Я и мои друзья

«Третий-лишний»

Последним был урок географии. В перемену я и Симуш сидели в классе и наспех читали заданное на дом. Вчера, конечно, нам на это не хватило времени. В эту минуту и заглянула старшая пионервожатая Надя.

— Ой, ребята! — обрадованно сказала она.— Хорошо вас застала! Есть задание. После уроков пойдете в первый «а» и займетесь с малышами. Ну, игру какую-нибудь придумайте или еще что. У них учительница заболела. Покуда ей найдут замену, вы их развлечете. Поняли? Значит, договорились?

«Не до игры нам»,— готово было сорваться у меня с языка, но Надя уже хлопнула дверью и исчезла. Кто-либо другой кинулся бы в коридор и догнал пионервожатую, придумал бы сто причин и отвернулся бы, но ни я, ни Симуш не двинулись с места, духу не хватило… Эх… сваливается же на наши головы всякая всячина…

Мы сидели и растерянно смотрели друг на друга. Что нам делать с этими «несмышленышами»? В какие игры играть? Тоже мне — задание! Что, они за клоунов нас считают?

Симуш с такой злостью грохнул по учебнику кулаком, что тот полетел с парты на пол.

— Не пойду! — решительно заявил он.— Что я, глупый?! Я не девчонка в куклы играть!

— А к директору ты не хочешь? А на совет дружины? Для объяснения причин? — ехидно осведомился я у него.— Пойдешь!

Симуш запыхтел, засопел обиженно, но промолчал. С отчаяния ткнулся лбом в парту. Затих.

— Слушай! — позвал я его.— Симуш! А не специально ли это подстроили? Может, проверяют нас, а?

Симуш поднял голову, удивленно посмотрел на меня.

— Как это… проверяют?

— А ты слово давал исправиться? Помнишь? Давал? То-то вот.

Симуш обеспокоенно заерзал на месте.

В этот момент в класс из коридора повалили ребята. Зазвенел звонок. Катюша, проходя мимо, остановилась.

— Что это вы такие кислые, будто щавель ели? Случилось что? — спросила она.

— Ничего,— буркнул Симуш.— По «пятерке» получили!

Катюша фыркнула, прошла на свое место.

Симуш задумчиво уставился в потолок. Я толкнул его локтем, но Симуш не обратил на меня внимания. Тут в класс вошел учитель и Симуш, очнувшись, уткнулся в учебник. Раскрыл книгу и я, но как не вчитывался в написанное, смысл его не доходил до сознания. «Ну и влипли мы в историю,— думал я.— Как бы от нее отвязаться?»

По-моему, Симуш был занят теми же мыслями, потому что учебник праздно лежал перед ним, а сам он, нахмурившись, водил по парте пальцем.

Я хотел было наклониться к Симушу, но учитель заметил это и недовольно посмотрел в мою сторону. Пришлось сделать вид, что мы сидим спокойно. Тут-то Симуш нашел выход. Через некоторое время он подвинул мне скатанную в комок записку. «Михась,— писал он корявыми, пляшущими в разные стороны буквами,— может, этих человечков в футбол поучить играть? Пусть бегают как собачки, высунув язык. Надолго запомнят».

Я отрицательно покачал головой. Потом вырвал из тетради страницу и нацарапал ответ: «А девочек куда деть? Их ведь в футбол играть не заставишь?»

Симуш почесал в затылке. И написал другую записку. Девочек он предлагал сделать зрителями. «Ты будешь ими руководить,— писал он.— По твоему знаку они будут кричать: «Шайбу! шайбу!» Меня это разозлило. Смотри-ка! Он будет тренером, а мне возись с девчонками. И я послал ему записку с отказом. Симуш немедленно ответил. Словом, у нас развернулась активная переписка. Вырванные из тетрадей страницы трещали как пулемет. Мы так увлеклись, что даже и не заметили, как учитель очутился у нас за спиной.

— Дайте-ка мне ваши письма! — прозвучал вдруг его голос над моей головой.

Скомкав записку в кулак, я обернулся. Петр Владимирович стоял, протянув ко мне руку. Как не хотелось, но пришлось выложить злосчастные «письма».

— Останетесь после урока оба! — сказал он холодно.— Разберемся, что у вас тут происходит.

Он вернулся к карте и продолжил объяснение новой темы. Кто-то на задней парте хихикнул. Наверное, Кируш-Длиннуш. Больше некому.

Я сидел вконец расстроенный: заработал еще одно замечание. И это называется — исправились! Снова предстой г неприятный разговор с классным руководителем и наверняка, дома с родителями. Я покосился на Симуша: «А все из-за тебя! — со злостью подумал я.— Выдумал эти записки! И к первоклашкам не попадем. Будет завтра на орехи от директора и от пионервожатой!» Если бы не урок, ей-бо-гу, дал бы Симушу затрещину. Не посмотрел бы, что друг!

Но вот затренькал долгожданный звонок. Ребята мигом повскакали с мест. Первыми выскочили Тимуш и Кируш. Кому охота задерживаться! Первые весенние дни, на улицу так и тянет. Солнце, веселое журчание ручьев. Я даже зажмурился, представив себе эту картину.

Мы молча ждали, когда учитель обратит на нас внимание. А он между тем не торопясь записывал что-то в классном журнале, убрал его в портфель, щелкнул замочком. Но сам не спешил. «Эх, эти учителя! Шли бы поскорее домой… Неужели им не жалко время тратить на нас после уроков».

— Так-та-ак,— поглядел он на нас.— Скажите, пожалуйста, что это была за переписка?

Симуш и я не проронили ни звука. Мне стало как-то неловко.

Петр Владимирович стал развернутые скомканные листки и читать:

— Хм, так я и подумал,— пробормотал он возмущенно.— И на уроках у них одни игры в голове.

Петр Владимирович расправил бумажки, сложил в кучу и поднял на нас свои большие синие глаза. Взгляд у учителя был холодный и пронзительный.

— Ну, объясните,— сказал он неторопливо,— что это у вас за директивы?

— Это вдохновители для первоклашек… — неожиданно пробурчал Симуш.

— Что-что? — удивился Петр Владимирович.— Что еще за «вдохновители»? Толком объясните!

— Вожатая велела нам веселить первоклашек играми,— вмешался в разговор я.— Вот мы и решили написать вдохновители…

— Что за галиматья? — возмутился Петр Владимирович.— Это вы сами придумали?

— Нет… вожатая велела,— сокрушенно вздохнул яу опустив голову.

— Писать во время урока? — еще более удивился Петр Владимирович.— Что вы говорите! Никогда этого быть не может.

Тут я понял, что допустил ошибку и поспешно ретировался:

— Нет, не на уроке велела — после уроков,— сказал я второпях.

— Что велела?

— Играть… — вставил Симуш.

— Ага,— сказал учитель, словно поняв нас,— выходит, поэтому вы и играете во время урока?

— Нет, не играем,— в один голос ответили мы с Симушом вместе… — мы хотели договориться в какие игры будем играть. Об этом и вели переписку.

— Так давно и надо было сказать. А то… морочите мне голову, ничего понять невозможно. Надо уметь всегда ясно излагать мысли. В мутной воде рыб не видно.

Петр Владимирович, решил больше нас не задерживать, пожурил и отпустил. Мы помчались к корпусу, где обучались первоклассники.

Когда мы явились в первый «а», там царило подлинное уныние. Кто играл в «камушки», кто — в «прятки»… Известное дело, малыши не умеют играть коллективно, им нужны «организаторы».

Симуш сразу оценил обстановку и свистнул.

— Несмышленыши! — заметил он с видом знатока.

— Вот именно,— подтвердил я.— Поэтому нас сюда и послали. Нужны организаторы! Вот и валяй!

Симуш и бровью не повел. Откуда только взялось, ума не приложу! Прокашлялся, похлопал в ладоши. Малышня, разумеется, вытаращила, на него глаза.

— Дети! — важно начал Симуш.— Сегодня мы с вами… — И вдруг осекся и покрутил головой точно теленок, у которого застряла в горле картофелина. Потом он покосился на меня, потер яростно лоб, как это делал Петр Владимирович в затруднительных случаях, опять покашлял.— Мы с вами… — сказал он и снова замолчал, словно кто-то его ухватил за язык.

«Действительно,— подумал я,— что же мы будем с ними делать? Ведь, на уроке мы так и не успели решить, на какой игре остановимся! Помешал Петр Владимирович…»

Тут меня осенило, и я сделал ему знак: растопырил три пальца, а потом один закрыл рукой, будто срубил его. Так я предлагал Симушу известную игру — «Третий-лишний». Но Симуш меня не понял. Он нахмурился, как бы спрашивая: что там у тебя, скажи по-человечески? Я снова показал на пальцах. Симуш нетерпеливо мотнул головой и вновь сделал «страшные» глаза: не понимаю, мол! Мы увлеклись этой жестикуляцией и не заметили сразу, что за нами любопытством следят малыши. Очевидно, они приняли наши переговоры за какие-то фокусы. Поначалу тихонько захихикали девочки, а потом визгливо и неуверенно начали смеяться и мальчишки.

Мы удивленно уставились на них.

А какой-то белобрысый малец, громче всех смеявшийся, деловито спросил:

— Михашш, это шпектакль вы нам покажываете?

Я тотчас же узнал в нем братишку тощего Тимуша. Звали его Санюк. Черные бусинки его глаз задорно блестели. Все вышло так забавно, что я тоже рассмеялся.

— Нет, Шшанюк,— сказал я ему, точно так же произнося вместо «с» — «ш», не шпектакль, игру шобираемшя покажать!

Весь класс дружно рассмеялся. Вот тебе и на! Не такие уж они несмышленыши, оказывается. Быстро соображают, что к чему.

Санюк смутился, покраснел и отошел в сторону. Я не стал ждать, когда Симуш объявит игру, и решил взять на себя инициативу.

— «Третий-лишний» знаете? — спросил я у ребятишек.

— Не знаем! — так же дружно закричали они, весело улыбаясь.

Симуш, услыхав мое предложение, облегченно вздохнул. Лицо его просияло, и он тут же энергично принялся за дело. Выстроил малышей попарно и сказал:

— Ребята,— мы вам сейчас покажем эту игру. Михась будет «водить». Он побежит за мной, а я — от него! Если я вдруг остановлюсь перед тобой,— обратился он к Санюку,— твой напарник должен убежать, чтобы Михась его не догнал. Если Михась догонит, то он станет «водить». Поняли? Нет? Ну, ладно, тогда смотрите.

— Погоди! — остановил я его.— Почему я должен «водить»? А не ты?

— Я хочу, чтобы ребята все поняли,— ответил Симуш.

— А если ты «водить» будешь, они не поймут что ли? — удивился я.

— Ты плохо бегаешь,— невозмутимо заметил Симуш.

— Я?! Ну, мы еще посмотрим! А ну, догоняй! — скомандовал я ему и бросился бежать по кругу.

Симушу ничего не оставалось, как припустить за мной. Само собой разумеется, что я решил его подразнить. Мы пробежали один круг, второй. И тут я не успел увернуться в сторону, Симуш — хлоп!— стукнул меня по плечу.

— Ну! Что я говорил? — крикнул он.— Води!

Я попытался изловчиться и достать его, но меня понесло в сторону, и я сбил двух каких-то мальчуганов.

— Ах, так! — не обращая внимания на их рев, заорал я.— Ну, держись! Еще посмотрим! Мы еще посмотрим, черт побери, кто кого!

Я помчался за Симушом. Но как я не старался, достать его мне не удавалось. Симуш увертывался, как вьюн. Один раз, когда я уже почти дотянулся до него, он вдруг резко присел, и я с размаху сгреб пару малышей, которые с визгом покатились со мной по полу. Я стукнулся обо что-то коленкой, но, превозмогая боль, вскочил и снова ринулся за Симушом.

— А? Что? Достал? — кричал он, несясь вприпрыжку, как козленок.— Что, съел?

— Я-то? — свирепел я.— Да я тебя… В два счета!

— Мало хлеба ел! — незамедлительно откликнулся Симуш. И вдруг юркнул в центр круга.

Очертя голову, я повернул вслед за ним и попутно сшиб еще двоих. Но я уже ничего не видел и не слышал. Мы вошли в такой азарт, что принялись носиться, нарушая все правила и порядки. В тот момент, когда я старался пересечь дорогу Симуша и вцепиться в его плечи, он хватал кого-нибудь из безвинно стоящих малышей и толкал их мне навстречу, а я, конечно, сносил их с ног, как паровоз. Кончилось все тем, что малышня с перепугу бросилась удирать от нас во все стороны, натыкаясь друг на друга и вопя во весь голос.