Вечер в дружеском кругу

ЧАСТЬ 2

Кельтари ар-Каэльгард, её императорское высочество и так далее…

Сволочь. Скотина… Убью… Впрочем, кому я вру? Убивать Ленара мне совсем не хочется, по крайней мере, сейчас. Повернув голову, я натыкаюсь на совершенно потерянный взгляд и демонстративно отворачиваюсь. Твою Бездну, как же запястья саднят. И кровоточат, похоже. Если бы не они, все было бы… Замечательно? Сладкие волны до сих пор прокатываются по телу, медленно затухая, каждая клеточка поет в унисон. Мэл, зараза, бросил меня на взводе… Сейчас бы вытянуться, лечь поудобнее. Перекатиться на бок, прижаться к этой сволочи, как раньше, привычно уткнуться в плечо. И чтобы кончиками пальцев — по ложбинке между лопаток и вниз…. Проклятье. Тело помнит все, безупречно подсказывая, как — нужно. Нет уж, пусть лучше запястья болят.

— Кель, — тихо шепчет Ленар. — Келле…

А вот не отвечу. Во-первых, языком шевелить лень, а во-вторых… Даже когда я его доводила, не думала, что он так сорвется. Расчетливый, на тридцать три хода вперед все продумывающий Ленар… Сорвётся, подставится по полной… Приятно-то как!

— Кель, — повторяет он звонким от отчаянья голосом. Сообразив, торопливо отвязывает мне ноги, потом руки и охает, увидев, во что они превратились. Правильно, я еще в карнелене их не пожалела, да и потом выдиралась на совесть. А кожа у меня нежная до неприличия… Когда связывал — под манжетами не видно было...

— Где у тебя аптечка?

Сев, сдираю платки с щиколоток, комкаю штаны с бельем, зашвырнув их в угол, и опять падаю на постель, глядя в потолок. Я уже этот дурацкий барельеф, изображающий взятие какого-то города, по памяти могу нарисовать.

— Не скажешь, где аптечка, позову целителя.

— Насилие — двадцать лет каторги, — разлепляю я губы. — А над членом императорской семьи — даже не знаю. Прецедентов не было.

— Плевать, — отзывается он, снова беря мои распухшие окровавленные запястья в ладони. — Я как-то и не думал, что обойдется. Ну, так что?

А ведь и правда, не думал. И пойдет за целителем, зная, что мои вылеченные на полчаса раньше ссадины будут стоить ему смертного приговора? Ох, Ленар… То ли ты изменился, то ли я чего-то не разглядела в тебе тогда. То ли ты опять со мной играешь, что вернее.

— Шкатулка в ванной, — ровно отзываюсь я.

От липкого зеленого желе боль моментально уходит, сменяясь приятным освежающим покалываньем. Заодно Ленар проходит зельем по царапине на ноющей скуле и пытается тронуть мазью губы.

— Не смей, — шиплю, отдергивая голову. Всю расслабленность как волной смывает при одном воспоминании. Ясно, почему он меня поимел — сама нарвалась, чего скрывать. Но целовать при этом! — Все, успокоил совесть? Теперь пошел вон! Дальше я сама. И можешь не переживать насчет последствий: спишем на то, что я тебя спровоцировала. Еще и удовольствие получила. Как ты и хотел.

— Кель…

Ну чего тебе еще? Ведь понимаешь, что ничего я тебе не сделаю. Тогда не сделала! А ведь с ума по тебе сходила. Добивалась, стелилась, едва в ногах не валялась. Тебе нужна была карьера, службе безопасности — рычаг управления взбалмошной девицей, оппозиции — фигура для игры. Да вы все играли — и только я ходила пьяная от счастья и ела у тебя из рук любую ложь. Узнав — не убила. Разве что сама немного умерла… И сейчас прощу.

— Уйди, Ленар. Ты можешь просто уйти?!

Голос срывается. Меня начинает трясти. От злости на него и на себя, от унижения и стыда за непрошеное наслаждение — да от всего, что мы устроили этой ночью. Вместо ответа меня сгребают в охапку, закутывают в покрывало — сговорились они, что ли? — прижимают к широченной уютной груди. И шепчут, шепчут сквозь странные всхлипы. Не знай я Ленара, приняла бы эти всхлипы… А знаю ли я его?

— Кель, девочка моя. Прости…Милая моя, ненаглядная… Я скотина, знаю. Очень больно? Я не хотел — так. Клянусь, не хотел. Кель… Ты же не знаешь… Ты ничего не знаешь… Я хотел тебе рассказать, правда…

— Что тебе обещали, Лен? — тихо спрашиваю я.

Он замолкает. Потом отвечает, так же тихо, словно кто-то может нас услышать.

— Как ты и сказала. Место в Малом Совете. И все остальное по списку. Даже подробные инструкции дали. С учетом твоего психотипа и всего… остального.

— Куда целовать, как иметь и что при этом говорить? — лениво любопытствую я. Лежать у Ленара в объятиях приятно. Тепло и странно надежно. — А черный карнелен эти инструкции тоже включали?

— Нет.

— Это ты зря… Наши аналитики плохого не посоветуют. Они же меня наизусть знают. Я бы наверняка повелась. Дурак ты, Лен.

— Вот с этим не поспоришь, — невесело усмехается Ленар. Его дыхание греет мне макушку, а пальцы тихонько гладят спину — в точности, как я хотела, только этого уже… маловато, что ли? Ох… Не хочу. Нет, нам с ним всегда было мало одного раза, но… Не хочу! Он меня предал. Дважды предал, согласившись на эту мерзость второй раз. И хочу я не его, а просто тело, разгоряченное танцем и первым разом, требует свое.

— Кель… Хочешь, уеду с тобой в метрополию? Брошу службу, вернусь в семейное дело…

У меня даже дыхание перехватывает. Кто из нас сошел с ума? Поднимаю голову и заглядываю в совершенно непроницаемые глаза. Смотрю, как шевелятся его губы:

— Мне плевать, с кем ты спишь. Я даже с этим…твоим постараюсь смириться. Нет, погоди! Ладно, он тебе дорог. А у меня нет права… У меня ни на что нет права. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Хотя бы иногда. Чтобы ты была, понимаешь?

— Лен, тебя же по стенке размажут. Ты соображаешь, что говоришь? После всего сегодняшнего да такой выкрутас.

Он пожимает плечами.

— Ну, размажут, так размажут. Хотя вряд ли. В долгосрочной перспективе рядом с тобой я им выгоден.

— Это если я тебя не убью после сегодняшнего, — сообщаю задумчиво.

— Само собой, — соглашается Ленар. — А ты собираешься?

— Не знаю. Ночь еще не кончилась. Смотря как будешь вину заглаживать.

Он бережно выпутывает из покрывала мои руки, разглядывает. Медицина империи сбоев не знает: все уже затянулось и высохшая пленочка мази отшелушивается, оставляя гладкую розовую кожу. Скула поднывает да губы горят. А так — легко отделалась. Наклонившись, Ленар осторожно касается заживших ссадин губами.

— Хочешь — убивай, — тихо соглашается он. — Что хочешь — делай. Ты мне больше никогда не поверишь, да?

— Я больше никому не поверю, — поправляю его я. — И никогда, ты прав.

Его плечи вздрагивают. Еще несколько мгновений он греет мне запястья дыханием, потом поднимает голову.

— Давай все-таки губы смажу. Больно же. Или сама...

— Да ерунда, — улыбаюсь я. — Не бери в голову. Подумаешь…

Он хорошо меня знает. И этот тон — тоже. Настораживается, плечи мгновенно каменеют. А ты думал, я сейчас растаю, растекусь лужицей, все прощу, забуду? Кинусь в твои объятия, разрыдавшись от умиления, и позову в метрополию?

— Мне жаль, — говорит он еле слышно.

— Мне тоже. Но дело прошлое. В конце концов, оказалось даже полезно. Стоит сказать спасибо за науку.

Сползаю чуть ниже и откидываюсь на его руку. Растрепанные волосы Ленара касаются моего лица. Дома он их носил длиннее, но и сейчас расплавленное золото стекает почти до нижнего края лопаток. Спереди, конечно, короче. Поймав прядь, я наматываю ее на пальцы, пока не заставляю Ленара пригнуться к самому моему лицу. Как же тебе объяснить? Как рассказать, что ты сделал со мной, наивной, первый раз влюбленной девчонкой? Это ведь потом было много чего и уже совсем по другому поводу, а первый раз я сбежала из пределов империи, задыхаясь от боли и ненависти, из-за тебя. Сбежала, чтобы не сделать чего-нибудь совершенно непоправимого, туда, где меня никто не знает, где никто и слышать не мог ни про какую империю и всем было решительно наплевать, кто я такая и откуда.

— А губы все равно сейчас опять распухнут, — объясняю ему серьезно. — Ты же знаешь…

Целую его легко и спокойно, давая возможность отстраниться, если захочет. Заглядываю в непонимающие глаза, улыбаюсь.

— Кель, — шепчет он растерянно. — Ты…

— М-м-м?

— Уверена?

— Лен, если ты сейчас заставишь меня просить, то я попрошу, конечно… А потом вызову тебя на дуэль при полусотне свидетелей. Я сдала фехтование на высший балл, если помнишь, и дуэльный кодекс мне позволит.

А на этой дуэли мне, наверное, придется очень неудачно споткнуться. Так, чтобы никакой целитель не успел вытащить. Потому что убить тебя я не смогу, да и просто это слишком — убить. Но и дальше так совершенно невозможно.

— Кель…

Когда он начинает покрывать быстрыми дрожащими поцелуями мое лицо, я закрываю глаза.

Ленар ар-Дайверен, наместник колонии Дилья и так далее…

Сегодня ночью все не так. Но это уже слишком. Я ждал проклятий, истерики, даже попытки набить мне морду или врезать ниже пояса – Кель еще и не такое творила, когда злилась. Да я бы и сопротивляться не стал — заслужил, еще как. Я даже к официальному обвинению был готов, хоть и не верил, что Кельтари на это пойдет. И все мои извинения — я же видел — уходили, как вода в песок. Она мне не верила, ни единому слову! Это было понятно, закономерно и так безнадежно, что слова стыли на языке.

Все начиналось как игра. Какой-то фехтовальный турнир, кубок победителя. И улыбка богини удачи, сверкнувшая из восторженных глаз хорошенькой брюнетки в мужском костюме черно-золотых гербовых цветов. Я только тогда вспомнил, что приз турнира принадлежит императорскому дому и вручать его должен кто-то из принцесс. Думал, это будет Ларисса или Тамиэлла, а младшая вроде бы еще не закончила Академию. Или закончила? Вы не откажетесь потренировать меня в фехтовании, сир Ленар? Разумеется. Кто же откажет её высочеству? Тренировки, затем чашечка дамии или бокал вина… После академии юной принцессе так сложно освоиться в свете, ей нужен опытный надежный спутник на приемах и балах: не согласитесь ли помочь, сир Ленар?

Все было ясно, легко и весело. Знакомая игра на знакомом поле. И по насквозь знакомым правилам чувства были почти ни при чем. Ну, разве для того, чтобы добавить остроты и повысить ставки. Девочка оказалась милой и пугающе искренней, совсем не в традициях высшего света. И я расслабился. Слил партию. Кельтари сбежала из империи, потом вернулась, меня уже загнали в Дилью… И осталось только сожаление об упущенных возможностях. Да еще сладкие воспоминания о том, что почти успело стать настоящим.

А сегодня все было неправильным. Я должен был играть по партитуре, тщательно расписанной психологами службы безопасности. Но вот стоило увидеть эту шальную улыбку — другому, не мне! И влюбленный взгляд. И чужую руку, лениво, уверенно обнимающую плечи Кель. Моей Кель! Мне признававшейся в демоны знают каких глупостях, у меня собиравшей поцелуями капельки пота…

Я действительно думал, что она отдаст мне эту тварь. Тому ведь ничего не стоит, эти существа не знают ни чести, ни стыда. А я помню, какой скандал был, когда пронесся слух — только слух — что одна из принцесс империи танцует черный карнелен. Не для кого-то, просто на тренировках. Танец наложниц и шлюх. И мне она, выполнявшая любую мою прихоть, его так ни разу и не показала.