Мельпомена

– А кто такая Фрида? – с неподдельным интересом спросил Пьер.

Тут у Мелани слов не нашлось. Пьер Шерро только что упал со своего пьедестала, на который взбирался с таким трудом. Филипп этому был только рад, и его лицо едва могло скрывать радость выигранной битвы. Но Лавуан не был бы столь успешен, если бы поддался сладости этой победы. Выиграна битва, но не война. Противника следовало бы добить окончательно.

– Наша гардеробщица, – тон у писателя был снисходительный, такой, будто учитель что-то объяснял не самому одаренному ребенку. – Вы должно быть видели ее… Каждый день…

– О, конечно, – сыграл озарение Пьер, – Фрида, да. С этой ролью все вылетело из головы, – несмотря на актерское мастерство, никто из присутствующих не поверил в достоверность показанных эмоций. – Стало быть, Вы, мсье Лавуан, собираетесь предложить роль на нашей сцене… Гардеробщице?

– Именно так, – кивнул Филипп.

– Скажите, что Вы пили вчера и я потребую, чтобы мне налили того же, – рассмеялся актер.

Мне даже помогать тебе не надо. Ты сам себя закопаешь на местном кладбище.

– Полагаю, – огрызнулась Мелани, – мсье Лавуан, пришел к этой мысли исключительно трезвой головой. Вам стоило бы поучиться его изобретательности и находчивости.

Пьер понял, что его унизили, но не понял, что сам сполна помог обидчикам. Его одолевала горесть обиды. Что с ней делать он не знал.

– Я подумал, что главная роль подойдет ей как нельзя кстати, – Филипп не знал, что на него нашло, но этот гвоздь, вонзившийся в забитую крышку гроба Пьера Шерро, окончательно удовлетворил писателя. Мелани же, услышав это, расцвела и засияла от счастья.

– Какая интересная и благородная…

– Какая несусветная чушь! – перебил своим воплем Пьер девушку. – Какая вопиющая наглость! Какая дерзость! Как Вы можете говорить такое? Чертова гардеробщица не может играть главную роль! Она ведь… Уборщица, прости Господи. Она не то что главную, вообще никакую роль играть не способна! Одумайтесь, Филипп!

– Здесь абсолютно нечего обсуждать, – махнул рукой писатель. – Роль идеально для нее подходит.

– Она не умеет играть! – казалось, у Пьера сейчас пойдет пена изо рта.

– Это простительно, – не терял спокойствия Филипп. – Самой ролью подразумевается неуклюжесть. Она вполне справится.

Актер смекнул, что пламенность речи разбивается о холодную решимость, что на любой аргумент найдется контраргумент, а потому предпочел ретироваться. Возможно он и продолжал бы уже проигранный бой, но, увидев лицо Мелани, ее глаза полные разочарования, предпочел не ввязываться в эту авантюру. Пьером овладел страх. Страх не перед девушкой, а перед тем, как он теперь будет выглядеть в ее глазах.

– Прошу прощения, что прервал Вашу беседу, – поклонился Лавуан. – Мне нужно выполнить поставленную еще утром задачу. Фрида у себя?

– Должна быть, – подтвердила Мелани. – Она только забежала за вещами и хотела уже уходить на работу – говорила, что есть что-то срочное – однако, насколько я знаю, сейчас она все еще дома.

– Надеюсь ее застать.

Филипп солгал. На самом деле, было бы куда проще если Фрида просто исчезнет куда-нибудь. Например, поедет к родным в Страсбург. Или в командировку любую, но желательно далекую. Или умрет. В любом случае, Фрида сейчас очень мешала писателю. Сказанное ранее мало соотносилось с реальными мыслями Лавуана. Несмотря на всю показушность перед дорогой сердцу дамой, писатель был согласен с актером практически во всем. Как бы он ни уважал Фриду, как бы не хотел помочь ей в нелегкой жизни, сцена не для нее. И сейчас он мало того, что выведет ее туда, он к тому же даст ей ложную надежду на прекрасное будущее, которому никогда не бывать. Перебирая варианты, Филипп не находил нужного, все были приемлемы, но не более. Дойдя до квартиры виновницы переполоха, француз на секунду остановился, чтобы перевести дыхание, затем, набрав в грудь побольше воздуха, замахнулся чтобы постучать в дверь. Прочно сжатый кулак промахнулся мимо цели – дверь в то же мгновение открылась с характерным скрипом и последовавшим за ним криком испугавшейся немки.

– Мсье Лавуан, – схватилась за грудь Фрида, – зачем же Вы так меня пугаете? Зачем караулите средь бела дня?

– Позволишь войти? – выдохнул наконец Филипп.

Девушка не ответила, лишь отошла и жестом руки призвала в свою квартирку. Было видно, что Фрида еще не оклемалась от испуга, но старалась держать себя в руках.

– Надеюсь, Ваш визит не омрачит сегодняшний день, – сказала немка и сразу поспешила поправиться. – Не то чтобы встречи с Вами приносят мне горе, вовсе нет! Я имела ввиду совсем не это! Просто… Что еще могло привести Вас сюда посреди дня?

– Интересное предложение, – сел возле входа Лавуан, – оно меня привело. Как ты знаешь, – Филипп формулировал речь на ходу, – попасть на сцену нашего театра может далеко не каждый…

– Мне это известно, как никому другому, – перебила француза Фрида. – Ой, простите…

– Ничего, – отмахнулся собеседник. – Рад, что ты об этом заговорила. Я решил исправить сие недоразумение. Ты… Получишь роль.

Лавуан был уверен, что новость немку обрадует. Что она если уж не бросится к нему в объятия, то по крайней мере будет источать сияние, заливая светом всю округу. Но нет. Фрида стояла как истукан посреди комнаты, правая рука игралась с пальцами левой, лицо выдавало гримасу испуга и непонимания. Казалось, новость повергла ее в шок больше, чем поджидавший возле порога писатель. Филипп хотел было начать успокаивать девушку, но та наконец отмерла.

– Это неправильно.

– Что же в этом неправильного, позвольте узнать, – Филипп, который должен был бы обрадоваться отказу Фриды, оказался возмущен им. – Ты столько лет хотела выступать на сцене… А сейчас, когда Божьим проведением это наконец может воплотиться в жизнь, ты отступаешь! Как так можно?

Девушка почувствовала себя неловко. Само предложение было как снег на голову, а теперь к нему прибавился звериный напор Лавуана. Писатель, подсознательно понимая сложившуюся ситуацию, тем не менее, отступать не намеревался, что отчетливо выражалось в его карих глазах.

– Я благодарна Вам за этот жест, мсье Лавуан, – прикусывая свои бледные губки, сказала Фрида, – но я уверена, что это совершенно ни к чему… Я прекрасно знаю, как труппа отнесется к моему появлению в их рядах… Я едва ли сумею выдержать их гнев… И… Мсье Гобер… Директор никогда не согласится на этот шаг…

Все сказанное было верно. От первого до последнего слова. Сомнения Фриды были более чем оправданы. Здесь Филиппу стоило бы отступить и вернуться к Мелани с посланием, пусть и неприятным, но решающим сразу несколько проблем, вызванных изначально нелепой просьбой. Но француз, почувствовал острую необходимость протолкнуть немку на сцену театра. Желание было спонтанным и Лавуан едва ли мог в сам момент его появления четко назвать причину этого. Однако уже позже он смаковал мысль о своем гениальном интеллекте, способном за доли секунды проанализировать обстановку настолько четко, что даже величайшие умы планеты приняли бы писателя за своего. Если бы Филипп сейчас опустил руки, то задача, поставленная его любимой, была бы с треском провалена, что повлекло бы за собой его собственное падение в глазах Мелани и сыграло бы на руку другим ее ухажерам, в частности Пьеру Шерро, который пришел сегодня сюда явно не для того, чтобы просто потрещать с милой дамой.

– Мсье Гобера я беру на себя, – заверил Лавуан. – Он прислушается ко мне, вот увидишь. Быть может мое положение в театре не так прочно, как я бы того хотел, но на то, чтобы уговорить этого старика отдать роль тебе его вполне хватит. С труппой, разумеется, все сложнее. Здесь тебе придется работать самой. Быть может Мелиса согласится помочь…

– Мадемуазель Дюбуа? – послышался страх в голосе девушки. – Я никогда не осмелюсь просить ее помощи. Я думаю, нет, почти уверена, что она меня недолюбливает…

– Ерунда, – отмахнулся Филипп, – с ней тоже поговорю, в таком случае. Но даже с ее помощью тебе придется поработать самой, Фрида.

Сил стоять у немки не осталось. Она плюхнулась рядом с Филиппом и прильнула к его костлявому плечу. Лавуан, непривыкший к подобного рода вольностям от простых знакомых, опешил, но дергать Фриду, исходя лишь из своей прихоти, не стал. Даже наоборот, его рука сама потянулась к ее мягким волосам и сама, без очевидных команд писательского сознания, начала их поглаживать. Девушка немного успокоилась.

– Не уверена, что у меня получится, мсье Лавуан, – дрожал голос девушки. – Я слишком слаба для этого.

– Если слаба ты, то насколько же бессильна в этом мире я? – на пороге появилась хрупкая фигура Мелани. Ее легкая улыбка принесла спокойствие не только писателю, но и отчаявшейся Фриде. – Сказать по правде, – француженка села с другой стороны от немки, – я не встречала людей сильнее тебя.

– Хельмут сильнее, – смеясь ответила Фрида, – вы бы видели какие тяжести он поднимает…

Все трое рассмеялись. Магия мадемуазель Марсо чудесным образом повлияла на, казалось бы, зашедшую в тупик беседу. Едва ли уговоры могли бы увенчаться успехом, не приди эта милая девушка. Филипп, разумеется, еще долгое время после этого восхищался этой ее способностью приносить легкость и непринужденность в самые тяжелые ситуации.

– Уверена, – продолжила Мелани, – мсье Лавуан все уже обдумал и принял решение не просто так. Пусть я не так давно имею честь быть знакомой с Вами, дорогой Филипп, но отчего-то уверена, что Вы из тех людей, что трижды подумают, прежде чем сделать что бы то ни было. Или я не права?

Может ты и не права, дорогая Мелани, но твое мнение обо мне невероятно лестно. Пусть таковым и остается, не будем разрушать иллюзию этакого серого кардинала.

– Не всегда получается, конечно, – признал Лавуан, – но я всегда стараюсь поступать именно так. К тому же, в этом вопросе я абсолютно уверен.

– Мне не хватит слов благодарности, – Фрида встала и отошла к противоположной стене коридора.

– Это согласие? – решил убедиться Филипп.

– Оно самое, – кивнула девушка.

– Уверена, ты не пожалеешь, дорогая Фрида, – Мелани встала и пошла к выходу, заманивая писателя за собой тоненьким пальчиком.

Сопротивляться Филипп не хотел, да и не стал бы ни за какие деньги. Не идти за Мелани он просто не мог. Особенно сейчас, когда Фриде было нужно дать больше свободного времени для принятия сложного факта.

– Вы меня поразили сегодня, мсье Лавуан, – сказала Мелани, когда пара отошла чуть поодаль от квартиры немки.

– Вы про ночь или про день? – решил пококетничать Филипп.

– Ночь была чудной, – рассмеялась Мелани, отчего наконец улыбнулся и писатель. – Но то, что Вы сделали сейчас, значит для меня гораздо больше. Понимаете, ухажеров у меня было предостаточно. Этим я не горжусь, разумеется, как многие, но тем не менее, не признавать этот факт, как минимум глупо. Со многими из них я провела чудесные ночи. Но вот на большее их не хватало. Они не могли выйти за рамки чего-то абсолютно доступного им: денег, влияния, физических возможностей. Вы же сразу взялись за мою просьбу, пусть она была и непростой.