Оружием лжи и диверсий

— Мы ведем с Афганистаном войну, — наставляли полковника Бейли его хозяева из «Интеллидженс сервис». — На вашу долю выпала огромная честь не допустить союза России с Кабулом…

Полковник взял под козырек. Он уже привык с помощью винчестеров и фунтов стерлингов прокладывать путь британскому колониализму, привык с холодным безразличием ставить на карту не только собственную жизнь, но и жизни сотен других людей. Пойти еще на одно преступление — это для него не составляло проблемы. Ему платили, и платили щедро.

Бейли играл в разных спектаклях. Но всегда на одной сцепе — колониальных подмостках. Легко перевоплощался: утром мог изображать подвыпившего русского рубаху-парня, а вечером во фраке дипломата галантно беседовать за легким коктейлем с дамой полусвета. А еще через неделю его уже видели в униформе красногвардейца или же в облике бойца-интернационалиста, бывшего военнопленного. Знание нескольких языков значительно облегчало этому оборотню быстрое вживание в ту или иную роль, установление контактов, дружбы. Как рассказано выше, он нагло и небезуспешно сыграл сцену у самовара в «Русской гостинице», изобразив чекиста. Да уж, Бейли наловчился лихо пить водку, носить русскую бороду, менять, когда надо, офицерскую портупею на простонародный кушак или, наконец, облачаться со знанием дела в самаркандский цветастый халат…

Он с непринужденностью опытного афериста не раз менял имя и фамилию, представлялся поваром и этнографом, натуралистом и кучером.

— А однажды я умудрился, — похвастался спустя много лет Бейли, — сыграть даже покойника. От страха быть схваченным на что только не пойдешь!

Но верный пес британских спецслужб страшился не только советских чекистов, но и собственных хозяев, страшился своих благодетелей, у которых стоял на довольствии.

14 февраля 1919 года Бейли вновь появляется в Ташкенте. А в апреле, когда афганский эмир Аманулла отправил в Кремль главе Советского правительства В. И. Ленину письмо с предложением об установлении дипломатических отношений и обмене посольствами, в Лондоне не на шутку заволновались. Еще больший шок вызвал на берегах Темзы ответ В. И. Ленина и Председателя ВЦИК М. И. Калинина, в котором приветствовалось намерение афганского правительства установить дружественные отношения с Советским государством и предлагалось произвести обмен дипломатическими представительствами.

В этой связи полковник Бейли получает новое задание. Когда летом 1919 года Афганистан направил в Москву свою дипломатическую миссию, ему поручили перехватить афганцев на пути в Москву в Ташкенте и выведать у них все, что только возможно.

Бейли устраивает очередной трюк с переодеванием. Афганские дипломаты еще не успели разместиться в отведенной для них резиденции, как к ним в гости пожаловал некто Мунтц, «чех по национальности, бывший военнопленный из австро-венгерской армии, а ныне пламенный революционер и верный друг афганского народа». Именно в такой роли решил выступить в тот ответственный для Лондона момент полковник Бейли.

В гостиной, за обеденным столом, он вел проникновенные беседы с ничего не подозревавшими афганскими дипломатами о роли и значении революции в России, о пагубном влиянии английской колониальной политики на международную обстановку. Выражал искреннее сочувствие борьбе афганского народа за свободу и независимость и даже предлагал свои посильные услуги в оказании помощи Кабулу. Афганцы прилично понимали немецкий язык полковника Бейли и вполне удовлетворительно отвечали ему тоже по-немецки. Но они не знали одной тонкости: полковник прекраспо владел их родным языком”. А дипломаты в присутствии гостя слишком часто обменивались между собой на пушту разного рода замечаниями, мыслями, планами…

Афганская миссия, закончив свои дела в Ташкенте, двинулась дальше.

Настало время и Советскому правительству решить вопрос о первом после в Афганистане. Выбор пал на Н. Бра-вина, который представлял Советскую Россию в Тегеране, но был вынужден покинуть эту страну в связи с бурной антисоветской деятельностью англичан в Иране и теперь находился в Ташкенте.

Как только весть о назначении Н. Бравина на пост дипломатического представителя в Кабуле дошла до «Интеллид-женс сервис», в Лондоне снова вспомнили о полковнике Бейли. Ему поручили не теряя времени установить тщательное наблюдение за Бравиным и постараться внедрить в «его окружение своего агента».

…Неподалеку от города Керки, на Амударье, откуда до советско-афганской границы рукой подать, Н. Бравип и его отряд был встречен басмачами. Правда, наймитам английских спецслужб не удалось задержать миссию, направлявшуюся в Кабул. Однако без потерь не обошлось — 2 человека из ее состава были убиты и 18 ранены.

Прошло некоторое время. Советско-афганские отношения развивались более чем благоприятно. Однажды Н. Бравин получил указание Москвы информировать эмира Амануллу о том, что Советское правительство готово оказать дружественному Афганистану разностороннюю помощь, в том числе и оружием, для отпора британским колонизаторам, для защиты независимости. Лондон отреагировал на это по-своему: вскоре из Кабула в Москву пришла печальная весть, что поздно вечером на одной из улиц афганской столицы ударом ножа в спину убит Н. Бравин. Наймит скрылся. Ведется расследование. Не исключено, что к заговору против Н. Бравина приложил руку лично Ф. Бейли.

Правда, Бейли уже чувствовал всей своей шкурой, что кольцо вокруг него сжимается. Он нервничал, ощущал животный страх. Надо было спасаться. В ночь с 18 на 19 декабря 1919 года он тайно бежит из Бухары в Мешхед, оттуда — в Индию, а затем — в Англию.

В 1920 году, как и планировалось, между Советской Россией и Афганистаном была достигнута окончательная договоренность о безвозмездной передаче южному соседу Страны Советов 1 миллиона рублей золотом, нескольких самолетов, 5 тысяч винтовок с необходимым запасом патронов, а также о сооружении в Афганистане порохового завода, авиашколы, направлении в Афганистан технических и других специалистов.

Но британские империалисты, привлекая на свою сторону реакционных представителей феодальной верхушки афганского общества, не оставляли попыток подорвать советско-афганские связи. И, главное, старались не допустить подписания договора о дружбе и сотрудничестве между двумя странами.

Полковник Бейли продолжал играть свою зловещую роль, хотя и выступал теперь уже в роли советника, а не непосредственного исполнителя коварных замыслов «Интеллидженс сервис». И все же, вопреки его ухищрениям и стараниям, советско-афганский договор о дружбе был в 1921 году ратифицирован обоими государствами. Он стал одним из первых документов в истории человечества, в котором были зафиксированы отношения между великой державой и малым государством на основе равноправия, невмешательства во внутренние дела друг друга, дружбы и взаимного уважения. Это стало возможным еще и благодаря тому, что в 1920 году белогвардейско-националистические банды и иностранные интервенты были разгромлены и изгнаны из Советской России.

И тем не менее английские империалисты не оставили надежд на возвращение утраченных позиций в Афганистане, на использование его территории во враждебных Советскому государству целях. Им удалось активизировать в Афганистане антисоветскую белую эмиграцию и прежде всего басмачество, это контрреволюционное феодально-помещичье отребье, бежавшее из советской Средней Азии. Басмачество в Афганистане возглавил бывший бухарский эмир, друг-приятель полковника Бейли Сеид Алим-хан. В различных населенных пунктах он приступил к сколачиванию банд, которые забрасывались затем на советскую территорию. Оружие и деньги Сеид Алим-хан получал от англичан. Лондон не раз обещал эмиру свергнуть Советскую власть в Бухаре и даровать ему утраченный трон.

И тот клевал на эту удочку. В начале 1922 года Алим-хан в послании к одному из главарей басмачей — Адам-беку сообщал: «Надеемся, что Великий император Британии окажет нам помощь, и с этой стороны есть обещания». А дядя бывшего эмира в письме к действовавшим на советской территории басмачам похвалялся о «полной договоренности с британским правительством о том, что в начале весны 1922 года они прибудут с войсками, пушками, аэропланами через Шугнан, Читрал и Дарваз. Сам эмир с войсками и батареей движется от Кабула по направлению к Ширабаду».

Вот тогда-то афганское правительство и приняло решительные меры по срыву этих замыслов. В ответ на обращение Советского правительства афганцы разоружили более тысячи басмачей, бежавших в Афганистан вместе с Сеид Алим-ханом. А от афганских подданных власти Кабула потребовали немедленно покинуть басмаческие банды.

Убедившись в провале очередного плана по превращению Афганистана в базу антисоветской контрреволюции, английские спецслужбы вновь решили прибегнуть по совету полковника «Интеллидженс сервис» Ф. Бейли к террору. От рук подкупленных бандитов погибло несколько советских дипкурьеров. В 1922 году басмачи по прямому указанию английской агентуры напали под Кабулом на пятерых радистов советского посольства и учинили над ними зверскую расправу. В Герате не раз подвергалось обстрелу генеральное консульство, которое тогда возглавлял советский дипломат Н. Равич. Английские спецслужбы одновременно распускали по базарам афганских городов самые невероятные слухи. Один из них сводился к тому, что, дескать, Россия решила установить в Афганистане Советскую власть.

Одновременно английские колонизаторы торопились на восточных рубежах Афганистана и с военными приготовлениями. Там возводились фортификационные укрепления, сосредоточивались крупные военные силы, строились дороги, аэродромы. А в мае 1923 года Англия предъявила Советскому Союзу пресловутый «ультиматум Керзона». Одним из его главных требований был отзыв советского дипломатического персонала из Афганистана. И когда Москва категорически отвергла наглый, беспардопный ультиматум, в Лондоне все чаще начали вспоминать довольно смелое умозаключение полковника Томаса Эдварда Лоуренса Аравийского, которое было сделано им в беседе с тогдашним министром Англии по делам колоний Уинстоном Черчиллем: «Я полагаю, сэр, что серьезных неприятностей у нас не произойдет по крайней мере в течение ближайших семи лет…»

А неприятности уже были, да еще и немалые! В 1923 году, например, в Кабуле провозгласили первую конституцию, в которой декларировались неприкосновенность собственности, жилища, равенство подданных перед законом и другие гражданские права. В то время при содействии Советского Союза в Афганистане началось сооружение дорог, промышленных предприятий. Росло и число светских учебных заведений. Натуральные налоги были заменены денежными.

Конечно, проводившиеся реформы не могли кардинально улучшить материальное положение народных масс. Их осуществлению, вполне понятно, препятствовали феодальная знать и реакционно настроенное духовенство. А озлобленные независимой внешней политикой Афганистана силы империализма уже плели новые заговоры против законного правительства эмира Амануллы.