Уголовное дело Фрэнсиса Гэри Пауэрса

Заседание 17 августа (вечернее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Судебное заседание продолжается. Прошу подсудимого Пауэрса отвечать на вопросы Генерального прокурора.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, я хочу уточнить вопрос озапасном аэродроме в Финляндии. Какой аэродром назвал Вам полковник Шелтон во время полета 1 мая?

Пауэрс: Мне придется поискать название аэродрома. Это тот же аэродром, который упоминается в обвинительном заключении, — Соданкюля.

Руденко: Это для уточнения. Теперь я поставлю вопросы, относящиеся к Вашим полетам до 1 мая. Какие разведывательные задания Вы выполняли, находясь на службе в подразделении «10–10»?

Пауэрс: Я произвел несколько полетов, сейчас точно не помню сколько, вдоль южных границ Советского Союза.

Руденко: Где Вы еще совершали полеты, вдоль границ каких государств?

Пауэрс: Вдоль границ Турции и Советского Союза, Ирана и Советского Союза, Афганистана и Советского Союза и вдоль границ по Черному морю.

Руденко: Я бы хотел напомнить подсудимому Пауэрсу оего показаниях, которые содержатся в томе 4, л. д. 144, английский текст — л. д. 156. Вы указывали тогда в своих показаниях, что в 1956 году Вы сделали один-два полета, в 1957 году таких полетов было 6–8, в 1958 году — 10–15, в 1959 году — также 10–15 и за 4 месяца 1960 года — один или два. Это правильно?

Пауэрс: Да, я действительно это говорил, но цифры эти могут быть не совсем точными.

Руденко: Вы поэтому так и говорили: от 10 до 15. Это, конечно, не совсем точно. Вдоль каких границ Советского Союза Вы совершали эти полеты?

Пауэрс: Именно вдоль тех границ, о которых я упоминал ранее. Помимо этого, я летал по обычному маршруту.

Руденко: Совершали полеты над Черным морем? Где именно?

Пауэрс: Да, над южным побережьем Черного моря.

Руденко: Совершали ли Вы такие полеты над Каспийским морем?

Пауэрс: Нет, над Каспийским морем я не летал. К югу от Каспийского моря я действительно летал, а над самим морем не летал.

Руденко: А к югу от Каспийского моря действительно летали?

Пауэрс: Да.

Руденко: Имел ли Ваш самолет специальное оборудование во время полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да, самолет имел специальное оборудование, но характер этого оборудования мне неизвестен.

Руденко: Какие конкретно объекты интересовали Ваше командование во время этих полетов и какие определенные задачи ставились перед Вами?

Пауэрс: В 1956 году мне казалось, что мое командование больше всего интересовал район Черного моря. После этого интерес командования как будто бы переместился на восток. Перед одним полетом мне сказали, что, может быть, мне удастся увидеть запуск ракеты. Из этого я заключил, что их интересовал запуск ракет.

Руденко: Производили ли Вы во время этих полетов аэрофотосъемку каких-либо объектов?

Пауэрс: Опять-таки мне это неизвестно, я лишь включал и выключал определенные рычаги.

Руденко: Так же включали и выключали, как во время полета 1 мая?

Пауэрс: Именно так.

Руденко: А Вы убеждены, что 1 мая это включение и выключение рычагов дали свои результаты?

Пауэрс: Да.

Руденко: Производили ли Вы запись сигналов советских радиолокационных станций?

Пауэрс: Сам я такой записи не производил, но, видимо, аппаратура ее производила.

Руденко: Не свидетельствуют ли все эти данные о том, что эти полеты носили разведывательный, шпионский характер?

Пауэрс: Я полагаю, что это были действительно разведывательные полеты.

Руденко: С каких аэродромов самолеты «У-2» летали вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Аэродром, с которого мне лично приходилось подниматься для этих полетов, — это аэродром в Инджирлике вблизи Аданы.

Руденко: Другие летчики из подразделения «10–10» также совершали такие полеты?

Пауэрс: Да, я бы сказал, что нагрузка между пилотами распределялась довольно равномерно.

Руденко: Вы не можете сказать, сколько летчиков было в подразделении «10–10»?

Пауэрс: 7 гражданских пилотов.

Руденко: Таких же «гражданских», как и подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указывались для посадки во время полетов?

Пауэрс: В случае аварии мне разрешалось садиться на любых аэродромах в Иране, Пакистане и Турции.

Руденко: На каких конкретно аэродромах?

Пауэрс: Мне указывались различные аэродромы с данными о длине взлетно-посадочной дорожки и о других особенностях этих аэродромов. Назывались аэродромы в Тегеране, Мешхед — в Иране и Пешавар — в Пакистане.

Руденко: Пешавар в Пакистане, Мешхед и Тегеран в Иране?

Пауэрс: Но этими аэродромами я мог пользоваться лишь в случае аварии.

Руденко: И не только в случае аварии?

Пауэрс: Нет, только в случае аварии.

Руденко: Ведь Вы пользовались аэродромом в Пешаваре и не в случае аварии?

Пауэрс: Это было при совершенно других обстоятельствах.

Руденко: Безразлично. Этот аэродром использовался для полетов над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какими базами поддерживалась радиосвязь во время этих полетов?

Пауэрс: Мы никогда не поддерживали радиосвязи с базами во время полетов, за исключением коротких промежутков времени непосредственно после взлета и перед посадкой.

Руденко: С какими базами поддерживалась радиосвязь?

Пауэрс: Инджирлик, а 1 мая — с базой в Пешаваре.

Руденко: Известно ли Вам, подсудимый Пауэрс, что Вы свой разведывательный полет 1 мая должны были завершить в Будё (Норвегия)?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вам раньше приходилось бывать на аэродроме в Будё?

Пауэрс: Да, я там был однажды и раньше.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: В августе 1958 года.

Руденко: С какой целью?

Пауэрс: Я доставил самолет из Аданы в Будё.

Руденко: Какой самолет?

Пауэрс: «У-2».

Руденко: Тот самолет, на котором Вы летели 1 мая?

Пауэрс: Я не знаю, был ли это тот же самый самолет.

Руденко: Но такой же самолет?

Пауэрс: Да, такой же.

Руденко: Таким образом, Вам был знаком этот аэродром?

Пауэрс: Да, я однажды совершил там посадку.

Руденко: Это был единственный раз?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто-нибудь из подразделения «10–10» находился тогда в Будё?

Пауэрс: Да, меня встретили работники этого подразделения.

Руденко: В Будё?

Пауэрс: В Будё.

Руденко: Вы вылетали с аэродрома в Будё?

Пауэрс: Я улетел с этого аэродрома на обычном транспортном самолете.

Руденко: А другие летчики летали с этого аэродрома?

Пауэрс: Да, пока я находился там, кажется, два полета было произведено с этого аэродрома.

Руденко: На самолетах «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Скажите, пожалуйста, до полета 1 мая Вы посещали базу в Пешаваре?

Пауэрс: Да, однажды.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Примерно в июне 1959 года, как мне кажется.

Руденко: С какой целью Вы посещали эту базу?

Пауэрс: Опять-таки я и туда доставил самолет.

Руденко: «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какой базы?

Пауэрс: С базы Инджирлик.

Руденко: Таким образом, в Пешаваре 1 мая Вы очутились не впервые, Вам уже была знакома эта база?

Пауэрс: Да, это был второй случай.

Руденко: Посещали ли Вы базу в районе Висбадена в Западной Германии?

Пауэрс: Да, я бывал там.

Руденко: Как именовалась эта база?

Пауэрс: Она так и называлась — Висбаденская база.

Руденко: С какой целью посетили Вы эту базу?

Пауэрс: Я перегонял туда учебный самолет «Т-33».

Руденко: Сколько времени Вы находились на этой базе?

Пауэрс: Я бывал там несколько раз. Сейчас точно не помню, сколько именно времени занимала проверка этого самолета. Я бывал в Висбадене также во время отпуска.

Руденко: Я выясняю обстоятельства, связанные с самолетом «У-2». Вам приходилось перегонять самолет «У-2» с базы в Западной Германии на базу военно-воздушных сил в США, в Нью-Йорк?

Пауэрс: Нет.

Руденко: А откуда все же приходилось перегонять и какой самолет?

Пауэрс: Мне приходилось перегонять самолет «У-2» саэродрома Гиблштадт в Нью-Йорк.

Руденко: Гиблштадт — это в Западной Германии. Какой самолет?

Пауэрс: Самолет «У-2».

Руденко: На какую базу?

Пауэрс: Нью-Йорк.

Руденко: У меня пока других вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь. Товарищ адвокат, имеете ли Вы вопросы к своему подзащитному?

Гринев: Да.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Кто Ваши родители и чем они занимаются?

Пауэрс: У меня мать и отец. Мой отец сапожник. Моя мать раньше помогала ему, но сейчас здоровье не позволяет ей работать, она просто домохозяйка.

Гринев: Применяется ли наемный труд в мастерской Вашего отца?

Пауэрс: Нет.

Гринев: А где работал Ваш отец до перехода к сапожному ремеслу?

Пауэрс: Он работал много лет в угольных шахтах, до тех пор, пока авария не подорвала его здоровье и чуть не лишила его жизни.

Гринев: Из кого состоит семья Вашего отца?

Пауэрс: У меня пять сестер. Братьев у меня нет. В семье моих родителей живет мой дедушка.

Гринев: Можно ли считать, что Вы происходите из трудовой семьи?

Пауэрс: Да.

Гринев: Ваши сестры замужем?

Пауэрс: Да, все сестры сейчас замужем.

Гринев: А не можете ли Вы сказать, за кем они замужем, принадлежат ли их мужья тоже к трудовым семьям?

Пауэрс: Моя старшая сестра замужем за сапожником, он еще подрабатывает тем, что водит автобус в школу. Вторая сестра замужем за электромонтером, он работает на автозаправочных станциях. Третья сестра замужем за учителем — последнее, что я о нем слышал, — он работал почтальоном. Четвертая сестра замужем за газетным работником в Вашингтоне. Кажется, он занимается продажей газет. Характер его работы мне точно неизвестен. Младшая сестра вышла замуж всего два месяца назад, и я не знаю, чем занимается ее муж.

Гринев: Имеет ли Ваш отец недвижимое имущество?

Пауэрс: У него есть ферма.