Твердые орешки

Неожиданный визит

Нина Васильевна с каждым днем все больше волнуется. Почти на каждой линейке напоминает, что мы должны организовать достойную встречу секретарю обкома. Поэтому вот уже три дня, как мы занимаемся оформлением территории лагеря. Центральная аллея уже не похожа на лес — столько плакатов и звезд навешано на деревьях. Дворики убираются дважды на день, усиленно разучиваются отрядные песни в строю. Мы выбрали себе песню «Учил Суворов…». Девчонки сопротивлялись, но наша взяла. Они ее теперь поют даже за вышиванием.

Нине Васильевне не понравилось, как ребята сделали фотомонтаж «Наш «Лесной», и она его сама переделывает. В столовой появились ложки из нержавеющей стали и даже вилки. Венька назвал их «сервиз «сила критики». Теперь, когда дежурные готовят столы к завтраку или обеду, слышна команда: «Раскладывай «силу-критики»!»

Кружком верховой езды руководит Демьян Захарович. Желающих вначале было очень много, но оставили только шестнадцать человек: тринадцать мальчиков и три девочки. На занятиях на коня надевают седло со стременами и сбрую. Когда на стадионе начинается тренировка, Нина Васильевна уходит, чтобы не видеть, как мы «рискуем жизнью».

А сегодня во время зарядки она впервые увидела ограду, приготовленную для запуска ракеты.

— Чижевский, что это значит? — спросила она у Веньки, который проверял прочность столбиков ограды.

Венька ответил:

— Это ракетодром. Вы же знаете…

— Но зачем понадобилась ограда?

— А как же?! Дело связано с порохом!

— С порохом?! — всплеснула руками Нина Васильевна. — Ладно, посмотрим… Но вы хоть уберите эту ограду, когда приедет секретарь, а то стадион потерял свой вид.

Стадион ни чуточки не потерял своего вида, но Венька, чтобы не ссориться с Ниной Васильевной, пообещал ограду убрать.

В общем из-за подготовки к встрече решили дальний поход с игрой провести через четыре дня, то есть после визита секретаря. Нина Васильевна пригласила ее на воскресенье, а сегодня только четверг.

Все шло хорошо, но в конце «тихого часа» дежурная разыскала Нину Васильевну и сказала, что в лагерь просится какая-то женщина и говорит, что ее пригласила старшая вожатая.

Нина Васильевна помчалась к воротам, и мы поняли: гость очень важный!

Когда они проходили по главной аллее, половина ребят высунула головы из палаток и наблюдала. Нин-Вас шла в обнимку с молодой женщиной. Видно было, что обе они рады встрече. Все решили, что это, должно быть, ее сестра или подруга, потому что с секретарем обкома обниматься и целоваться не положено, и снова залезли в палатки. А перед самым подъемом все отряды обежала дежурная и объявила, чтобы мы обязательно надели белые рубахи и выгладили галстуки.

Валерий Николаевич велел нам после подъема оставаться во дворике. Мая и Оля Мацейко собрали у всех галстуки и побежали на хозяйственный двор гладить их.

Когда прозвучал горн, мы уже стояли в строю. Пришел Валерий, сообщил, что к нам в гости приехала секретарь обкома Екатерина Ильинична Лебедева. Но жизнь в лагере, как он считает, должна идти своим чередом.

Мы в своем дворике простояли еще минут пятнадцать. Потом из столовой вышли Демьян Захарович, Нина Васильевна и секретарь. Старшая вожатая была в белой шелковой блузе и новом галстуке. Она все время показывала руками то в одну, то в другую сторону.

Мы все, конечно, уставились на секретаря. Такой гость — не шуточки — большая фигура! Зинка Дорохова не выдержала и вскрикнула:

— Ой, какая хорошенькая!

Я вспомнил, что Нина Васильевна не раз рассказывала нашим девочкам о своей дружбе с Катей Лебедевой, и поэтому нисколько не удивлялся, что она так обрадовалась приезду подруги.

Через минуту прибежала дежурная и сообщила, чтобы мы готовились к торжественной линейке.

— Нужно повторить рапорт, чтобы не сбиваться, и строем пройти образцово! Это приказ старшей! — запыхавшись, протараторила она и побежала дальше.

Нина Васильевна все время кивала на центральную аллею, чтобы секретарь обратила внимание на оформление, но «важная фигура» сняла босоножки и носки и начала босиком похаживать по траве. Наверное, давно ей не приходилось бывать в лесу.

Тут снова появилась дежурная и объявила нам, что торжественной линейки не будет и вообще неизвестно, что будет.

Наконец все начальство появилось на центральной аллее. Секретарь снова надела босоножки и рассеянно смотрела по сторонам, как будто что-то искала.

Когда они проходили мимо нашего дворика, все слышали их разговор.

— Во что вы превратили лес? — спросила секретарь.

— Я тебя не понимаю, — удивилась Нина Васильевна.

Тогда та объяснила:

— Скажи мне, для чего ребята приехали в лагерь? Чтобы быть в настоящем лесу, среди живой природы. А у вас здесь что-то вроде весенней ярмарки. Из-за плакатов и стендов деревьев не видно. Радио так гремит, что птиц не слышно… Может, вы и метро себе здесь соорудили? — И она засмеялась.

Демьян Захарович шел и молчал, а Нина Васильевна все время повторяла: «Я тебя не понимаю! Я тебя, Катя, не понимаю!..»

Они уж было прошли на метров десять дальше нашего дворика, как вдруг старшая вожатая оставила всю компанию и подбежала к нам.

— Ой, ребята, выручайте! Панно-то до сих пор лежит на земле!

— Какое? — спросил Валерий.

— А то, что возле летней эстрады. Она обязательно должна его увидеть!

— Хорошо. А что мы должны сделать?

— Надо вот что… Надо вот что… — придумывала она. — Пусть ребята, которые посильнее, залезут на крышу эстрады, а другие поднимут панно и подадут им. И срочно разыщите на хоздворе дядю Кузьменко. Пусть приходит с гвоздями и веревками… Немедленно! Понятно?

Валерий пожал плечами и сказал:

— Ладно, не волнуйтесь. Все сделаем! — и тут же нам скомандовал: — Вениамин и Захар — на крышу! Володя — за дядей Кузьменко…

Нина Васильевна побежала задерживать секретаря, а мы всем отрядом поспешили к летней эстраде.

Оказывается, там уже было полно ребят из других отрядов. Одни играли в «ручеек», другие в волейбол. Жора-баянист сидел в центре и усердно растягивал свой баян.

Венька и Захар моментально очутились на крыше эстрады и закричали:

— Давай подавай! Давай подавай!

Мы, человек пять, дружно с боков ухватились за панно и подали им эти полотняные леса и реки. Панно закрыло сцену. Игры прекратились, и все стали рассматривать картину. Но ненадолго. Все не раз уже ее видели, поэтому вскоре вернулись к своим веселым занятиям.

Вожатые почему-то все время требовали тишины и пытались держать отряды в строю. Только наш отряд стаял кучкой в середине, и ребята шумели. Кто-то за кем-то гонялся, кто-то громко кричал: «Да ты что, сама справиться с ним не можешь?»

Я смотрел на крышу эстрады, на то, как Венька и Захар пытались укрепить панно, и вдруг услышал голос Оли Мацейко:

— Митя! Чего же ты стоишь?! Иди же! — И она потащила меня за собой.

Добежав до наших ребят, я увидел, что Мая гоняется за Женькой Быковым. А тот отбежит в сторону и, сделав руку кренделем, изображает парочку, идущую об руку. Кривляется, выгибается и приговаривает:

— Ах, милый Митенька! Ах, милая Маечка! Ах, ах!..

Ротозеи стоят и хохочут, а у Маи прямо слезы на глазах. У меня внутри взорвалась бомба. Я забыл обо всем, подбежал к Женьке и за все сразу дал ему по шее.

Ребята еще сильней зашумели. А Женька заныл:

— Ну чего ты? Чего ты? Здоровый, а лезешь…

Вдруг сверху, с крыши, раздался Венькин голос:

— Ты ему, Митяй, еще раз дай, за меня!

Венька взмахнул рукой, чтобы показать, как это нужно сделать, и выпустил раму. Захар один не удержал панно, и вся эта география как загремит на землю — ба-ах!

Ребята отбежали и затихли. Вдруг рядом со мной раздался смех. Я обернулся и вижу: хохочет секретарь, показывает на свалившееся панно и хохочет.

— Ой, Нина-чудачка! Ой, не могу!..

Она, конечно, поняла, что все это срочное оформление делалось специально для нее.

Тут появился дядя Кузьменко с толстой веревкой в руках и с серьезным видом спросил:

— Кого вязать?

— Его, его вяжите! Чтоб не дрался! — захныкал Женька.

— Соколов, как ты мог это? Соколов?! — ужаснулась Нина Васильевна.

А Лебедева подошла к Женьке и спросила:

— За что он тебя?

— Ни за что! — нахально ответил Женька.

Тут я не выдержал, показал на Маю и сказал:

— Он ее обидел!.. И меня обидел…

Ребята закричали: «Правильно! Правильно!» — и начали рассказывать о Женькиных проделках.

Секретарь внимательно смотрела то на Маю, то на меня, а Нина Васильевна все время вопрошала:

— Не понимаю, как мог Соколов такое сделать! Не понимаю! Катя, — обратилась она к секретарю, — пойми, ведь это наш лучший председатель! Он не имел права драться!

Екатерина Ильинична покачала головой и тихо сказала:

— Кто знает… Это ведь не простая обида! Правда, Соколов?

— Правда! — ответил я. — А вообще я никогда не дерусь.

Только один я заметил, как Мая при этом чуточку улыбнулась.

Валерий, который молча стоял в стороне, подошел и сказал:

— Нина Васильевна, не волнуйтесь, мы сейчас все уладим.

А Екатерина Ильинична взяла у одной пионерки мяч и так высоко подбила вверх, что все задрали головы. Она засмеялась, а ребята зашумели и побежали ловить мяч.

— Давайте пойдем в лес! — предложила она. — В самом деле, чего здесь сидеть?

— Пойдемте! Пойдемте! — закричали все. Но разрешили пойти, только нашему и второму отрядам. Ребята толпой окружили Жору-баяниста, и все с музыкой двинулись к воротам.

В лесу было весело, как никогда. Екатерина Ильинична бегала взапуски босиком, играла с нами в мяч, пела песни и очень жалела, что далеко река и нельзя искупаться.

Нина Васильевна не уступала ей ни в чем: бегала, хохотала и кричала громче всех.

— Павка, догоняй! Зина, догоняй!..

Наконец Екатерина Ильинична выбилась из сил.

— Ой, ребята, не могу! Ой, сил моих нет!.. Отвыкла… Уф-ф! — Она опустилась на траву, легла на спину, подложила руку под голову и сказала: — И до чего ж тут у вас хорошо! Могла бы — не уехала…

Мы уселись плотным кругом и замолчали. Но ей не лежалось. Она села, закинула назад волосы и начала быстро говорить:

— Послушайте, ребята! Я вам вот что скажу: меньше топчитесь на лагерных аллеях, сидите в палатках. Почаще ходите в походы, купайтесь, загорайте! Долой рубахи! Долой ботинки и тапочки! Больше работы мускулам! Если ты здоров — не жалей рук и ног, так чтоб к ночи замертво на койку… Хорошо сходить на денек-другой в соседний колхоз, на полевой стан, потрудиться. От этого и сил и здоровья прибудет. А вам, — она посмотрела на ребят нашего отряда, — вам уже скоро пора в путь-дорогу, в большую трудовую жизнь!.. Нечего в «ручеек» играть!

— А мы и трудимся! — подхватила Нина Васильевна. — У нас есть часы трудового воспитания, — и как-то неуверенно добавила: — Верстаки…

— Что? Верстаки? В лагере?! — удивилась Екатерина Ильинична.

И тут Нину Васильевну выручил Венька. Он вскочил и торжественно заявил:

— Мы сделали действующую модель трехступенчатой ракеты! Хотите, сегодня же запустим? — И гордым взглядом обвел всех.

Сашка Кикнадзе тоже не удержался: