Лесная сторожка

Шагая по дороге в окружении карателей, Егор Николаевич неотступно думал об одном:

«Бежать надо, но как? А если не убежим — повесят. И за что взяли? Может, узнали немцы, что год назад убил я одного диверсанта и ранил второго? Или предал кто-нибудь? Неужто кто из партизан попался, не выдержал на допросе и выдал партизанского связного? Ну, тогда крышка! Да не себя жалко — прожил на свете шестьдесят пять лет и довольно. С Митькой-то что они сделают? Замучают мальчонку, палачи! Хоть бы ему бежать…»

Так размышлял Егор Николаевич. Решившись наконец, он взглянул на внука и сказал вполголоса:

— Слушай, Митрий, попались мы с тобой. Бежать надо! И сейчас же! Доведут до Мшинской — там уж не уйти. — Дед говорил не особенно стесняясь — все равно не понимают по-русски, черти фашистские. — Слушай, сынок, надо хоть тебе бежать, пока кустарник кругом. Я их сейчас задержу малость, а ты прямо в кусты и дальше ползком. Выберешься, беги к дяде Илье, он переправит куда надо…

Но не успел лесник договорить, как кони охраны заволновались, захрапели, начали стричь ушами… Солдаты насилу сдерживали их, не понимая, в чем дело. И тут Митька услышал знакомое пыхтенье: повернув голову, он увидел… выбежавшего из-за поворота дороги Федьку! Обнаружив наконец лесника с внуком, Федька громко заревел от радости.

Что тут началось!.. Почуявшие медведя лошади рванулись и понесли. Одна из них шарахнулась в сторону и упала в канаву, придавив всадника.

Лесник с Митькой остались одни на опустевшей дороге. И когда Федька подбежал к ним, Егор Николаевич, не растерявшись, схватил внука за руку, и они бросились в густой кустарник.

— Ну, Митрий, спас нас Федька! Теперь давай бог ноги!

И дед с внуком что есть силы побежали по лесу. А удивленный Федька, рявкнув, понесся за ними напролом, через кусты.

Фельдфебель Бине был выброшен из седла, как только его лошадь, сделав резкий скачок в сторону, прыгнула потом через придорожную канаву. Растянувшись на земле, он увидел, как к арестованным подбежал большой темно-бурый медведь и как мальчик, старик и зверь скрылись в лесу.

Бине удачно отделался легким ушибом. Когда беглецы скрылись из виду, фельдфебель резво вскочил на ноги, сорвал с плеча автомат, повернул его в сторону, противоположную той, куда бежали старик с мальчиком, и стал усердно строчить по кустам.

Почуявшие медведя лошади рванулись и понесли. Одна из них шарахнулась в сторону и упала в канаву, придавив всадника.

При этом Фриц Бине улыбнулся и что-то еле слышно прошептал.

Оправившись от паники, открыли стрельбу и остальные конвойные. Напуганные медведем, они даже не заметили, в какую сторону бросились старик и мальчишка, а потому строчили из автоматов наугад.

— Бежим скорее, а то догонят! — хрипел лесник, торопя внука.

Пробежав километра два, они выскочили на делянку. Погони не было слышно. Только тут Егор Николаевич сказал Митьке:

— Устал я, брат, присядем. — Опустившись на пенек, старик осторожно тронул ногу и вздрогнул от резкой боли. Сквозь штаны просачивалась кровь. — Эх, Митенька, да никак я ранен! — Лесник завернул штанину и осмотрел ногу — она была в крови. — Навылет прошла!.. Сгоряча и не почувствовал…

Оторвав кусок рубахи, Егор Николаевич кое-как перевязал ногу. Далеко позади была слышна стрельба.

Митька тревожно смотрел на деда.

— Больно, дедушка? Сильно ранили? Ты теперь не сможешь идти?

— Надо идти, сынок. Тяжело, но надо.

Выломав сухую палку, старик, опираясь на нее, шел за внуком.

— Деда, а Федька-то наш какой молодец, а? Как он их напугал! Не Федька, так не удалось бы нам убежать…

— Правда, Митрий, помог нам Федюха. — И лесник погладил медведя по спине. — Не он, так, видно, висеть бы мне на перекладине. Что они с тобой бы сделали, не знаю, но меня бы повесили, злодеи…

— За что, дедушка? За то, что ты тогда немца застрелил?

— И за это, сынок, и еще кое за что. Ладно, шагаем дальше. Хорошо, что рана навылет… Хоть и трудно идти, но дойду.

Потихоньку добрались они до Мокрой делянки, откуда обычно была видна лесная сторожка. Теперь на ее месте дымились черные столбы, обгоревшие бревна, головешки. И над пожарищем летали бездомные голуби. По счастью, прежде чем идти с дедом пилить дрова, Митька открыл голубятню, чтобы выпустить их полетать. Теперь голуби тревожно вились над остатками сгоревшей сторожки. Они то садились на обуглившуюся липу, то, взлетая, тревожно кружились над пепелищем.

«Завтра приду и заберу их, — решил Митька про себя. — Пусть тоже живут с нами в землянке».

— Сожгли, негодяи!. — сквозь зубы прогбворил лесник.

— Дедушка, это тот немец приказал, который тебя ударил и меня ногой пнул. Страшный, хуже зверя. . Начальник, наверно. Он все кричал, командовал. Дедушка, смотри, липа обгорела и белочки сгорели. А Мурзик… хотел в окно выскочить, а один фашист как стрельнет, и он, бедный, обратно в огонь упал, сгорел… — По лицу Митьки потекли слезы. — Шанго, наверно, тоже убили… — всхлипнул Митька. — В него стреляли, а он как завизжит…

Опершись на палку, лесник смотрел на остатки своего дома, а Митька, озираясь по сторонам, все твердил:

— Наверно, и Шанго убили…

Но тут что-то мягкое, лохматое коснулось его руки и горячий язык лизнул Митьку в лицо…

— Шанго, Шанго!.. Жив! — плача от радости, обнимал Митька своего лохматого друга. — Шанго, они в тебя стреляли?..

Ощупав пса, мальчик нашел рану — пуля задела переднюю лапу.

— Дедушка, смотри, жив Шанго! Только немножко ранен…

— Тише, сынок, — прошептал лесник, — кто-то ходит поблизости.

Действительно, трое незнакомцев подошли к забору, посмотрели на догоравшую сторожку и, оглянувшись, быстро ушли в лес.

— Пойдем, Митенька, пойдем прочь отсюда, — тревожно сказал старик. — Как-нибудь уж доковыляю до землянки. Туда фашисты не доберутся — побоятся лезть в такую чащу. Солнце высоко еще, вре-мени-то, наверно, всего часа два.

Они зашагали дальше.

— Дедушка, больно тебе? — участливо спросил Митька.

— Больно, милый, больно. Ну да ничего, дойдем как-нибудь, — ответил Егор Николаевич.

Дойдя до дороги, что вела на Сорокино, они присели на пригорке, укрывшись в кустах. Отсюда была хорошо видна проселочная дорога. Неожиданно Шанго заворчал, навострив уши. Федька тоже потянул носом воздух и стал внимательно смотреть на дорогу, где появились человеческие фигуры. Лесник лег на землю и крепко обхватил рукой Шанго, чтобы тот не залаял. Митька тоже обнял медведя за шею, боясь, как бы Федька не открыл их ненадежное убежище.

По дороге, вздымая пыль, шел карательный отряд немцев. Гитлеровцы направлялись к казенному лесу.

И вдруг Митька, дернув деда за руку, взволнованно прошептал:

— Деда, глянь-ка на этого! Ведь он недавно у нас в доме был еще с тремя. Ну, помнишь, говорили они, что красноармейцы… Ты еще с ним ушел дорогу показывать…

Лесник внимательно вгляделся в человека, на которого указывал Митька, и, заскрипев зубами, скорее простонал, чем произнес:

— Ах, негодяй! Ах, паразит, предатель окаянный! Сбежал, должно быть, и теперь ведет прямехонько на место. Сынок, Митюша!.. Я виноват, я ему поверил, окаянному иуде!.. Поверил, что он наш, советский… Ох, прав был Иван Николаевич! Недаром говорил: «Не каждому верь, Егор, иному путь показывай, а иному и отказывай». А я прошляпил… Из-за меня, старого дурака, теперь весь отряд пропасть может!

Митька во все глаза смотрел на деда. В эту минуту смутные догадки его о частых отлучках деда и гостях, время от времени появлявшихся в сторожке, вдруг приобрели ясность. Какой же еще отряд может быть в лесу!

— Дедушка, какой отряд? Партизанский, да? Значит, ты знаешь, где они?..

Старый лесник искоса взглянул на внука. Как ни тяжело было у него на душе, но, глядя на взволнованное Митькино лицо, на котором смешивались и изумление и радость, старик невольно улыбнулся.

— Я, Митрий, лесник. Должен все свое лесное хозяйство знать. — Но тут же улыбка погасла, тревога снова охватила Егора Николаевича. — Идут… идут, проклятые!.. И сколько их! Партизан совсем мало, а на них такая сила прет — раз в пять больше!

И налетят ведь неожиданно… Как предупредить?.. Нога болит, не поспею…

— Я побегу, деда! — схватил его за руку Митька. — Скажи только — куда.

А сам подумал: «Партизан увижу, посмотрю — какие они!..»

Егор Николаевич с сомнением посмотрел на Митьку, но тут же решился:

— И то дело. Другого не придумаешь. Подожди, сейчас пройдут фрицы, дорогу перейдем, покажу тебе тропку. Напрямик, через лес. Тропой в два раза ближе, чем по дороге. Покамест они кругом идут, ты уже на месте будешь. Скажешь, что пришел от лесника с черной бородой. Передай, что ранен и чтоб они уходили сразу, да поскорей, что много гитлеровцев на них идет. И еще скажи, что ведет их тот самый — имя вот я его, проклятого, не знаю. Ничего, скажешь, что он у них в отряде был…

Когда каратели скрылись за поворотом, лесник с внуком осторожно перебрались через дорогу. Шанго проскочил ее быстро, зато Федька остановился, даже огляделся по сторонам и лишь потом рысцой побежал догонять друзей.

Егор Николаевич подвел Митьку к еле заметной тропке и сказал:

— Как только лес пройдешь, болото начнется. Посреди, на болоте, две рощицы небольшие, как островки стоят. Туда и беги, там партизаны. Передай все, что я наказывал, да еще не забудь — попроси у них бинт-и лекарство для меня. У них там врач есть, женщина, у нее и попросишь… На, сынок, мой ремень. Как только лес пройдешь, Федьку на ремень возьми, а то еще пристрелят партизаны, не разобрав. Ну, беги, Митрий, да скорей, торопись. Я с Шанго буду около нашей землянки. Там меня и найдешь.

Лесник обнял мальчугана, поцеловал его в светловолосую голову и, слегка подтолкнув, повторил:

— Беги с богом!.. Помни, сынок, — людей спасаешь!

И помчался Митька по тропке, что было силы; Федька бежал рядом, тяжело пыхтел, но не отставал, боясь, видно, снова потерять своего друга.