Оружием лжи и диверсий

В ход пускались старые испытанные средства — подкуп племенных вождей, мулл, снабжение их оружием. Весной 1924 года английским агентам удалось подготовить восстание племен в Хосте. Мятеж распространился на Газни, Джелалабад, Герат. Именно тогда бывший бухарский эмир Сеид Алим-хан, который регулярно получал от Лондона крупные суммы на подрывную деятельность против Советского Союза, по приказу своих британских хозяев призвал басмачей к вторжению в Бухару. Мятеж ширился. Появилась реальная угроза независимости Афганистана и безопасности пограничных районов Советского Союза. И только в результате успешных действий афганской армии и своевременной помощи СССР восстание было блокировано и подавлено.

— Если так пойдет дело и дальше, то мы скоро утратим в этом районе все свои позиции! — воскликнул после этого поражения полковник «Интеллидженс сервис» Бейли. — Не перебросить ли нам поближе к афганским границам со стороны Индии нашего прославленного Лоуренса? Разумеется, ему придется изменить внешний облик и на время забыть собственное имя, изобрести для себя какую-нибудь профессию. Ситуация деликатная, да и русские не упустят случая… Пусть позаимствует мой прежний опыт…

— Осмелюсь доложить, сэр, что еще в 1922 году, кажется в августе, мы устроили Лоуренса в воздушный флот под вымышленным именем Росса, — напомнили полковнику. — Он успешно прошел курс обучения в Эксбридже, тщательно скрывая свою биографию. Однако сохранить инкогнито ему все же не удалось. Примерно через полгода службы в авиации один офицер, хорошо знавший его прежде, но враждовавший с ним, сообщил о Лоуренсе журналистам. За эту информацию офицер получил что-то около 30 фунтов стерлингов…

— И все же я настаиваю! — оборвал говорившего Бейли. — Лоуренс должен быть там! Я не очень верю высказыванию нашего командующего на Ближнем Востоке сэра Алленби, который окрестил полковника шарлатапом. Лоуренс герой! Именно тот самый герой, который нужен нам, людям, стоящим у короны… Он защищает наши с вами интересы, способен проучить этих невежественных афганцев! — Полковник Бейли умолк и обвел присутствующих взглядом, словно ища у них поддержки. Но это была всего-навсего игра. Вопрос о Лоуренсе был решен заранее.

…Военный транспорт «Девоншир» отвалил от причала, развернулся и взял курс на Карачи — крупнейший порт тогдашней британской Индии. Лоуренс стоял на верхней палубе и провожал глазами уходящие в нависшую над гаванью дымку нефтяные резервуары, доки, здания. Отныне в документах он значился бортмехаником Шоу (это для тех, с кем придется иметь дело в Индии) и священнослужителем Пир-Карам-Шахом — для афганцев.

Карачи встретил «бортмеханика» криками уличных торговцев, грузчиков, перезвоном сигнальных колокольчиков рикш. В пыли возле закусочных сидели заклинатели змей, отдыхали погонщики верблюдов. Пестрая толпа в наполненных испарениями улочках течет сплошным потоком. В воздухе — настой острых восточных приправ. Лоуренс внезапно подумал о Каире — что-то напомнило ему то, прежнее место его жительства, всколыхнуло в памяти его «арабское прошлое». В нем заговорил Лоуренс Аравийский, которому, как говорили в те дни, пустыня проникла в кровь так же, как и малярия…

За время многодневного морского перехода Лоуренс отпустил бороду, немного пополнел. Он считал, что это даже к лучшему — изменившаяся внешность тоже ширма!

Первоначально Лоуренс ненадолго задержался в Карачи, затем перебрался сначала в Пешавар, а через несколько дней — в форт Мирам-шах, расположенный в непосредственной близости от афганской границы. И тут получил из Лондона приказ действовать.

…Пир-Карам-Шах сидел, поджав ноги, на паласе и лениво поглаживал длинную бороду. Он был облачен в халат из верблюжьей шерсти. Смуглое лицо излучало блаженное состояние превосходства над собеседником. Подчеркивая каждое слово, он медленно изрекал:

— Пока эмир Дманулла сидит в своем дворце Диль-Туша и возле него вертится этот близорукий живчик Сэми-паша, нам нечего особенно бояться. Я закупил этого начальника кабульского гарнизона со всеми его потрохами. Он блудлив и продажен. Но сегодня служит мне.

— Говорят, что Сэми-паша еще и сама осторожность, — перебирая четки, заметил афганец по имени Мустафа, приближенный Пир-Карам-Шаха, и скосил глаза в сторону своего повелителя. — Он постоянно носит под мундиром пояс с деньгами и кусок свежего хлеба в кармане, чтобы в любой момент быть готовым к бегству. Опасается случайного разоблачения…

— В этом я не нахожу греха, — усмехнулся Пир-Карам-Шах.

— Не желаете ли отведать? — Мустафа протянул Пир-Карам-Шаху лист перечного дерева с нанесенными на глянцевую зеленую поверхность ниточками серебра. — Бетель. Его с великим блаженством жует весь Восток. Полезен для организма…

— Нет, нет, увольте. Предпочитаю джелгузу. Она напоминает кедровые орешки…

— Серебро убивает микробов…

— А мы должны убивать своих врагов. Русских, афганцев, арабов. Всех неверных! Надо воскресить в людях чувство веры к нам, британским солдатам. Светильник этой веры не должен угасать ни в одном кишлаке…

— Вера покупается, — вкрадчиво отметил Мустафа. — Чем больше золотых амани перекочует из рук повелителя в карманы мулл, тем лучше для истины и веры.

— Я обогащу людей преданных. Но тех, кто пойдет против нас, заставлю сперва петь гимны в честь британской королевы, а потом залью им в горло расплавленное золото. Смысл понял, а, Мустафа?

— Наш народ беден и забит…

— Сухая шелковица и вода, немного фруктов и лепешка — вам, афганцам, этого вполне достаточно для жизни. Лаваш может быть даже горячим, прямо из печи. Ну еще чай. Без сахара, разумеется…

Мустафа промолчал. Даже его покоробили полные цинизма слова хозяина. Но разве он был в состоянии возразить? Лучше уж прикусить язык и погасить искорки негодования в глазах. До сих пор ему платили пайсы и рупии. Но Пир обещал золотой амани. В недалеком будущем. Измена стоит того.

Мустафа тяжело вздохнул и пошел открывать наружную дверь: кто-то дернул за металлическое кольцо и отпустил его. И этот «звонок» мгновенно дошел до его чуткого уха.

Минуты через две он вернулся, объявил:

— Гонец из Кабула. Осмелится войти?

— Нет, погоди. Сколько дней он был в пути? Может быть, его вести черствы, как позавчерашняя лепешка?

— Четыре дня, повелитель. Быстрее не будешь…

Пир-Карам-Шах принял из рук Мустафы зеленую тряпку, бережно развернул ее и достал свернутое трубочкой послание.

— Прикажи накормить лошадь. И гонцу тоже что-нибудь дай. Воды, что ли… — Последнее распоряжение он отдавал, уже углубившись в чтение бумаги.

Донесение явно заинтересовало Лоуренса. Он приказал Мустафе оставить его и принялся делать какие-то пометки на листах большой разграфленной тетради.

Агент сообщал, что бывший бухарский эмир Сеид Алим-хан приобрел себе имение близ Кабула. Там он обосновался под присмотром личной охраны, имея человек триста разного рода прихлебателей, несколько законных жен и сорок семь наложниц. Сеид Алим-хан продает через своих посредников лучший каракуль лондонским меховым фирмам и имеет миллионные текущие счета в банке. При этом не теряет контактов с Бухарой. Он в любой день и час имеет оттуда самые достоверные сведения от басмачей и контрабандистов. И главное, значительную часть средств, полученных от разного рода контрабанды, передает главарям басмачества.

Но особенно Пира заинтересовало сообщение о том, что бывший бухарский эмир установил надежную связь с Ба-чайи Сакао. Об этом человеке он был наслышан. Бачайи Са-као — сын известного головореза, унаследовавший от предка самые низменные наклонности. Что уж говорить, если он однажды ночью в своем родном кишлаке убил из мести собственного отца, жену, муллу и убежал в горы. Там сколотил банду и назвался Бачайи Сакао — Сын Водоноса, по имени отчима, который принадлежал к весьма почитаемой в Афганистане профессии водоноса. Заиметь такого союзника, как Бачайи Сакао, по мнению Пира, было совершенно необходимо. И чем скорее, тем лучше. С его помощью можно будет сперва подорвать авторитет эмира Амануллы, а потом и растоптать, уничтожить весь Кабул, физически расправиться с теми, кто будет сопротивляться.

— Эй, Мустафа! — рявкнул во все горло Пир, у которого уже созрело решение. — Зови гонца. Да побыстрее!

Дверь, скрипнув, распахнулась, пропуская рослого афганца в белоснежной, словно только что выстиранной чалме.

— Здоров? Благополучен? Радуешься жизни? — скороговоркой выпалил набор традиционных приветствий Пир.

— Бессиархуб! — еле слышно промолвил гонец. — Очень хорошо!

— Тогда слушай меня внимательно. Немедленно возвращайся в Кабул. Разыщи где-нибудь на Чарикарской дороге Бачайи Сакао и доставь его сюда, ко мне. Любым способом. Понял?! Можешь идти. Мустафа, неси чай!

Выпив чаю, Пир улегся спать. Ночью его мучали кошмары, воспаленный мозг рождал все новые и новые планы, один немыслимее другого. Проснулся весь в поту, затемно, и сразу же сел за составление секретных писем представителю Англии в Кабуле Хэмфрису и Сэми-паше. Затем вызвал Мустафу:

— Пока есть еще время, и ты отправляйся в Кабул. Спрячь в складках чалмы эти письма. Передашь, не читая, понял, болван?! За молчание получишь сполна мною обещанное. Когда вернешься, разумеется. — Поразмыслив, полез под свою плетеную кровать на низких ножках и извлек оттуда несколько фотографий девиц восточного облика в полупорнографических позах. На одной из них Мустафа, обратив в щелочки глаза, успел прочитать надпись: «Вот для чего поехали за границу посланные эмиром Амануллой дочери и сестры правоверных афганцев! Это наносит несмываемый позор всей нашей нации и прославленному благочестием мусульманству».

— Уловил смысл? — Скривив в гримасе рот, Пир уставился на онемевшего от ужаса Мустафу. — А вот другие снимки, полюбуйся! Здесь эти же девицы услаждают свою плоть крепкими напитками, сидя на коленях у молодых, да ранних жеребцов… Послушай, что написано на этой карточке: «Так эмир Аманулла исполняет святые веления пророка и священного шариата о том, что никто не имеет права показывать другим мужчинам свою жену».

Мустафа трясущимися руками принял от своего хозяина письма и фотографии и заторопился к выходу. В душе он понимал, что все это сфабриковано какими-то нечистоплотными людишками, что все это наглая ложь, обман, но…

— Запомни, Мустафа, если попробуешь сблейфовать, головы тебе не сносить, — уловив какую-то странность, даже отреченность во взгляде слуги, предупредил Пир. — Если ты даже выбросишь эти картинки в речку Кабул, мои люди уже доставили из Индии к афганской границе десять тысяч точно таких же фотографий и распространяют их даром среди племен. Так-то, Мустафа, караван ушел…

Подтянув невесомые, как воздух, льняные шаровары, оправив на голове чалму, Мустафа привычным движением вскочил на коня и через несколько минут скрылся за серыми дувалами. Пир подумал: «Начало положено. Теперь все зависит от расторопности тех, на кого мы делаем ставку…»

Но минул месяц-другой, прежде чем людям Пир-Карам-Шаха удалось разыскать Бачайи Сакао. Бандит то грабил караваны, то отсиживался в Пешаваре, Паринагаре, других приграничных городах и селениях. Но людская молва — лучший проводник. Она-то и вывела гонца Пира на верную тропу. И вот Бачайи Сакао уже приглашают к Пир-Карам-Шаху, ему обещают кабульский трон…