Оружием лжи и диверсий

С крестом и ядерной бомбой

В Парижском метро вторую неделю бастовал обслуживающей персонал. Повышения заработной платы требовали, в частности, уборщики. И призывы к пассажирам «Настоятельная просьба не сорить!» не спасали уже положения. Подземка превратилась в мусорную яму. Проносящиеся мимо станций поезда вздымали за собой многоцветные шлейфы из обрывков газет, погашенных контролем билетов, туристских проспектов, объявлений. В бумажном месиве на перронах утопали ноги пассажиров…

Мне нужно было выходить из метро на станции «Шатле». Хотелось не торопясь пройти через остров Сите, минуту-другую постоять перед чудом архитектуры — собором Парижской богоматери, вновь прошагать по мосту через Сену и выйти к бульвару Сен-Мишель. Там мне назначил встречу Пьер — давний знакомый, с которым мы впервые увиделись много лет назад в Москве. Пьер изучал тогда в университете религии разных стран и народов, а затем стал преподавателем. И вот, приехав в Париж, я позвонил ему. Пьер обрадовался, назначил встречу, пообещав рассказать «нечто новое и довольно интересное».

Поднявшись по замусоренной лестнице на поверхность, где высоко над улицей, на поржавевших изогнутых штангах раскачивалась вывеска с надписью «Метрополитен», я обратил внимание на случайно задетую ногой листовку. Броский заголовок гласил: «Эглиз де синтолоджи де Франс», что в переводе на русский значило: «Французская церковь нау-кологии». Не поленился, поднял рекламку с мыслью: «Покажу Пьеру, может быть, он растолкует, что собой представляет эта «церковь».

И не ошибся, Пьер конечно же был в курсе дела.

— О, месье, — покачал головой мой знакомый, когда мы обменялись приветствиями и перебросились последними новостями. — Париж прекрасный город. Да и жить здесь неплохо. Когда, конечно, есть работа. Но за последнее время появляется все больше людей, которые не желают работать.

Парадокс? Нет, эта публика предпочитает чистое шарлатанство. За счет этого шарлатанства и здравствует. Кошмар!

Затем последовало разъяснение.

«Французская церковь наукологии» — одна из расплодившихся религиозных сект, где есть свой «духовный пастырь», где говорят на каком-то тарабарском языке, понятном лишь «посвященным», где имеется и своя казна. Но откуда новоявленные «отцы» черпают средства? Из каких доходов создается церковный фонд?

Ларчик открывался довольно просто: эти «отцы» организовали в разных городах Франции «курсы» для своих будущих последователей. Приобщение к церкви обходилось не так уж и дешево — 200 франков за «практические занятия».

Дальше — больше. Каждому желающему присоединиться к секте предлагается (почти в приказном порядке) приобрести за 900 франков аппарат для выявления «зон психического расстройства». (Как выявит позднее полиция, «отцы» торговали самым обычным электроизмерительным приборчиком.) Ну и, конечно, шефы новой «церкви» советуют приобрести за соответствующую мзду книгу о «дианетике», толкуя ее как некое «пособие о современной науке дианетике», приобщение к которой, мол, обеспечивает «личное равновесие», «профессиональный успех», «счастье в любви и жизни». Состряпал сей труд некто Рон Хаббард из Небраски (США), автор ряда научно-фантастических рассказов, который вдруг стал утверждать, что буддизм, психоанализ и кое-что еще привели его к мысли об учреждении новой религии — «наукологии». Вот так и возникла «новая церковь».

— Замечу, — подытожил свой рассказ Пьер, — что затея американца Хаббарда во Франции провалилась. Шеф церкви Жорж Андрэ угодил на скамью подсудимых за финансовые махинации и прочие неблаговидные делишки. Куда подевался «идеолог» Хаббард — никто толком не знает. Ему категорически запрещен въезд во многие страны. Кто-то, правда, видел его недавно на собственной роскошной яхте в Средиземном море в окружении кучки «учеников». Поговаривают еще, что Хаббард и его особо приближенные проповедники связаны со спецслужбами. Они-то сейчас и изыскивают меры по спасению этих утопающих «пророков». Так что, хотя шарлатаны и были привлечены к ответу за «коммерческие махинации» и мошенничество, дело здесь совсем не простое. Пахнет шпионажем, шантажом и прочим. Но я хотел рассказать вам о другом. О «мунистах», тоже сектантах, — опускаясь на скамейку, заметил Пьер. — Время есть?

…Идея нападения и план операции возникли и были разработаны в деталях на семейном совете. В головную группу вошли полтора десятка родственников лионской семьи Лма-део. Место действия — уединенный замок Флери под Лионом. Задача — освободить двадцатидвухлетнюю Мари-Кристин. И вот настал поздний вечер, когда клан Амадео пошел на штурм…

Семья Амадео — обычная рабочая, трудовая, каких много в этом промышленном городе Франции. Она ничего общего не имеет с гангстерским миром. Ей просто не повезло: пришлось столкнуться с деятельностью религиозной секты «му-ниетов»…

Активисты этой секты сумели завлечь в свои липкие сети дочь Амадео — Мари-Кристин. Девушка бросила работу, убежала из дома, отреклась от своих родителей, переселившись в старинный замок, который сектанты превратили в «святую обитель». Но семья Амадео не из тех, кто быстро складывает оружие. Отец, мать, сестры, тети, племянники — все хорошо знали открытый, приветливый, добрый характер Мари-Кристин. Значит, ее могли только обмануть, задурманить голову. Эти здравые рассуждения и натолкнули клан Амадео на мысль попытаться вызволить дочь из липких сетей сектантов.

И надо сказать, операция прошла успешно. Дело не обошлось, конечно, без потасовки: «мунисты» пустили в ход палки и кулаки. Однако Амадео не был таким уж простачком: он заблаговременно пригласил в район особняка телеоператоров местной студии. Журналисты засняли всю операцию и потом продемонстрировали пленку по французскому ТВ…

«Когда мы ее только что освободили, — вспоминает мадам Амадео, — дочь вела себя настолько странно, что было похоже, что она нанюхалась наркотиков».

История с Мари-Кристин всколыхнула Францию. Из разных городов власти стали получать сообщения об участившихся насильственных похищениях молодых людей. Газеты и журналы запестрели интервью, в которых юноши и девушки, нашедшие в себе силы порвать с «мунистами», рассказывали о той психологической обработке, которой они подвергались в «святых обителях» сектантов. О «промывке мозгов», истязаниях и надругательствах. На сон — пять часов в будни, четыре — в воскресенье. Остальное время — молитвы, лекции, допросы (на языке «мунистов» это называется «беседы по душам») и тяжелый физический труд. За малейшее неповиновение — строжайшие формы наказания, голодный паек. Впрочем, попавшие на крючок новообращенные и в обычной ситуации сидят на голодном пайке, состоящем главным образом из фасоли (ничего общего с банкетами на полторы тысячи человек, которые глава секты Мун закатывает в «Уолдорф-Астории» в Нью-Йорке).

Офицер французской жандармерии Ж. П. Морэн, посвятивший изучению деятельности секты немало времени, уже выпустил брошюру «Психологическое насилие». Он отмечает, что «цель «мунистов» — изъять у своих жертв как можно больше денег, добиться передачи секте прав наследования и права подписи банковских счетов».

Но это далеко не все, да и не самое главное. Формально секта «мунистов» призывает любить ближнего своего и готовиться к наступлению «новой эры человечества». Однако за этой ширмой из крикливого набора напыщенных цитат «священных текстов», софизмов и псевдонаучных терминов скрывается совершенно иное. По свидетельству «Нувель обсервер», например, лжепророк Мун самым тесным образом связан с ЦРУ США…

Мне лично довелось познакомиться с «мунистами» поближе во время трехлетней командировки в Японию. Расскажу о ней.

…Невысокий плечистый парень в темно-зеленом свитере суетится возле сколоченного из деревянных брусьев штатива. На нем, словно на мольберте, возвышается обыкновенная школьная доска. На ней «живописец» расчерчивает мелком какую-то замысловатую схему, соединяет иероглифы жирными стрелками. Исписав доску, как заправский художник отходит в сторону, окидывает дело рук своих удовлетворенным взглядом и принимается разъяснять суть схемы прохожим…

Рано ли утром или поздно ночью, в дождь или вёдро, в будни и праздники — никогда не утихает людской водоворот на площади, где возвышается один из основных железнодорожных вокзалов японской столицы. Возле этого высокого, еще не старого, но уже довольно старомодного здания разбросаны торговые ряды и конторы туристических агентств, магазинчики и крупные универмаги, кинотеатры и страховые компании. Через собственно здание проходит железнодорожный путь, здесь же — вокзал. Станция метро — на втором этаже. Еще выше — этажи универмага «Тоёко». Здесь за сутки бывает сотни тысяч людей. Каждый из них — или пассажир, или потенциальный покупатель. И каждый — аудитория. Возле бесчисленных дверей, лифтов, коридоров и переходов этого муравейника на бесконечный поток японцев с утра до ночи обрушивают лавину лозунгов и прочих текстов зазывалы, представители ультраправых, функционеры политических партий и организаций. Свои услуги предлагают хироманты и ворожеи. О чем-то своем скрипят репродукторы в руках ораторов-одиночек, прохожим всовывают в сумки, заталкивают в карманы листовки. Собирают подписи под какими-то воззваниями, просят и даже требуют жертвовать то на прокаженных, то на бездомных, то просто «на всякий случай».

Но людские ручьи и потоки не задерживаются у проповедников, обволакивают их плотными завихрениями и исчезают так же, как и появляются. Все куда-то торопятся.

Тот, что стоял возле «мольберта», заинтересовал меня не совсем обычной манерой поведения. Обрадованный неожиданным вниманием, парень, суетливо притоптывая от холода, с зажатой в руке грязной тряпкой, стал втолковывать мне смысл иероглифов и соединяющих их стрел.

— Борьба бога и сатаны не закончена! Сатана Люцифер будет низвергнут лишь после того, как в третьей мировой войне будет покончено с коммунизмом! — причитал парень.

— Откуда вы все это почерпнули? — спросил я у проповедника.

— Так учит отец Мун! — От гордости он даже прогнулся в пояснице, выпучив глаза. — А вы откуда будете? Из США?

— Нет, из Советского Союза.

Парень цепенеет. Глаза его мгновенно теряют блеск и словно упираются в какую-то одному ему видимую, невесть откуда воздвигнутую между нами преграду. Руки с силой сжимают одна — тряпку, другая — штырек лилового мелка. Из сведенных судорогой губ раздается нечленораздельное бормотание, в котором с трудом удается разобрать лишь одно японское слово «алума» — дьявол…

Таких миссионеров в Японии немало. Преподобный Мун уже давно насаждает на Японских островах свое учение — дичайший гибрид антикоммунизма и христианства. И распространяет не без успеха: «единая церковь» Муна, разбросавшая свои сети по всей стране, опирается на последователей, фактическое число которых насчитывает 50 тысяч. После Южной Кореи, откуда Мун и является выходцем, где число сторонников антикоммунистического клана достигает, по официальным данным, около 300 тысяч, японская община адептов «Сёке рэнго» — самая массовая из всех филиалов, созданных Муном едва ли не в каждой крупной капиталистической стране.