Ксения

КНИГА ТРЕТЬЯ (1608–1612 гг.)

Два года прошло после гибели Самозванца, а смута не затихала. Земля русская стонала от повсеместного раздора. Атаман Болотников со своим народом чуть не побил Шуйского, самой малости не хватило, чтобы дойти до Москвы. Едва усидел царь на троне, погиб храбрый воин Болотников, но возмущение не утихло. Не любили в народе Шуйского и звали не иначе как Шубником. Да и за что любить? Не показал себя Шуйский в прежние годы. То клялся в одном, то в другом. То говорил, что сам хоронил царевича Дмитрия, то возвещал о его чудесном спасении, а потом вновь уверял, что царевич мертв, и раскрывал гроб перед народом.

Как юлил царь, так и молва юлила. Шляхтичи, бежавшие из Москвы, показывали, что Дмитрию удалось спастись. На всякий, мол, случай, он держал близ себя похожих людей. Один был поляк по имени Борковский, а другой племянник князя Мосальского. Когда Дмитрию надоедали кремлевские церемонии, он одевал двойника в свое платье, не забывал о бородавках и так обучил сходников своим манерам, что никто не видел обмана. По случаю в день бунта Дмитрий-де нарядил под себя Борковского, потому что собирался на потеху в лес. Борковского убили, а царь ускакал на лихом скакуне. Польский секретарь Самозванца Бучинский клялся, что так и было, в Самборе объявили, что Дмитрий жив и объявится в скором времени.

Шутили в Самборе или просто мутили воду, но Дмитрий таки объявился. Через год после того, как пепел его развеяли за Москвой, живой и здоровый, он открылся жителям Стародуба. Со всех сторон под его знамена начал стекаться недовольный люд. Кое-кто смекнул, что царь вовсе не тот, но это были знатные, видевшие прошлого Дмитрия люди. Им не было смысла открывать обман, ибо царь жаловал их деньгами да поместьями, а от Шуйского добра они не видали. Что до простого люда, то так истомился он по «доброму» царю, что любые обещания принимал на веру.

Новый Самозванец, как и прежний, на обещания не скупился. Пустил в ход и то, за что народ полюбил Болотникова. Объявил, что поместья неверных ему дворян передает крестьянам, а те с оружием в руках должны помогать ему против Шуйского.

Во все стороны слал новый Дмитрий вести о своем новом спасении, многие люди, поверив ему, принялись собираться на войну, города один за другим объявляли о верности прежней присяге. Не знали того, что тот, кто зовет их на бой, всего лишь проходимец, которого заприметили в Могилеве шляхтичи, служившие Дмитрию I. Шляхтичи нашли, что проходимец может сойти за погибшего царя, а когда узнали, что он служил Дмитрию в писцах, вовсе повеселели, ведь человек этот знал всю подноготную кремлевских дел и даже умел подражать речи и походке Самозванца.

В посполитых землях бродило по тем временам великое множество оружного народа. Король только что справился с «рокошем», терзавшим его три года, прекратились бои и стычки, и шляхта, обвешанная оружием, осталась без дела. Самозванец II тотчас позвал ее под свою руку. Пан Меховецкий, пан Ружинский и пан Лисовский собрали немалое число удалых рубак. Готовил на Литве войско и Ян Сапега.

Весной 1608 года, что от сотворения мира значится летом 7117-м, воинство нового Самозванца двинулось на Москву. Два дня бились под Волховом с царевым братом Дмитрием Шуйским и погнали его тридцатитысячную рать. В июне Самозванец II уже стоял под Москвой, подняв свое знамя над Тушином. В царских грамотах его окрестили «тушинским вором».