Неизвестная книга наркома внутренних дел Н. И. Ежова

Зиновьев и Троцкий

– Здесь я должен добавить пару слов о моих отношениях с Зиновьевым, – вдруг прерывает себя Троцкий. В 1926 г. Зиновьев признал, что я был прав. В 1920 г., когда бюрократия была достаточно сильна для репрессий, Зиновьев и Каменев капитулируют, за что были помилованы.

В «Бюллетене» вы увидите, что с 29 по 34 г. мы считали Зиновьева и Каменева предателями. После их ареста мы перестали так их называть, так как нельзя наступать на людей, закованных в цепи. Однако, взаимоотношения между нами были враждебные. Зиновьев и Каменев после своей капитуляции занимали скромные посты. Они писали в партийной прессе, нападали на меня, чтобы показать свое хорошее настроение. Когда появилось обвинение против Зиновьева и Каменева, ставящее их в связь с покушением, я себе сказал, что случится что-нибудь из ряда вон выходящее.

Я написал статью в «Бюллетень», где я видел в этом указание на то, что положение ухудшилось. Я был уверен в том, что ни Зиновьев, ни Каменев не предпринимали никакого покушения. Если их обвиняют, то это значит, что они мешают в чем-то Сталину. Это же могло произойти лишь вследствие роста недовольства,

Троцкий вновь возвращается к разговору о процессе. – В этот период мое имя вообще не упоминалось. Говорили только о зиновьевцах. Все знали, что я и Зиновьев находились в противоположных лагерях. В тот период нельзя было говорить о троцкистах-зиновьевцах, как говорят об этом сегодня. Мое имя впервые выплыло в обвинительном заключении. Обратите внимание на эти различные версии о покушении на Кирова: раньше говорили о белогвардейцах, затем некоторое время фигурировал только Николаев, затем появились Зиновьев и Каменев, обвиняемые в моральной ответственности за это дело.