Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая

Среди наиболее разветвлённой сети контрразведки врага выделялась абвергруппа 301, располагавшаяся по улице Горького, 35 и 56. Кроме Краснодара её филиалы располагались в Новороссийске, Анапе, Майкопе, Темрюке, Гостагаевской, Натухаевской, ВерхнеБаканской, Неберджаевской, Варениковской, Абинской, Крымской и Капустино. Кроме шести немцев, руководивших группой, остальные были русские и украинцы. Деятельность этого контрразведывательного органа была направлена на насаждение на оккупированной фашистами территории агентуры с целью уничтожения советских разведчиков, партизан, коммунистов и других советских патриотов; подбор и заброску агентуры в тылы Красной армии для ведения шпионской и подрывной деятельности. В период оккупации абвергруппой было арестовано и расстреляно большое количество ни в чем не повинных советских граждан. На совести этой абвергруппы – гибель сына краснодарского ученогоселекционера академика П. П. Лукьяненко и его товарищей277.

Восстание

С осени 1942 года Закавказский фронт начал подготовку к наступательной операции. Важная роль в ее осуществлении отводилась партизанским отрядам. Являясь местными жителями и хорошо зная театр боевых действий, они должны были вместе с передовыми частями Красной армии быть в авангарде наступающих частей. Однако нужно учесть, что слабостью партизанского движения на Кубани являлось то, что среди партизан было мало людей, имевших реальный боевой опыт. Одно дело – вести разведку, совсем другое – реальные боевые действия.

Руководитель восстания партизанского отряда «Красногвардеец» Роговой Клим Арсентьевич (ГАКК фотоархив О6278)

Понимая это, командир партизанского отряда «Красногвардеец», сформированного из бывших рабочих и служащих Краснодарского кожевенного завода, Василий Сергеевич Байдиков подумал: а почему бы не попытаться вызволить из фашистской неволи советских военнопленных?

Необычность задания по организации массового побега советских военнопленных заключалась в том, что советскому разведчику предстояло не только проникнуть в логово врага, но и быть пленённым, попасть в концентрационный лагерь, подобрать там группы из наиболее преданных Родине, опытных советских воинов, подготовить и осуществить восстание, вырваться на свободу, а затем прибыть к месту сбора в район горы Ламбина близ станицы Крепостной и влиться в ряды партизанского отряда.

При тщательном отборе кандидатур для этого важного и ответственного задания выбор пал на партизана Клима Арсентьевича Рогового.

Чрезвычайная сложность задания заключалась в том, что этот период совпал с ожесточением тотальной зачистки города Краснодара от лиц, потенциально опасных для оккупационного режима: бывших государственных служащих, членов Коммунистической партии и комсомола, скрывающих свое членство, уклоняющихся от регистрации в органах немецких властей, уличенных в симпатиях, сочувствии и сотрудничестве с подпольем.

Бывший начальник Кубанской казачьей канцелярии периода оккупации П. Иваница в статье «На Кубани в 1942–1943 годах», опубликованной на страницах белоэмигрантского журнала «Родимый край», так описывает эти события. Ужесточение тотальной зачистки Краснодара он связывает с прибытием в карательные органы города старшего следователя по особо важным делам Свистельникова: «Старшим следователем по особо важным делам в зондеркоманде СС 10А назначен бывший майор госбезопасности Свистельников (работавший до войны в АзовоЧерноморском управлении НКВД).

Этот – профессионал своего дела, в чека он служил с 1919 г., имел массу орденов и закончил все гэпэушные школы, курсы и училища. В 1937 г. по делу высшего командного состава РККА СевероКавказского военного округа, которое он должен был вести, был арестован и без суда и следствия просидел в подвалах Лубянки до начала войны. С началом войны рядовым был послан на фронт «оправдывать доверие» партии и правительства, но при первой же возможности перешел на сторону немцев, где открыто рассказал, кто он…

В штабе корпуса с ним разговаривал гестаповец в чине генералмайора и сразу же предложил ему служить в их особых частях на Восточном фронте. От собеседника Свистельников получил согласие, что будущее его начальство позволит ему «работать» своими методами… Полный состав подпольного крайкома партии, с шифрами и радиопередатчиком, им был захвачен в один час…»278.

Этим откровениям Иваницы можно верить с большой осторожностью. Дело в том, что подпольного крайкома партии в Краснодаре не было вообще. Речь могла идти только о попытке заброски Южным штабом партизанского движения в оккупированный город секретаря подпольного горкома партии Гавриила Сергеевича Крючинина вместе с партизанами В. Д. Некрасовым и Е. П. Смирновым, погибших от рук палачей.

Из десяти подпольных групп, оставленных в Краснодаре, документы архивов рассказали нам о гибели лишь некоторых подпольщиков из двух официально оставленных в тылу врага групп: руководителя подпольной группы конторы «Заготскот» Вагана Петровича Саркисова и членов подпольной группы масложиркомбината Свирида Свиридовича Лысенко и Гавриила Шмыкова. Если учесть, что остальным членам подпольных групп удалось избежать ареста, то можно не сомневаться в стойкости советских патриотов, попавших в руки врага и под пытками не выдавших своих товарищей279.

Жестокий массовый террор против подполья и мирного населения города, развязанный оккупантами, создавал дополнительные сложности К. А. Роговому проникнуть в лагерь советских военнопленных. Существовала прямая угроза быть схваченным гестаповскими палачами и быть повешенным, как десятки патриотов, на перекрестках города.

Из 16 бараков лагеря один был отведен под комендатуру и лагерную охрану, другой – под гестапо и казематы (по другим данным, там размещалась абверкоманда301, занимавшаяся вербовкой военнопленных для ведения диверсионной работы в тылу советских войск. – Прим. автора), в третьем бараке под названием «заразный» помещались «доходяги» – доведенные до дистрофии пленные, больные дизентерией и тифом. Впрочем, между собой военнопленные называли его «бараком смерти». Каждую ночь к нему подъезжали машины и увозили трупы.

Лагерь был окружен колючей проволокой в три ряда с вышками охраны и пулеметчиками. С внутренней стороны забора из колючей проволоки были вырыты канавы, в которых также хоронили расстрелянных и умерших от побоев военнопленных.

В тринадцати оставшихся бараках на двухъярусных нарах, изготовленных из штакетных заборов жителей города, размещались советские военнопленные, по 500–600 человек в каждом. Между бараками были вырыты сливные канавы для мусора и отхожих нужд…

Каждый военнопленный был обязан носить жестяную табличку с номером и обращаться к другому «господин». За слово «товарищ» следовало жестокое наказание.

Внутренний «порядок» в лагере поддерживала местная полиция (КАПО), состоящая из изменников Родине, вооруженная палками или плетками с вплетенной в них проволокой и металлической гайкой на конце.

С первых дней пребывания в лагере Роговой внимательно ознакомился с существовавшими там порядками: режимом охраны, сменой часовых, их вооружением и численностью, условиями содержания и контингентом заключенных.

Тщательная подготовка в партизанском отряде к выполнению этого задания помогла Климу Арсентьевичу обнаружить за собой слежку. Несколько пар глаз как бы невзначай внимательно следили за всеми его передвижениями.

По своему небогатому опыту пребывания в лагере военнопленных он знал, что среди узников, доведенных до отчаяния голодом и побоями, немало провокаторов – осведомителей лагерной администрации. Вывод напрашивался один: провал!

Вскоре ситуация прояснилась. К нему подошел один из военнопленных, представился Муравьевым. Называть фамилии и имена кроме «господин номер такойто» заключенным запрещалось. «Провокатор!» – мелькнуло в голове у Клима. Видя настороженность собеседника, Муравьев улыбнулся и продолжил разговор: «Мы давно наблюдаем за тобой. На простого «пастуха» ты не похож. Уж больно осторожен. Не спешишь обзавестись друзьями. Пытаешься залезть в каждую щель. Мои ребята дали мне добро открыться тебе».

Клим Арсентьевич внимательно посмотрел на собеседника. Их глаза встретились. На Рогового был устремлен изучающий, не менее настороженный взгляд собеседника. Помолчав некоторое время, Муравьев сообщил, что в лагере есть надежные, проверенные люди. Если чтото нужно, они всегда придут на помощь. На этом первая встреча закончилась.

Партизанразведчик в эту ночь не мог уснуть. В голове крутились разные мысли: провокация? раскрыт или на самом деле в лагере существует подполье? Время шло, а он так и не приступил к выполнению задания. Окончательное решение все же было принято: пойти на осторожный контакт с подпольем. Камень с сердца сразу упал. Незаметно для себя Клим провалился в глубокий сон и проснулся от толчков в бок дежурного по бараку: «Чего дрыхнешь? Ану, марш на построение!».

Было еще темно и зябко, на улице моросил осенний дождь. Пленные, ёжась от холода, кутаясь в грязные лохмотья, в которые превратились их гимнастерки, понурив головы, молча строились по командам. Струйки дождя стекали по их изможденным, впалым щекам. Роговой почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. «Не поворачивайся! После работы у канавы между четвертым и пятым блоками тебя будут ждать», – тихо произнес незнакомый голос.

После переклички рабочие команды по очереди подходили к походным кухням, ранее изготовленными на соседнем заводе им. Калинина. Завтрак был традиционным: суп из проваренной до отделения волокон, дохлой конины и картофельных очисток, разбавленный сырой водой. От такой еды пленные страдали расстройствами желудка, дизентерией и тифом. Клим по привычке приготовил свою фуражку под непотребное пойло, однако чьято добрая душа сунула ему в руки жестяную банку. Не успев поблагодарить спасителя, Роговой услышал окрик повара: «Чего рот разинул? Подставляй посудину!».

На работу на бондарную фабрику команды пленных по сто человек немцы и полицаи гнали по улице Новокузнечной. Охрана с собаками шла по обочинам, а русские полицаи с плетками и длинными палками – вокруг колонны, как правило, по грязи. Как бы пытаясь выделиться перед военнопленными, полицейские громко матерились, щелкали кнутами по спинам несчастных, заставляя ускорить шаг. Изрядно озябнув от холода и утренней слякоти, пленные спешили на работу, где можно было согреться.

На высокие козлы пленные должны были взгромоздить толстые бревна и распиливать их на тонкие доски. В этот раз Клим работал наверху. Работа пошла спорно. Через некоторое время от спин пильщиков пошел пар. И тут напарник схватился за лицо и стал тереть глаза. Немецкий охранник со злостью крикнул: «Schneller arbeiten!» («Быстрее работать!»). Пленный виновато повернул голову в сторону немца и произнес: «Сейчас, господин охранник, только протру глаза!». Не раздумывая, немец выхватил пистолет и выстрелил в лицо обреченному. «Wegnehmen» («убрать»)», – стволом пистолета брезгливо указывая подбежавшим полицейским на труп, процедил сквозь зубы охранник. Те, подобострастно поклонившись господину охраннику, схватили за ноги военнопленного и поволокли к заранее вырытой траншее…