Фиаско «Победителя»

— Это еще... — начал он и осекся, тут же сообразив, что проговорился. Но скрывать было нечего. Раз инспектор знает об этом, он знает о нем все. Поэтому, помолчав немного, он уже спокойно продолжал: — Я как-то одному цыгану медные колечки под золотые помогал подгонять. Знаете, тонкие такие и с двумя шариками. У девчат они как «поцелуйчики» проходили. Цыган тот мне с каждой сделанной штуки по трояку давал. Да я и недолго был-то у него в подручных, а кличку нажить успел. С того и пошло. Держал марку, пока с друзьями не засыпался. Три года, считай, прошло с тех пор.

— Ясно, Анатолий. Чувствую, что начал ты только сейчас говорить со мной искренне. Это правильно. — И он показал ему письмо начальника ВТК о его освобождении. — Так вот, ответь мне еще на один вопрос. Ты — житель нашего города. У тебя здесь родители, дом. Друзья, наверное, еще остались. Не те, что довели тебя до такой жизни, — другие. Почему же ты ночью в подъезде оказался? Ответь, пожалуйста. Только без тетки, Невинки и тому подобного.

Глаза Анатолия наполнились слезами. Он понуро опустил голову и тяжко вздохнул.

— Нет теперь у меня родителей, — еле выдавил он из себя. — Мать два года, как умерла. Только посадили меня и тогда... А отец... Я вот освободился, приехал сегодня утром и прямо домой пришел. Звоню в дверь и жду, какая же встреча у нас с ним будет. Все-таки нас с ним теперь только двое осталось. Дверь открывается — отец пьяный, еле на ногах стоит. И заросший, щетинистый такой, как дикий кабан, ей-богу. «Чего, говорит, тебе надо? Ну?» А глаза у него такие мутные, водянистые, вроде и ничего не видит. Я подумал было, что он не узнает меня, ну и протянул ему руку поздороваться. «Отец, говорю ему, это я, Толик! Я насовсем приехал. Теперь у меня все в порядке. Специальность хорошую приобрел, школу закончил...» Ну и все такое прочее. И знаете, что он мне ответил? «Пошел вон! Здесь для тебя нет места!» Вот так-то, гражданин начальник. А куда мне было деваться?

— То есть, как это, куда? — удивился Николай, проникаясь участием к нему. — Тебя ведь предупредили там, как прибудешь, зайди в милицию, отметься.

— Ага! Здравствуйте, уважаемые! Где оркестр? Я прибыл! Не соскучились по мне? Так, что ли? — И грустно добавил: — Кому я здесь нужен? Вон, даже собственный отец, куда уж ближе, и тот даже на порог не пустил. Да я без него проживу! — вызывающе тряхнул он головой. — И костюм куплю, у меня деньги заработанные есть. Почти шестьсот рублей. И еще могу теперь зарабатывать...

— Ну что ж, — прервал его Николай, — коли ты так рассуждаешь, мы с тобой, Анатолий Тризнов, пожалуй, найдем общий язык. Теперь найдем. Трудными, кривыми тропками ходил ты до сих пор. А сейчас есть у тебя возможность и ходить прямо, и держать себя уверенно. Знания получил, профессию освоил хорошую. Но аплодисментов, оркестра, как ты тут заикнулся, не жди. И на прямой дороге спотыкаются некоторые. Потому присматривать за тобой будем, и не один день. Нам далеко не все равно, как ты теперь дальше жить будешь. Трудно будет — поможем, а вилять начнешь, пеняй на себя, понял? Ну, а с отцом твоим участковый инспектор разберется. Ты, наверное, голоден? Я тоже, так что давай почаевничаем вместе. У меня, видишь, целая чайхана в шкафчике.

Николай раскрыл двери шкафа, вынул стаканы, кипятильник, пачку душистого чая и сахарницу. Не торопясь, налил воды из графина и, доставая из стола пачку печенья, промолвил:

— Так ты штукатур-маляр, говоришь? Завтра... хотя нет, уже сегодня пойдем вместе в пятое стройуправление. Коллектив там отличный, большие дома поднимает, красивые. И общежитие у них хорошее. Тебе понравится там. По-прежнему жить, видно, уже самому и не захочется, да и мы не позволим. А сейчас попьем чайку и отдохни немного, вот тут, на диване. И я останусь, поздно уже домой идти. Вот только матери позвоню, чтобы не ждала и не тревожилась.