Фиаско «Победителя»

— Да, конечно. Дела-а, — протянул шеф-повар, дав понять, что другая тема для разговора не предвидится.

Муаед вернулся к товарищам, которых с горечью в голосе корила Наташа, все еще держа в руке злополучный акт:

— Ну какие же вы милиционеры, если вас обсчитывают на глазах? Это же наказуемо! Нельзя же этого допускать! Ну разве я не права, скажите?

— Да права, права, Наташа, сто раз права, — вмешался Муаед. — Только очень не хотелось, чтобы это случилось именно с нами. Знаешь, сколько объяснений писать придется? Почему оказались именно здесь, почему заказали шампанское, почему не сразу попросили счет, и так далее. Вот этого и не хотелось. Да и сейчас в каком мы положении? Деньги уплатить надо, а некому.

Но тут снова в дверях показалась Жанетта. Не поднимая глаз, она подошла к столику, оторвала из блокнота листок бумажки и положила перед Наташей. Это был счет, до копейки совпадавший с ценами в меню. Какое-то время Наташа не могла понять, во что все это оборачивается. Затем, стараясь скрыть все растущую неприязнь к официантке, тихо спросила:

— Но сумма-то была названа на три рубля больше?

— Ничего я не... — Жанетта осеклась. — Не помню. Может и ошиблась. Я всю ночь не спала, у ребенка зуб разболелся. Простите, пожалуйста. У вас же тоже есть дети. Это такая нервотрепка все время. Я случайно ошиблась, все о ребенке думала. Я же и денег-то не получила. Ну ладно, а?

Официантка тайком бросила взгляд на Муаеда в надежде, что именно он поможет выкрутиться ей на этот раз. Но мужчины молчали, а Наташа снова повторила:

— Но вы же сделали обсчет? А это — преступление. Прочитайте и подпишите акт.

Тяжко вздохнула Жанетта, поняв, что ее доводы и извинения не возымели никакого значения.

— Ну чего тебе надо от меня? — с надрывом в голосе сказала она. — Чего ты измываешься над бедной женщиной?! Нервы выматывать вздумала, да? Не выйдет! Пропадите вы все пропадом!

Заметив отложенные на столе Муаедом деньги, она схватила их, не считая, сунула в карман и ушла.

— Поехали отсюда, — предложил молчавший до сих пор Руслан. — Шампанское отложим до лучших времен, а шашлык сами подогреем, только подальше отсюда. Пошли, пока совсем уж настроение не испортилось.

И они ушли.

Возле их машины стоял сотрудник местного отдела, знакомый Руслану и Муаеду.

— Ну, наконец-то! — воскликнул тот. — Привет вам! Почему не позвонили, что приедете? Я случайно машину заметил и уже хотел искать поблизости. Слушай, а что это вы какие-то взвинченные? Что-нибудь случилось или кого ищете?

— Понимаешь, тут такое дело... Да, извини, ты же с Наташей незнаком, она у нас в ОБХСС уже с полгода.

Наташа пожала протянутую руку.

— Так вот, — продолжал Муаед, — решили мы ей ущелье показать, озеро, реку, ну и все такое. И черт нас угораздил зайти вон в то кафе, — показал он кивком. — А там — Жанетта...

Перебив его, Наташа быстро и возбужденно стала рассказывать, с какой грубостью ей пришлось столкнуться, уж не говоря об обсчете, скудном выборе, отсутствии даже салфеток.

— Угораздило же вас связаться именно с ней, — почесал затылок сотрудник районного ОБХСС. — Ну, ничего. Свидетели этому есть, акт они подписали. Вы тоже коротко черкните про этот эпизод. За нею и раньше замечалось кое-что, только все сухой из воды выходила. Правда, тогда у нее тут благодетель один был, судья, неподалеку от нее жил. Ну и жалел ее. Теперь-то у нас тут все, как положено: виновата — накажут, не виновата — и бояться нечего.

— А что у нее раньше было-то? — задалась целью Наташа. — Я у Муаеда спрашивала об этой официантке, а он отмалчивается.

То, что услышала Наташа в ответ, никак не увязывалось с ее знаниями, добытыми с усердием в течение пяти долгих институтских лет.

Немало лет прошло с тех пор, когда Жанетта молодой женой вошла в дом местного котельщика, разбитного парня, любившего слегка выпить и привлекать внимание обилием анекдотов. Других мужчин она не знала, муж отвечал ей взаимностью, и семейная жизнь протекала тихо, без ссор и обид. Она устроилась на работу бухгалтером в небольшую контору одной из районных организаций. Рука ее привычно крутила ручку старенького «Феликса» — счетной машинки, уже тогда исчезающей под напором красивых и быстрых микрокалькуляторов. Счета, накладные, ведомости с утра мелькали перед ее глазами. Все было привычно и однообразно в конторе, которую она покинула на год из-за родов и вернулась вновь.

Но вот как-то, на третий год работы, управляющий пригласил ее в свой кабинет и, положив руку на плечо, усадил в кресло:

— Что ж ты от коллектива отрываешься? Вечерами — дома, в выходные — дома. Скучища ведь! А? «А годы летят, наши годы, как птицы, летят...» — вдруг запел управляющий, вглядываясь в нее, будто раздевая цепкими заблестевшими глазами.

«И впрямь, скучная жизнь у меня», — подумала она тогда впервые.

С тех самых пор и пошло-поехало... Гости, ревизоры, проверяющие какие наедут — управляющему без бухгалтера никак не обойтись. И собой недурна, компанию поддержит, и деньги на застолья без нее не спишешь. Так и втянулась в хищения. И когда управляющего арестовали, словно что-то оборвалось в ней. Но несчастье обошло ее стороной. Стареющий сосед — судья, живший холостяком из-за нежелания семьи переехать сюда из города, — принял на себя лично бремя защиты молодой бухгалтерши от Фемиды. Как же было оставить в беде ту, что частенько приглашала к вкусному ужину, а то и обстирывала, гладила рубашки и брюки. Шел 1977 год, и поднаторевший на службе судья знал достоверно о предстоящей амнистии. Все материалы в отношении бухгалтера были выделены и спрятаны в сейфе служителя Фемиды. Двуликий служитель отвернулся от мифической богини правосудия ради живой и доброй соседки.

Но снова запустила Жанетта свои наманикюренные коготки в государственный карман. Новое уголовное дело поступило на рассмотрение в суд и тоже было упрятано в сейф до поры. Закон требовал суда по ним в месячный срок, грозил наказанием за волокиту... Но судья в районе был один, материалов рассматривал много, частенько побаливал, должен был использовать свое право на отпуск. Словом, эти дела увидели свет лишь на следующий день после издания в ноябре Указа об амнистии. Тут уж судья действовал споро: призвал заседателей, ввел их в курс дела, назначил и провел процесс, а на третий день зачитал приговор. Грозные обвинения постепенно уступили чуть ли не отеческой укоризне: «...виновна... неоднократные хищения... лишение свободы... но, учитывая... применить амнистию, от наказания освободить». Так же прошло и второе дело в декабре.

Поверив в свою безнаказанность и впредь, Жанетта стала грубой и мстительной. Стоило теперь кому-нибудь пристыдить ее или напомнить о махинациях, как на того стряпались анонимки, сыпались угрозы, а то и площадная брань. Только отъезд влиятельного соседа стал причиной того, что Жанетте пришлось искать работу на стороне и переквалифицироваться в официантки.

Другие настали времена, лишь Жанетта оставалась прежней.

Внимательно слушала Наташа рассказ своего коллеги о «художествах» нынешней официантки, а перед глазами стояла воображаемая ею картина.

Фемида и Жанетта. Друг против друга.

Богиня правосудия витала перед Наташей в белоснежном хитоне. Глаза скрывала узкая повязка. В руках она держала короткий меч и чуть подрагивающие аптекарские весы. Напротив Фемиды в покорном полупоклоне склонилась официантка, украдкой сложив пальцы в фигу. Рядом с ней, на столике, виднелись столовый тесак, счеты и смятые рубли, добытые неправедным путем. И только теперь поняла Наташа, почему эта официантка не боится богини. Глаза Фемиды! Они же закрыты! И закон вершит не она, а ее служители! От них зависит, чему быть: правосудию или беззаконию.

И Наташа растерянно произнесла:

— Выходит, она привыкла к безнаказанности? Но так же не может продолжаться?

— Конечно, — послышалось в ответ. — Я же говорю, сейчас другие времена. Сейчас не давят на дознание ни «влиятельные» советчики, ни намеки и угрозы по телефону. Хорошо стало, работается охотно. Давно бы так. Ну, а с этим фактом обсчета и разбираться недолго. Так что отдыхайте, Наташа, вдоль реки побродите. Здорово она нервы успокаивает.

— Какой теперь отдых, — досадливо поморщилась она, протягивая руку. — Домой уже пора. До свиданья.

— Пока! Только в следующий раз звоните перед приездом. А то как-то неудобно получилось, только ведь встретились...

— Неудобно, неприятно — какая разница? — спросил Руслан, включая двигатель. — Будь здоров!

Резко взяв с места, он немыслимыми виражами погнал свою видавшую и не такие дороги машину к асфальту.

— Тише ты! — прикрикнул на него Муаед. — Чего свирепеешь?

— Извини. — Руслан сбросил скорость и, продолжая внимательно следить за дорогой, недовольно пробурчал, обращаясь к Наташе: — Далась тебе эта принципиальность. Уже день кончается, а в желудке пусто. Про настроение и не спрашивай...

— Да-а? — вскинулась Наташа. — А ты, я вижу, уже научился терпеть, когда вот так нагло обманывают и грубят, будто ты сам виноват.

— Ох, уморила! — расхохотался Руслан, снова набирая скорость. — Да за кого я ни возьмусь, чуть не каждый норовит надуть. Только и слышишь: «Начальник, никаких вещей я не видел и в краже не участвовал. Я же завязал, начальник». И тоже ведь в глаза глядит, смирненький такой, клянется, божится. А у самого-то не обсчет в три рэ, а кража на тысячи. И все же завидую я вам, бэхаэсовцы, — уже спокойно переключился он. — Обсчет, подлог, спекуляция, — а у вас уже и виновный есть, и свидетели, и бумаги нужные чуть ли не подшиты. Вы бы в нашей шкуре побыли немного — стали бы таких, как я, на руках носить. К полуночи домой придешь и ждешь — а вдруг опять происшествие? Соседи ворчат, дома волнуются. Не раскроешь преступление в темпе, не задержишь вовремя вора или грабителя — начальник ворчит. А задержишь — ходатаи найдутся, на улице проходу не дадут. Все с просьбами да уговорами. Бывает, со зла и лишнего наговорят. Вон Муаед, например, раньше в уголовном розыске был, может лично удостоверить, прав я или нет. Вот и хочется про этот сегодняшний обсчет забыть, чтобы зря на нервы не действовал. Я как глянул на эту официантку, честное слово, сдрейфил. Понимаешь?

— С чего это вдруг? — удивился Алим, переглянувшись с Наташей.

— А с того, что попадет от нее нашему начальству «заява». Обрисует и нас, и наш визит в таких красках, только держись. Так и так, дескать, ваши офицеры раскатывают в машинах, шампанское попивают, ее — честную труженицу — обижают. Фальшивый акт составили, чтоб, значит, иметь что-то. Ну и дальше в таком духе. Станут проверять, и что? «На озеро ездили?» — спросят. «Ездили ». — «А шампанское, случаем, не заказывали?» — «Было такое, только мы же не пили его там!» — «Ну, пили — не пили, а вот на вас жалуются. Не так, видно, вели себя...» — И Руслан, обернувшись, спросил: — Уразумел, каким боком это может выйти?

— Да вы что, ребята?! — возмутилась Наташа. — Выходит, волков бояться — в лес не ходить?!

— Ну нет, — усмехнулся Руслан, — волки тут ни при чем. Они анонимок и кляуз не пишут. А вот одна такая официанточка может немало крови попортить. Понапишет жалоб во все инстанции, изволь отвечать на них, реагировать. Смотря кто еще разбираться будет, а то месяцами придется доказывать, что ты не верблюд. Читали у Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить»? Как он подметил, что хуже тому, кого облили грязью — ему же отмываться! Счастливые вы ребята, если еще не отписывались за свои «злодеяния». А мне вот иногда приходилось. Задержишь мордоворота с двумя-тремя судимостями, а тот возьми и брякни на суде: «Граждане судьи! А давал я на следствии такие показания, потому что били. Не виноват я, внаглую пришили дело...»