Фантазёр - покоритель горных вершин

— Отличный тормоз! Теперь надо и с другой стороны санок сделать такой же. И тогда можно с трамплина прыгать.

Знаю: не везёт мне. Но я не смирюсь, не допущу, чтобы ребята во всём мире ломали себе ноги и руки на санках без тормозов.

А Джимшер Долаберидзе стоит наверху на горке и поглядывает на нас.

Вот чего я не могу терпеть, так это когда на меня свысока смотрят…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЕЛОГОЛОВАЯ ВЕРШИНА

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Настало лето.

Вот уже несколько дней, как я с грехом пополам разделался с экзаменами. Школьный звонок умолк.

Все прошлые годы лето проходило одинаково. С той разницей, что мои набеги на сады совершались реже или чаще, в зависимости от урожая, или рыба редкая ловилась на удочку — то бычков было больше, то усачей. Случалось ещё запомнить, какая собака меня покусала — ведь все они меня ценят и каждая старается уважить… Даже такая ерунда, как падение с лошади, было для меня событием.

Потому-то я решил окончательно и бесповоротно в это лето уйти из нашей деревни. Да и учителя одно твердят: помни, у тебя переэкзаменовка на осень, не гоняй собак, занимайся, не то не переведём тебя в следующий класс.

Как тут жить, скажите мне, пожалуйста!

Да и Лали Чихладзе не даёт мне покоя, всю кровь мне высушила. Я говорю:

— Чего тебе надо от меня?

А она:

— Ничего.

А сама ходит за мной по пятам, советы разные даёт, уму-разуму учит.

А теперь вдруг взяла и примолкла. Молчит, только изредка взглянет так, что у меня ноги подкашиваются.

Не выдержал я эту новую пытку.

— Почему молчишь? — говорю. — Неужели тебе больше нечего мне сказать?

Опять промолчала, да так жалобно головку свою наклонила, что я чуть не расплакался.

— Не молчи, Лали! Лучше скажи, что я лодырь, бездельник и обманщик. Что я подвожу друзей, обманываю родителей. Скажи что хочешь, только не молчи и не смотри так на меня. Неужели тебе совсем меня не жалко?

А она в ответ на это:

— Ты, — говорит, — Каха, хороший мальчик. Лучше, — говорит, — всех в нашем классе…

Вот тебе и на!..

Наконец пришёл ко мне Зура.

— Входи, чего стучишься.

— А может, тебя дома нет.

— Как это нет? Я же сказал, что буду ждать. Надо окончательно договориться: дело-то но простое.

— Не простое, хе-хе, это верно…

Вижу: мнётся, разиня, твёрдости в нём нет.

Дело в том, что решил я со своими ребятами покорить неприступную вершину, доказать всем, на что мы способны. Уговорил я их без труда, но что-то сомнения меня гложут: пойдут ли?..

— Я вчера отцу сказал…

— Что?! — возмутился я. — Кому? Отцу?

— Я сказал: хорошее дело вершины покорять. Он говорит: очень хорошее, почётное это дело, говорит, мужества и умения требует.

— Твой отец вообще молодец! — подхватил я. — Такого работяги во всём колхозе второго не сыскать. Тебе только для того стоит вершину покорить, чтоб доказать всем, какой у него достойный сын растёт. Он и прихрамывает, и видит плохо, а тысячу двести трудодней заработал.

— Кто? Мой отец?! — поразился Зура. — Он и трёх месяцев на ферме не работал, еле сто тридцать трудодней набрал.

Я-то знаю, что папаша у него пе любитель работать, но надо же парню стимул дать.

— Я и говорю: если он за три месяца столько наработал, то сколько за год будет? Как тебе не стыдно, Зура… Я тебя уговариваю за честь семьи и отца постоять так, как будто это мой отец и моя семья.

— А я что? Я же иду… Я же не против.

— Ещё бы! Ты — «за». На тебя ещё можно положиться…

Ну, этого вроде уговорил.

А вообще-то не люблю я людей, которые легко уговариваются. Их, как телят, можно всюду повести. Вот и мои ребята собрались на горке под дубом и, когда я предложил нм покорить вершину, завопили в один голос:

— Покорим!

— Пойдём на вершины, Каха!

Не нравится мне это. Скажи я им: пошли звёзды собирать! — они то же самое завопили бы: «Пошли! Пошли!» А ведь звёзды — это звёзды, а не земляника на лугах.

Я-то сам пойду, будьте уверены. Меня ничем не удержишь. Но ведь человеку хорошая компания нужна. За себя-то я спокоен. Я найду эту неприступную вершину и заберусь на неё. Непременно заберусь! День буду лезть, два, три… десять, но взойду на неё и постою там, уперев руки в боки. Взойду я на вершину, и в газетах на всю страницу напечатают мою фотографию…

Мне ведь много не надо: я уже вижу в своём воображении, как Лали приносит бабушке газету с моей фотографией, та ищет очки со сломанным стёклышком, а Лали ей говорит: «Зачем вам очки, бабушка, фотография вон какая большая!..» — и бабушка моя смеётся и плачет от радости…

Надо бы сходить на речку, наловить рыбы и засолить её — в дороге пригодится.

А завтра я нарежу хлеб потоньше и положу сушиться на крышу. Сухари удобны в походах: лёгкие и не плесневеют.

Ого, кто это там рыбачит?.. Крупную рыбу поймал, молодец! Кто-нибудь из наших, наверное. Если так, то и его добычу я конфискую.

Вот и рыболов вылез из кустов на берег.

Джимшер!

Он меня не заметил, подобрал свою рыбу и скрылся в ивняке.

Ну и ладно. Мне-то что за дело до его добычи. Что поймал — всё его. Лучше я поднимусь повыше по течению, рыбы и там хватит.

Я извлёк из спичечного коробка червячка, насадил его на крючок.

Фьють! — свистнула в воздухе леска с грузилом и по самый поплавок ушла в воду.

Джимшер!..

Да, Джимшер — мой враг. Основательный враг. Плохо, что на свете ещё существуют вражда и коварство.

Но ничего не поделаешь: ещё попадаются люди, которые враждуют с тобой и даже не спрашивают, хочешь ли ты враждовать. А ведь, может быть, ты хочешь дружить с ними, на вершины с собой повести и там в горах жить с ними в одной палатке…

А он сидит вон один па берегу и думает, какой он хороший враг. Поймает рыбу, снимет с крючка, проденет сквозь жабры ивовый прут, а сам всё думает, что такого врага, как он, поискать надо: коварный, сильный, хитрый — злодей, а не человек.

Мой поплавок дёрнулся, задрожал. Какая-то глупая рыбка заигрывает с крючком.

Нет, передумала.

А я вот что скажу… Я на минуту брошу в воду нашу вражду и скажу, что Джимшер…

Да ну его! Вон кто-то попался на крючок!

— Есть!

Добыча незавидная — рыжеватый бычок…

Если б этот Джимшер не хотел враждовать…

Опять клюёт!

— Есть! Ещё одному бычку наскучила жизнь в реке.

Вообще-то Джимшер давно враждует со мной, но никакого коварства, никакой хитрости и обмана себе не позволял. Видно, он открытый и прямой парень. Такой в спину не ударит. А вообще-то он крепыш, ничего не скажешь. Такого и в заместители можно было бы взять. Ведь нужен же мне заместитель…

В горах такой спутник очень кстати. Мне кажется, если уговорить такого, он не подведёт, не пойдёт на попятный. Не может быть, чтобы он не знал, как плохо враждовать людям, но раз решил, что мы с ним враги, вбил себе в голову — и всё!

А что, если ему всё так прямо и сказать?

Думаю, ему моя идея понравится. Вряд ли он сам придумал что-нибудь получше. Непокорённая вершина — это тебе не рыбалка возле родного дома! Может, потом он сам захочет за мной следом идти, да поздно будет.

Хм, какая-то хитрая рыбка сняла с крючка червяка, а крючок-то и не тронула.

Всё, решено: подойду к нему, встану над головой и погляжу на него построже.

А зачем пыжиться? Лучше поздороваться, как с любым прохожим у нас в деревне здороваются.

Когда я подошёл к нему, моя тень упала на воду, как раз над его удочкой переломилась. Я нарочно так встал: пусть почувствует, приятно или нет, когда на тебя сверху вниз смотрят.

— Здорово! — крикнул я.

Джимшер обернулся, затенился рукой от солнца, медленно кивнул мне в ответ и опять отвернулся, как будто перед ним не Каха Девдариани, а какой- нибудь сморчок.

Разумеется, я вспыхнул, как порох.

— Ты чего это? — крикнул я и одним прыжком спрыгнул с пригорка на берег.

Он опять только разок взглянул на меня.

— Тебя спрашивают!

Он состроил кислую рожу и спросил:

— Чего тебе?

— Сейчас объясню, чего мне.

Он пожал плечами.

— Ты чего — немой, что ли?

Он покачал головой.

— Тогда говори, не отмалчивайся! — Я шагнул к нему и пнул его коленом.

Наконец он встал, повернулся ко мне и хмуро поглядел на меня.

— Что? Не узнаёшь? — опять спросил я.

Он опять покачал головой.

— Тогда узнаешь!

Он кивнул: давай, мол, познакомимся.

— Ты чего, не желаешь говорить со мной или со страху язык проглотил? — И я залепил ему оплеуху.

Он, видно, не ожидал удара, покачнулся, налетел на ветки ивы; я пнул его и столкнул в воду.

— Может быть, теперь ты пожелаешь говорить со мной? — крикнул я.

Он ухватился за ветки ивы, выбрался на берег и опять встал передо мной.

— Ну что, заработал? — спрашиваю я, а сам за его руками слежу, не прихватил ли он камня из реки. Руки пустые, даже в кулаки не сжаты.

Нет, такого лопуха не стоит брать в горы!..

— Понравилось? — насмешливо спросил я. — Нет, ты ответь мне по чести: понравилось?

— Да так себе…

— Хочешь ещё?

— Мне хватит… — И он замахнулся на меня; я вовремя это заметил, отклонился в другую сторону, но тут с другой стороны меня встретил такой удар, что я охнул.

«Годится, — обрадовался я, — этот годится!» Я сам перешёл было в атаку, но он опередил меня — мне показалось, что ухо у меня взорвалось.

«Отлично!..»

Но тут он мне влепил снизу, в челюсть. Если б я держал язык между зубами, после этого удара мне самому пришлось бы молча кивать и качать головой в ответ на вопросы. И — так уж устроена моя голова — вмиг вообразил себе, что я, безъязыкий, вернулся с вершины. Односельчане чествуют меня. Народ требует от меня речи, а я молчу — язык у меня во рту, как половина картошки.

Да будут здоровы и Джимшер, и его родители: он так меня треснул, что все фантазии вылетели из моей головы вместе с посыпавшимися из глаз искрами. Выручил, можно сказать, а то перед людьми неловко было.

Да только он и сам не удержался после удара и следом за мной в воду бухнулся.

Я-то думал, что лучше рыбы плаваю, но крепкий удар по голове заставил меня нырнуть.

— Прекрасно! — пришёл я в восторг. — Вот это здорово!

Я вынырнул из воды и оглядел поверхность реки. Никого, только волны гривастые.

«Прячется», — разочарованно подумал я и тут вдруг получил такой удар снизу!..

«Вот это да!»— ещё раз восхитился я, нырнул, настиг Джимшера и давай его молотить, пока воздуха хватило. Потом вынырнул, глотнул воздуха, хотел снова за ним ринуться, но он всплыл неподалёку, посмотрел в мою сторону, однако на меня не пошёл. Хотя, судя по всему, и удирать не собирался.

Я был премного ему благодарен: с меня вполне достаточно. Да и он должен быть доволен.

Мы почти одновременно направились к берегу. Обессиленные выбрались на пригорок и, не глядя друг на друга, повалились на песок.

Правду незачем таить: именно такие ребята нужны в горах. Дай бог тебе здоровья, Джимшер! Давненько меня никто так здорово не колотил!