Тайна старинных флаконов

* * *

В половине одиннадцатого Бенно запрыгнул па мою кровать и тормошил меня до тех пор, пока наконец не разбудил окончательно. Видимо, под утро меня всё же сморил сон, хоть я и не помнила как.

— Поиграй со мной, — канючил брат.

Я натянула одеяло на голову в надежде, что если Бенно не будет меня видеть, то перестанет меня теребить. Но эта стратегия как обычно не сработала.

— А ты не можешь поиграть с папой? — проворчала я в ответ.

— Не-е. Он стал каким-то скучным.

Высунув голову наружу, я обречённо перевернулась на спину. Бенно сидел на моём одеяле. Теперь он ещё и высыпал поверх него мешок лего.

Ну здорово.

— Скучный? — переспросила я.

— Да. Папа странный. А мама в магазине.

— В каком смысле «странный»?

— Не знаю. Странный, и всё! — Бенно не сводил глаз с кирпичиков лего. Он весь как-то застыл и съёжился, словно маленькая гипсовая фигурка.

Бенно становился таким, только если что-то было всерьёз не в порядке.

— А ты уже завтракал? — осторожно спросила я.

Бенно покачал головой и вновь уставился на гору из лего у меня на одеяле.

Вздохнув, я натянула джинсы и махнула Бенно рукой:

— Тогда пойдём вниз, я сделаю тебе мюсли.

Спустившись на первый этаж, я не поверила своим глазам. Папа был не просто странным. Всё было гораздо хуже: он сидел на диване, нечёсаный и во вчерашней одежде. Он что, прямо тут и спал?!

Впрочем, на этот раз он хотя бы был чем-то занят. А именно — сортировал свои пластинки. По цвету.

— Бенно проголодался, — сказала я без всякого «доброго утра».

— Это, пожалуй, не очень хорошо, — промямлил папа и протянул мне одну из пластинок. — Эту к синим или к жёлтым?

— К зелёным! — сердито сказал Бенно, развернулся и потянул меня за рукав в сторону кухни. — Видишь? Он странный!

Я поплелась за ним:

— А когда ушла мама?

— Она сказала, что идёт в магазин, но её уже давно нет.

Я поставила на кухонный стол две миски с мюсли и пакет молока.

— Папа с мамой что, поссорились? — спросила я, потому что это казалось мне единственным логичным объяснением всему происходящему.

— Не знаю. — Бенно отправил ложку мюсли себе в рот. Но в следующую же секунду вскочил и выплюнул всё в мусорное ведро. — Бе-е-е!

— Что такое? — покосившись на наши миски, я заметила, что молоко в хлопьях свернулось. Я вылила остатки прокисшего молока в раковину и вытряхнула всё в мусор. К сожалению, новой упаковки в холодильнике не оказалось. И даже в хлебнице не нашлось ничего съедобного — последние ломтики хлеба для тостов кто-то доел вчера.

Тут я услышала, как открывается входная дверь.

— Привет! Я до-о-ома! — захлопнула за собой дверь мама.

Я с облегчением улыбнулась и поспешила ей навстречу. В желудке у меня урчало.

— Что ты нам принесла? — Судя по тому, что в кухонных шкафчиках было шаром покати, мама наверняка должна была вернуться с целой кучей пакетов, которую даже невозможно за один paз дотащить из машины. Но встретив её в коридоре, я не обнаружила ни единой сумки.

Мама посмотрела на меня с недоумением:

— Что я принесла?

— Молоко, хлеб, шоколад? Что-нибудь? В холодильнике лишь две сморщенные морковки, полпачки сливочного масла и соевый соус.

— Ой, спасибо, но я только что выпила кофе у Ханны. Она угостила меня восхитительным малиновым пирогом. Больше в меня ничего не влезет, я и так сейчас лопну.

Я, кажется, даже рот разинула от удивления. С каких это пор мама стала так шутить?

— Очень за тебя рада, — сказала я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — А пары кусочков Ханниного восхитительного малинового пирога ты, случайно, с собой в кармане не захватила? В нас с Бенно они как раз бы влезли!

Мама, казалось, почти меня не слушала. Она даже не заметила раздражения в моём голосе — просто продолжила радостно щебетать. Как мило было у Ханны, и какая это удача, что та ещё столько может рассказать о том, как старая вилла выглядела в былые времена. Бла-бла-бла.

Пребывая в прекрасном расположении духа, она повесила пальто на крючок.

— Мама! — сказала я, стараясь придать голосу как можно больше строгости. — Твой сын голоден!

Бенно, задрав голову, мрачно посмотрел на маму, она же в ответ лишь улыбнулась.

— Так съешь же что-нибудь, малыш! — предложила она. И тут же, скользнув в глубь коридора, скрылась у себя в кабинете.

Медленно подобрав челюсть, я взглянула на Бенно. Не будь мама мамой, я бы сейчас корчилась на полу от смеха в полной уверенности, что это блеф. А потом бы встала, пошла к машине и вытащила бы оттуда пакеты с вкусной едой, купленной для нас в магазине. Но подобные шутки маме обычно совсем не удавались. Папа всегда говорил, что для этого она слишком плохо умеет врать.

Так, главное — не паниковать, решила я. Мама часто витает мыслями где-то далеко, к этому все давно привыкли. И слушает частенько вполуха. С ней порой бесполезно даже пытаться разговаривать — сразу видно, что она думает о чём-то другом. Но раньше это было как-то безобидно. Какой бы рассеянной мама порой ни становилась, она нас очень любила. И ни за что не оставила бы голодными.

Ещё больше беспокойства вызывало поведение папы. Учителя редко бывают рассеянными, они обычно отличаются дотошностью — иначе, наверное, выбрали бы другую профессию. Таким вообще-то был и наш папа — вот только не сегодня.

Беспокойно наматывая на палец прядь волос, я пыталась понять, в чём же тут дело. А где-то в глубине живота у меня шевелилось нехорошее чувство — я начинала подозревать, что произошло нечто ужасное…