Легче пёрышка

Проклятие Кассандры? В отличие от дочери троянского царя, моему пророчеству бы поверили.

Невозможность предотвратить грядущее? Все трое человек, в которых когда-либо был запечатан Великий Лис являлись соотечественниками Штайна. Мета Вальдунг, первая тюремщица, обладающая достаточной силой и знанием зимбелькрафта, чтобы запечатать огромную тварь, скорее всего, уже стала вдовой, а значит, зная о предстоящей гибели Вирбельшлосса, не отказалась бы вернуться на родину. И этот простой и незатейливый способ изменить ход истории на ходу придумал сопляк, обладающий смутными отголосками памяти и поверхностным знанием реалий своего нового мира. Чего уж говорить о людях, досконально информированных о местных раскладах и обладающих фантастическими силами, включая способности ментата?

Что ценнее, одна жизнь парня с безоблачным будущим, или тысячи и тысячи жизней незнакомых ему людей? Кто я — дрожащая тварь из книги Фёдора Михайловича, или тот, кто в будущих жизнях сможет считать себя человеком?

Сотни вопросов, доводов, аргументов «за» и «против» роились в моей голове. Я стал беспокойным, дёрганым и рассеянным, не мог сосредоточиться ни на чём.

Множество раз я принимал решение, наполненное, помимо иррационального желания жить, ещё и самыми разумными доводами. Ведь нельзя менять историю (пусть само моё появление, не говоря уже о наполеоновских планах её безнадёжно изменят). Нельзя лишать мир возможности навсегда покончить с войнами. Известная опасность, с которой заведомо справятся — намного лучше неизвестных. Множество таких же мудрых мыслей мелькало в моей голове, но разбивались об один немудрёный факт: из-за моего бездействия погибнут тысячи людей.

Как же хорошо ничего не знать! Как же прекрасно, когда твой сон не омрачают воспоминания прошлой жизни. Как же хорошо быть ребёнком! Как жаль, что мне этой радости не познать никогда.

Дядя Мило открыл дверь своей комнаты до того, как я в неё постучал. Увидев меня, одетого в тёплую куртку, плотные парусиновые штаны, и с брезентовым рюкзаком за плечами, он лишь кивнул каким-то своим мыслям.

— Куда? — лишь коротко спросил он.

— В Линдау.

— Далековато.

— Даже не представляю насколько!

— Заходи! — он развернулся ко мне спиной и прошёл вглубь комнаты.

Я без колебаний послушался.

Он выдвинул ящик старого комода и долго рылся в его глубинах. Наконец, он повернулся и протянул мне небольшой кожаный планшет. Я раскрыл его и вынул изнутри сложенные бумаги — одна из которых была картой… ну, если не мира, то изрядной части континента. Длинный костистый палец ткнулся в точку, находящуюся на побережье.

— Линдау.

— Спасибо, дядя Мило! И кстати! — я полез в глубины куртки и вытащил перевязанный шпагатом бумажный свёрток. — Передайте пожалуйста…

— Передам. Но Фирца тебя любит, деньги ей будут слабым утешением. Ты вернёшься?

— Сильно сомневаюсь. Но вы не слишком удивлены.

— Пф, ты себя видел? После встречи с тем магом тебя было не узнать. Это как-то связано с твоим прошлым?

— Да.

— Ну, тогда удачи! Хотя какая тут к демонам удача? Я даже не буду спрашивать, будет ли с тобой всё в порядке, понятно, что не будет. Я видел подобные глаза неоднократно. Ты идёшь умирать.

Это не было вопросом, но я всё равно кивнул.

— Скажи, Лави… Скажи, Славен, это того стоит?

Ещё один уверенный кивок.

Дядя Мило шагнул ко мне и сграбастал в свои медвежьи объятья.

— Мне будет тебя не хватать, малыш.

Плотину прорвало, и слёзы, подобающие не пятидесяти-сколько-там отцу и деду, а маленькому мальчику, обильным потоком полились из моих глаз.

* * *

Я любил путешествовать, бывал во многих городах и странах. Мы с семьёй не только грели животы на морях, но частенько забирались в лес, в горы, объездали достопримечательности многих мест на авто, бывали в самой разной глуши.

Но к тому, что предстоит, я оказался не очень подготовлен. Из таверны Мило я отчалил на попутном фургоне, направляющемся в ближайший большой город. Затем, сверяясь с картой, отправился со следующей попуткой. Несмотря на все опасения, мало кто отказывал взять с собой малолетку. И несмотря на то, что я заранее придумал множество историй, объясняющих, почему путешествую один, без родителей, мало кого это по-настоящему интересовало.

Даже деньги, часть которых я оставил на путешествие, оказались не очень нужны, чаще всего ценились свежие уши, в которые извозчики, крестьяне, всадники, и прочие путешественники были рады выплеснуть бородатые опостылевшие друзьям и коллегам истории. Я не оставался в долгу, помогал в дороге, чем мог, пусть от ребёнка пользы было не слишком много. Так, натаскать воды, помочь с лошадьми, последить за кашей, подежурить и посторожить. За возможность путешествовать со сравнительным комфортом это было ничтожной ценой.

Прочитавши кучу книг, я ожидал, что вот-вот из кустов выскочит бандитская шайка, или что мы наткнёмся на опрокинутую карету с прекрасной дочерью какого-нибудь аристократа. Но, к счастью, остался разочарован, несмотря на ледянящие душу рассказы попутчиков. Видимо, патрульные егеря, время от времени встречавшиеся на дороге, своё дело знали и путешествие было довольно скучным.

Иногда, когда позволяли обстоятельства, я покупал билет на дилижанс, и путешествовал с немалым комфортом. Дважды удалось воспользоваться услугами железной дороги. Другой мир значил другой путь развития техники, а, значит, и иные конструкторские традиции, так что у локомотива были другие, более агрессивные очертания, поэтому ощущения были непередаваемыми, словно я попал в смесь стимпанка и исторической драмы. Впрочем, к моему разочарованию, само путешествие мало отличалось от обычной железнодорожной поездки, вагоны почти такими же плацкартными, с похожим характерным запахом. Даже стук колёс был почти таким же.

Трудности начались при пересечении второй или третей границы, когда остро встал языковой вопрос. Впрочем, я неоднократно бывал за границей в прошлой жизни, и там не все местные знали русский или английский, так что пришлось обходиться жестами. Здорово помогло наличие карты — ткнуть пальцем в кружочек Линдау было гораздо легче пятиминутной пантомимы.

Но процесс коммуникации оказался не самой большой трудностью. Гораздо сложнее оказалось с деньгами. Чем дальше и дальше от Барвны, моей родины, тем больше и больше возникало проблем. К примеру, финансовый вопрос нанёс несколько неожиданных и подлых ударов. Барвские минче, как и следовало ожидать, не были мировой валютой, и готовность, с которой их принимали в оплату или готовы были обменять в банках, была обратно пропорциональной расстоянию до дома. Впрочем, очень быстро вопрос обмена отпал, так как деньги закончились окончательно.

Только неудержимая решимость покончить, наконец, со всем этим, умноженная на ощущение времени, словно песок, утекающего сквозь пальцы, не позволили мне осесть, обосноваться, заработать денег, подучить язык, и лишь потом либо двинуться вперёд, либо вернуться на родину. Сцепив зубы, я продолжил путь.

Можно много рассказывать о трудностях путешествий для детей, не имеющих денег и не знающих языка, но есть ли смысл? Чем менее аккуратным и более потрёпанным становился мой вид, то с меньшей охотой меня подбрасывали автостопом, к тому же попутчик, не понимающий ни слова из твоих захватывающих историй, ценился гораздо меньше, чем тот, что со старательно расширенными глазами внимает каждому слову. Растрёпанный оборванец имеет гораздо меньше шансов получить случайную подработку, чем приятный воспитанный мальчик.

Я путешествовал вдоль дорог пешком, иногда срезал путь через лес (маленький компас, вшитый в планшет с картами, не мог сравниться с навигаторами моего прошлого мира, которые я вспоминал с тоской). Охота, на которую я так полагался, оказалась безуспешной — животные редко попадались в силки, детское баловство в Дубравице не выдержало столкновения с реальностью.

Местной растительности я не знал, да и для ягод сезон ещё не наступил, так что на собирательство надежд было немного, к тому же, в своих навыках выживания я вполне обоснованно сомневался.

Спасение пришло с неожиданной стороны. Я никогда не был заядлым рыбаком, да и считал рыбную ловлю пустой тратой времени. Но прихваченная на всякий случай снасть оказалась воистину сокровищем. Обычная леса, больше похожая на тонкую верёвку, да несколько грубых разномастных крючков должны, по идее, были отпугивать рыбу, но, видимо, водные обитатели моего нового мира были гораздо менее привередливыми, так что на ловлю ужина (а заодно обеда и завтрака) уходило лишь по паре часов.

Нахождение источника пропитания привело к изменению планов. Линдау стоял в устье реки, которая звалась Бёрштром, поэтому я решил игнорировать обычные дороги, сосредоточившись на водном пути. Пробираться вдоль берегов было очень трудно, к тому же существовала опасность наткнуться на дикое зверьё, так что лучшим выходом было бы раздобыть (в моём случае украсть) лодку. Но места были необжитыми, да и я сомневался, что удалось бы уйти достаточно далеко, чтобы не быть отловленным и отправленным, в лучшем случае, в каталажку. Вариант «сделать плот» я отбросил как неосуществмый: пусть у меня и были хороший нож и небольшой топор, но для восьмилетнего соплежуя срубить и ворочать достаточно толстые брёвна было нереально. Да и если бы я, с помощью настойчивости и помощи святого Архимеда, справился с этой задачей, то мне было бы нечем связать брёвна — верёвки, которая у меня была, явно бы не хватило, а длинные лианы, которыми зачастую обходились герои приключенческих книг, остались где-то то ли в другом климатическом поясе, то ли вообще в другом мире.

Когда я пробирался через прибрежные заросли, моя проблема решилась сама собой. Я нашёл готовый плот. Он не был большим, на нём едва хватало места дла небольшого шалаша и ещё меньшего кострища (окружённого округлыми речными камнями круга из закопченной глины), но для моих целей его хватало с лихвой. Я мысленно попросил прощения у владельца, и впервые в двух жизнях пошёл на такое преступление, как угон транспортного средства.

Это потребовало немалых усилий. Не только вырубить длинный шест (который почему-то не прилагался любезным хозяином), не только нарубить нового лапника, чтобы подновить крышу у покосившегося шалаша, и собрать валежника и сухостоя для готовки и обогрева, но и спустить увязжий в прибрежной грязи плот на воду. На это потребовалось больше двух суток, и я очень боялся быть пойманным на горячем. Так что как только неторопливое течение речки подхватило моё неказистое плавсредство, я смог вздохнуть спокойно. Было сомнительно, что владелец хватится пропажи, но беспокойство отпустило меня только на третий день непрерывного полубессонного пути.

Сначала я считал, что мне очень повезло с находкой, но вскоре оказалось, что она была, скорее, закономерностью — пока я мучительно вглядывался в берега, ожидая появления разъярённого хозяина, в прибрежных зарослях пару раз мелькали собратья моего нового плавсредства.

Началась неторопливая, однообразная, холодная и неинтересная часть моего пути. Несолёная печёная рыба стала моей основной (и единственной) диетой, влажный воздух был холоден и пробирал до костей, несмотря на то, что весна выдалась тёплой, а монотонная размеренность дороги оставляла слишком много времени на размышления и сомнения. Правильно ли я поступаю? Не идиот ли я? Не сделалю ли ещё хуже? Не стоит ли прекратить, остановиться и осесть в ближайшем городке или вернуться домой? Я гнал эти мысли, но они неизменно возвращались.