Лесная сторожка

Удачная охота

— Потрудись, Митрий, сходи на наше поле за картошкой, а то вся кончилась. И не хотелось бы посылать тебя, да никак без того не обойтись. Только поосторожней там. Копай с краю, к опушке ближе, а в случае немцев заметишь — сразу дуй в лес, — поучал лесник внука, отправляя его на место пожарища.

— Не беспокойся, деда, сам знаю… В руки фашистам не дамся, убегу. В нашем лесу я все тропинки знаю, не догонят.

— Ну-ну, смотри осторожней… — повторил лесник, подавая внуку небольшой вещевой мешок, чтобы было куда положить картошку.

Митька перекинул мешок через плечо и, махнув деду рукой на прощанье, скрылся в лесу.

— Вот подрос кормилец… Занемог я — так есть хоть кому позаботиться о старике, — задумчиво произнес лесник, глядя вслед внуку.

Сидевший на лривязи у дерева Федька загремел цепью. Он был возмущен тем, что Митька опять не взял его с собой. Шанго вел себя более послушно, хотя и он неохотно остался дома.

Отойдя от землянки, Митька оглянулся и увидел, что дед, прихрамывая, направился к речке.

Выждав еще с минуту, Митька быстро вскарабкался по сучьям большого дуба, запустил руку в дупло, вытащил ружье и сумку с патронами. Убедившись, что дед не видит его, он быстро соскользнул вниз и ринулся к кустам. Отбежав на приличное расстояние от землянки, осмотрел ружье, зарядил его крупной дробью и зашагал к месту, где прежде стояла лесная сторожка.

«Может, рябчика подстрелю, вот и мясо к картошке, — думал он, — а если фашисты встретятся, стрельну один раз по ногам и в лес убегу. Пусть получают за деда. А в лесу-то уж меня не догонят!»

Выбежав к Мокрой делянке, Митька замедлил шаг и стал осторожно пробираться сквозь кусты орешника.

Подойдя к пожарищу со стороны поля, он выглянул из кустов. Около сгоревшего дома ходил какой-то паренек, боязливо поглядывая по сторонам.

Никак Толька?! Точно, он! Его нетрудно узнать по желтому пиджачку и железнодорожной фуражке. Толька получил ее в подарок от знакомого железнодорожника и очень гордился ею.

«Интересно, почему Толька ходит здесь, зачем он пришел?», — подумал Митька. Заложив два пальца в рот, он протяжно засвистел.

Услышав знакомый сигнал, Толька смешно вытянул шею. Митька хотел было уже выскочить из кустов навстречу другу, но как раз в этот момент в кустах орешника кто-то захлопал крыльями и большая серая птица взлетела на сук. «Тетерка!» — мелькнуло в голове у Митьки, и, позабыв про Тольку, он прицелился и нажал спуск. Птица грузно упала на землю, трепыхая крыльями.

Схватив за ноги бьющуюся еще добычу, Митька выскочил из кустов и, не увидев Тольки, крикнул:

— То-оля!.. Не бойся! Это я. Выходи-и!

Но ответа не было. Толька как сквозь землю провалился. А ведь только что стоял здесь.

— Э-эй!.. — снова закричал Митька. — Выходи, это я!

— Тише ты ори! — внезапно услышал он голос друга за своей спиной.

Обернувшись, он увидел Тольку, залегшего среди обгорелых бревен.

— Да подымайся ты, что лежишь? — подбежал Митька к приятелю. — Давай-ка подальше отсюда в лес, чтобы не заметил кто. Еще фрицы прискачут. Не видишь — спалили нас. Все сожгли, проклятые.

Пригибаясь к земле, они побежали к лесу.

Забравшись поглубже в чащу, друзья уселись под деревьями.

— Мить, это твое ружье? — спросил Толька.

— Ясно, что мое, — гордо ответил Митька и, посмотрев на Тольку в упор, спросил: — А ты зачем пришел?

— Как зачем? К тебе! А что это за птица? — с интересом рассматривая добычу, спросил Толька. — Никак курица?

— Курица?!. Сам ты курица! — возмутился Митька. — Будет тебе курица в лесу по деревьям летать? Ее сразу ястреб бы слопал или лисица.

— А кто же это тогда?

— Ясно кто. Тетерка, — ответил Митька и, пренебрежительно махнув рукой, добавил: — Эх ты! Сразу видно, что охотника из тебя не выйдет.

Свернув голову птице, Митька положил добычу в сетку.

— Мить, а зачем ты ей голову под крыло скрутил? — поинтересовался Толька.

— Так полагается по-охотничьему. Дед всегда так делает, — перезаряжая ружье, сказал Митька.

— Мить, а Мить… А откуда у тебя ружье? — не отставал Толька.

— Откуда, откуда?. Дед подарил, ясно? — небрежно ответил охотник. — Могу и тебя научить стрелять. Хочешь?

— Спрашиваешь! — откликнулся Толька, с интересом глядя, как Митька заряжает ружье. Неужто вправду даст пострелять?

А Митька, словно для того, чтобы продлить мученья нетерпеливого Тольки, возился с ружьем, неторопливо протирая его…

— Мить, а как это у вас с домом случилось? — спросил вдруг Толька.

— Фрицы сожгли. Дня четыре тому назад. Меня с дедом чуть не убили, спасибо Федька выручил, а то бы нам каюк, повесили бы, — повторил Митька слова деда и тут же коротко рассказал другу, как им на выручку пришел медведь.

— Где же вы теперь живете?

— У тетки одной, на Низовской, — не моргнув глазом, соврал Митька. И, явно не желая продолжать разговор, предложил: — Помоги мне сперва картошки накопать, Толь. Немного, вот в мешок.

— Мить, а вдруг фашисты где-нибудь тут караулят? Увидят нас, поймают. Тогда, наверно, сразу повесят, — боязливо оглядываясь, произнес Толька.

— Эх ты, трус! Знал бы я, что ты такой, и просить не стал бы, — презрительно бросил в ответ Митька и, взяв мешок, пошел к картофельному полю.

Постояв немного в нерешительности, Толька сорвался с места и побежал за другом.

— Мить, ты чего? Я ведь просто так сказал. Я тебе всегда помогу, скажи только, когда надо будет. Я к тебе сегодня на целый день. Думал — с медведем поиграем, бельчат твоих поглядим. А пришел и вижу — ничего нет, все сгорело. Мне даже страшно стало — вдруг и ты сгорел. Если бы ты не свистнул, я бы сразу убежал обратно.

— Я-то живой, а вот Мурзика убили, и белочки сгорели. Шанго ранили, Флейту застрелили. Зорька и Васька — те неизвестно куда девались. Федька вот цел остался…

— Мить, а страшно наверно было? — спросил Толька.

— Думаешь, нет? Конечно, страшно. Хорошо — Федька подоспел. Как заревет… А лошади у них испугались да как заскачут… Ну, мы с дедом и убежали.

Накопав картошки, друзья вымыли ее в ручейке и сложили в мешок.

— Ну вот и хорошо, теперь дня на три хватит, — вздохнув, проговорил Митька. — Пойду. Дед ждет.

— Мить, ты же обещал, что дашь из ружья стрельнуть… — обиженно произнес Толька.

— Ну что ж. Зарядов маловато, но раз обещал — валяй! На, держи! — протянул Митька ружье другу.

— А куда стрелять-то? Хорошо бы в сороку или в ворону, — примеривался Толька, поглядывая на деревья и кусты. — Или в зайца бы…

— Да тебе в свою шапку за пять шагов не попасть, а ты в живую дичь хочешь. В зайца!.. В зайца и дед не всегда попадает, — рассмеялся Митька.

— Не попасть?.. Да?.. На, вешай! — загорячился Толька и сорвал с головы железнодорожную! фуражку с блестящим лакированным козырьком. — Вешай на сук!

Отсчитав пять шагов, Митька повесил фуражку на сучок.

— Тогда вот что. Ты же первый раз стреляешь из настоящего ружья. Иди, покажу как надо. Клади ствол вот так, на сучок — это для упора, чтобы руки не дрожали, — пояснил Митька.

— А у тебя тоже дрожали в первый раз?

— А как же? У всех дрожат. Не от страха, а так, с непривычки. Опасно все-таки, мало ли что… Но ты не бойся, я ведь рядом стою. Ну вот, крепче приклад прижимай к плечу, да целься лучше. Бей в самую середину фуражки. Курок-то взведи, эх ты, шляпа!.. — поучал Митька.

Толька долго целился, наконец крепко зажмурил глаза и выстрелил.

— Вот это ахнул! Всю фуражку в клочья… Смотри, смотри, половину козырька оторвало! — закричал Митька, рассматривая фуражку.

— Попал, да? — держась за щеку, закричал Толька. — Видал, а ты говоришь, я не могу! Только вот по щеке стукнуло здорово…

— Я же тебе велел крепче к плечу прижимать! Ружье всегда отдает.

Толька с интересом вертел в руках разорванную фуражку, но вдруг лицо его вытянулось и он растерянно посмотрел на друга.

— Мить!.. А что же теперь мне дома скажут? Мама еще ничего, а вот бабка Алена!.

Действительно, об этом друзья не подумали: фуражка была безнадежно испорчена. О том, чтобы ее починить, не могло быть и речи.

— Да ничего, скажи, что с дерева упал и разорвал на сучьях.

— Да-а!.. Не поверит…

— Ну, тогда скажи, что в тебя фриц стрелял. Фуражку, мол, в клочья порвало, а от головы пуля отскочила, потому — медная она у тебя, — рассердился Митька. — Сам же кричал — вешай ее, стрелять буду, а теперь плачешь! Выкручивайся, как знаешь. Да смотри, не проговорись никому, что мы с тобой здесь стреляли. А то узнают фашисты — повесят.

— Честное пионерское, никому не скажу!

— Ладно, верю. А теперь, пошли. Меня дед ждет. Да и опасно здесь долго оставаться, еще немцы поймают. Они теперь по дороге часто ездят.

— Когда к нам придешь? — спросил, прощаясь, Толька.

— Не знаю. Может, на днях приду к дяде Илье за рыбой. Тогда и к тебе загляну.

— А знаешь, — спохватился вдруг Толька, — лучше не надо к нам в дом… Тебя ведь фрицы теперь уже приметили. Начнут тебя ловить, а вместе с тобой и нас заберут.

Митька остановился и с удивлением посмотрел на друга. Толька, низко опустив голову, ковырял ногой мягкий мох и, по-видимому, чувствовал себя неловко.

— Эх ты, трус!.. — с презрением бросил Митька и, круто повернувшись, зашагал прочь.

Толька постоял на месте, растерянно глядя вслед другу, а затем рванулся ему вдогонку.

— Митька!.. Постой!.. Я не хотел так… Ты не понял, Мить!..

Но Митька, ни разу не обернувшись, быстро исчез за деревьями.

Рассерженный и обиженный, Митька энергично шагал вперед, продираясь сквозь кусты. «Вот трус! Никогда не буду с ним водиться!.»

Но через некоторое время быстрая ходьба успокоила его, и он уже иначе стал думать о случившемся. Правда, Толькина трусоватость всегда возмущала его. Но, может быть, Толька по-своему прав? Василий Семенович с первых дней ушел в Красную Армию. На его семью и так косятся в деревне те, кто старается подладиться к гитлеровцам. Как же, семья красноармейца! Может, и вправду не стоит ему, Митьке, ходить к ним в дом, подводить под неприятности? Толька о семье заботится. Он ведь теперь один мужчина остался. Кроме него, только мать, да бабка, да сестренка маленькая…

Ладно, в дом к ним Митька не пойдет, а в следующий раз, когда будет в деревне, вызовет Тольку и скажет, что не сердится. Встречаться можно и подальше от дома, в лесу или на речке... Вот жалко, что сейчас у него Толькиных голубей нет. Как раз перед пожаром, дня за два, он ему последнего послал с запиской. А то бы сейчас вернулся домой и сразу написал, что будет дружить по-прежнему.

Надо только теперь своих переучивать. Ведь они по-старому будут к сторожке летать. Взрослых, пожалуй, не скоро выучишь, привыкли уже к прежней голубятне. Надо молодыми заняться. Вот и можно будет уславливаться с Толькой о встречах…

Эти размышления успокоили Митьку, и он начал думать о том, что, в общем, этот день провел неплохо, многое успел сделать. Картошки накопал, с Толькой повидался, а главное — удачно поохотился. Ишь, тетерища какая, даже нести тяжело. Ее не на один обед хватит. Это тебе не какой-нибудь паршивый маленький рябчик на один кус. Вот дед обрадуется!..

А если ругать будет?. Спросит — откуда взял. Ведь дед строго наказал — ружье спрятать и с ним не ходить.