоочевидны, и мы их уже обсуждали — отозвался я, пожав плечами. — Либо Джек Бернс убрал с пути соперника, либо Томас Марш попытался замести следы подлога, либо Мелисса Харпер покончила со своим несчастливым браком.

— И это все? — с оттенком иронии в голосе спросил Шерлок Холмс. — Друг мой, вы рассматриваете самые поверхностные из гипотез. На самом деле потенциальных мотивов гораздо больше, в том числе и весьма вероятных. Взять, к примеру, возможность подделки останков Томасом Маршем. Да, он мог бы убить своего ассистента, чтобы защитить свою репутацию. Однако кто сказал, что его репутация дорога лишь ему самому? Его брат Ричард, который проводил подготовку экспоната, мог о чем-то таком догадываться. Когда Роналд Харпер обнаружил подделку, Ричард мог убить его, чтобы защитить Томаса от публичного позора.

— Вы всерьез рассматриваете эту версию? — нахмурился я.

— Я все версии рассматриваю всерьез, Ватсон. Но, конечно, я не утверждаю, что все было именно так: это был лишь пример более сложного мотива. И это еще не все! Харпера мог застрелить убийца, нанятый джентльменом, к которому мы сейчас направляемся.

— Бог мой, Холмс! При чем Дэвид Марш?

— А разве отцу, который и сам крупный исследователь, безразлична научная репутация сына?

— Но откуда он мог узнать?..

— А вот это нам и предстоит выяснить. Если бы никакие сведения из зоологического музея не доходили до пожилого ученого, полагаю, сегодня нас вряд ли пригласили бы в гости.

Слуга доктора Дэвида Марша встретил нас у порога и без лишних разговоров повел в комнату больного. Первый же взгляд на обстановку жилища позволил мне сделать выводы о материальном положении старого ученого. Даже если не брать в расчет размер самого дома, богатство внутренней отделки, ее безупречная чистота, свидетельствующая о каждодневном уходе, целая галерея искусно написанных портретов вдоль коридора, серебряные канделябры на стенах не оставляли сомнений в том, что хозяин дома очень состоятелен. Смог ли он нажить все это имущество своими силами или, что вероятней, получил его в наследство от кого-то из предков, но в любом случае у него будет, что оставить своим сыновьям после ухода в мир иной.

Когда мы вошли в полутемную комнату с единственным окном, плотно занавешенным шторами, я едва разглядел хозяина дома: мертвенная бледность кожи делала его осунувшееся лицо почти неразличимым на фоне постели, на которой он располагался, укутанный одеялом до самого подбородка. Висевшая на стене справа массивная картина в стиле Рембрандта, изображающая библейский сюжет — Авраама, приносящего в жертву своего сына Исаака, — только подчеркивала общую гнетущую атмосферу. Рядом с кроватью на стуле сидел худой и высокий человек в облачении священника, всем своим видом выражая заботу о состоянии больного. Увидев нас, он степенно поднялся к нам навстречу и представился:

— Я преподобный Барретт. А вы, джентльмены, полагаю…

— Шерлок Холмс и доктор Джон Ватсон к вашим услугам, — ответил Холмс. — Мы явились по вашей просьбе.

Говоря это, он не сводил взгляда с небольшого журнального столика, расположенного рядом с кроватью. На его глянцевой поверхности лежал свежий номер «Лондон Трибьюн». Поперек раскрытого разворота я прочел заголовок «Скелет питекантропа — фальшивка! Доктор Марш пошел на подлог ради доказательства несостоятельной гипотезы Дарвина», набранный таким крупным шрифтом, что надпись было нетрудно разобрать даже в полутьме.

— Кажется, я понимаю, что именно вас обеспокоило, — вырвалось у меня.

— Не могу поверить в то, что мой сын мог пойти на подлог, — послышался слабый надтреснутый голос, заставивший меня вздрогнуть: мне казалось, что больной спит или без сознания.

— Вам не следует волноваться, Дэвид, — обратился к нему Барретт. — Нет никаких доказательств, что это сделал именно он. Этот журналист, Энтони Стоун, перегибает палку, обвиняя во всем его.

— Очередная статья Стоуна? Следовало ожидать, — отозвался Холмс. — Но мне совершенно непонятно, как до него дошли сведения о подделке, да еще и настолько быстро. Еще вчера почти никто не знал об этом.

— «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным», — едва слышно процитировал Евангелие от Луки доктор Дэвид Марш, обессиленно прикрыв глаза. — Скажите, мистер Холмс, что вы думаете о случившемся? Мог ли Томас подделать останки, по-вашему? Я понимаю, что расследование еще не окончено, но какие-то гипотезы у вас наверняка есть. Если хотя бы половина того, что говорят о ваших способностях, верно, то…

Я бросил взгляд на изрытое морщинами, искаженное от постоянной боли и напряжения лицо пожилого ученого. Казалось, его гораздо больше беспокоит возможная подделка останков, нежели перспектива для его сына оказаться на виселице за умышленное убийство. Вспомнив то, что о нем рассказывал последний, я осознал, что так и есть. Выбирая между смертью и бесчестием, он без колебаний предпочел бы первое.

— Вы правы, у нас есть несколько гипотез, подлежащих всесторонней проверке, — кивнув, спокойно ответил Холмс. — Мое мнение на данный момент заключается в том, что вашему сыну не было нужды заниматься фальсификацией: он и без того сделал блестящую научную карьеру. На подлог идут обычно вконец отчаявшиеся люди. Возможно, вам доводилось читать о самоубийстве доктора Тернера в Марлоу-колледже?

— Да, я слышал об этом, — прикрыв глаза, пробормотал Дэвид Марш. — Но здесь… Другое. Данные химического эксперимента легко проверить, достаточно следовать методике. Подлог обнаруживается, если и не сразу, то очень скоро. А вот в нашей области… Если с самого начала удастся убедить всех, что останки подлинные, они могут лежать в музее десятилетиями, пока кто-нибудь не догадается провести повторную экспертизу. Такое не раз случалось на моей памяти, и Томасу это, конечно, было известно. Что, если…

— Но зачем Томасу так рисковать? — спросил я, не утерпев. — Он прекрасный ученый, и способен добиться признания честным путем!

— Только в том случае, если теория эволюции верна, — сухо отозвался старик. — А я по-прежнему… не могу этого принять. Несмотря на… очень убедительные аргументы Чарльза Дарвина и его сторонников.

— Право, не вижу в них ничего убедительного, мой друг, — вмешался в разговор преподобный Барретт. — Даже сомневаться в Слове Божьем — значит брать грех на душу. Стоит ли делать это, отправляясь на Его суд?

— Я старый умирающий грешник, отец Баррет, — слабо усмехнулся Дэвид Марш. — Право, веры во мне куда меньше, чем я сам хотел бы. Но не могло ли быть так, что мы просто неверно истолковали Слово? Разве не помним мы столетия кровавых войн и распрей между христианами, служащими одному и тому же Богу? Когда одна сторона понимает Евангелие так, а другая — эдак, и все они истово верят в свою правоту…

— Нет, все не так! — с неожиданной горячностью вскочил хранивший до сих пор спокойствие преподобный. — В Писании есть места, сложные для понимания тех, кто не ведом Святым Духом. Но о сотворении природы и человека говорится ясно и бесхитростно: Бог создал человека по Своему образу и подобию. Не по образу обезьяны! Поэтому я совершенно не удивлен, что останки оказались поддельными. Да что там: по молодости я и сам развлекал друзей, создавая скелеты всевозможных химер из костей разных животных. Рогатых зайцев, собак с копытами и…

Он осекся, сообразив, в чем только что признался — в способности изготовить поддельные останки и определенном опыте такого рода. Холмс, тем не менее, не стал заострять внимания на его словах.

— Преподобный Барретт, — спокойно обратился он к священнику, — я не знаток теологии, и вряд ли способен поддержать это направление дискуссии. Надеюсь, я ответил на вопрос доктора Дэвида Марша. Однако, раз уж мы здесь, я бы хотел задать пару вопросов и со своей стороны. Доктор Марш, извините меня за вынужденную нетактичность, но могу я знать состав вашего завещания?