Другое тридцать первое октября

— 5 —

Поговорить с Лили с самого утра не получилось. Измученная переживаниями последних дней и получившая долгожданное освобождение, Петунья спала как убитая. Она и глаза-то разлепила потому, что назойливый луч ноябрьского солнца залез в спальню через щель между портьерами. Несколько секунд Петунья жмурилась, не понимая, откуда вдруг солнце в столь ранний час, и ахнула. Солнце! Она проспала. Дадли! Вернон!

— Дадличек? Мама сейчас!..

В кроватке сына не оказалось. Рядом на шкафу висел костюм Вернона и рубашка, которые она ещё с вечера приготовила ему на работу. Как так? В чём Вернон пошёл? И пошёл ли?

Счастливый смех Дадли застал Петунью на лестнице. Сыну вторил Вернон, и неясное напряжение, ещё не успевшее набрать силу, разжало свою хватку.

— Вот вы где!

Оба её мужчины сидели на ковре гостиной. Вернон достраивал из кубиков просто огромный замок, наверное, выше роста Дадли. Он как раз собирался поставить очередной кубик на башенку, когда заметил Петунью и улыбнулся.

— Господи, милый, я понятия не имею, как так вышло, — расстроенно забормотала она, подхватив на руки Дадли. — Прости меня! Я сейчас быстро приготовлю вам завтрак, а твой костюм…

Тот предостерегающе поднял руку:

— Не нужно, Пети. Я взял выходной.

— Выходной? Но как же? Ты говорил, что в «Граннингс» без тебя форменный беспорядок.

— Ну, думаю, за один день эти бестолочи фирму не развалят. Не переживай, Пети, — подойдя, Вернон поцеловал её в щёку, — я давно не проводил время с тобой и Дадли, вот и пора бы. Мы с Диддикинсом уже покушали, — он похлопал себя по животу, — я сделал твои любимые сэндвичи с копчёной рыбой и заварил Эрл Грей.

Петунья едва не прослезилась. Вернон терпеть не мог этот сорт, предпочитая классический чёрный чай, но приготовил напиток и завтрак для неё, накормил Дадли и, кажется, совсем не сердился.

— Ох, Вернон, ты у меня такой… — она прижалась к его груди, наслаждаясь чувством тепла и заботы.

Если бы ещё удалось разобраться с Лили.

Сестрица, как поведал Вернон, куда-то направилась с самого утра, наскоро позавтракав. Куда она могла пойти, когда все знакомые дали ей от ворот поворот, Петунья не имела ни малейшего понятия и, что удивительно, нисколько не волновалась. Главное, чтобы действия Лили не вышли боком их с Верноном семье. Неожиданно без сестры оказалось так легко! В маленький уютный домик на Тисовой улице как будто вернулось солнце, яркие, чистые звуки, смех Дадли, запах свежевыпеченных сконов и другой домашней выпечки — Петунья, ощутив прилив вдохновения, оккупировала кухню и творила. Вроде бы мелочи и самые обыкновенные, обыденные вещи, но они наполняли душу любовью и нежностью. Вот настоящее волшебство, а не фокусы Лили с палочкой.

Необходимость переговорить с сестрой единственной тенью реяла над умиротворением этого дня, но право, по сравнению с теми ужасами, что Петунья напридумывала себе раньше, это казалось сущей ерундой. Главное у неё было: поддержка мужа и уверенность в своей правоте. Вернон, родной и любимый, открыл Петунье глаза и напомнил, ради кого она живёт. Точно не ради лживой сестрицы.

— Петунья, ты где? У меня новости!

Лили появилась в прихожей с таким громким хлопком, что Петунья от неожиданности схватилась за сердце. Сестра словно специально аппарировала всё громче и громче, чтобы напугать.

— Я наконец-то прижму этих зазнавшихся уродов! Адвокат берётся, только нужны день… ой!

Не ожидавшая увидеть Вернона дома в такой час (а только-только закончился ланч), Лили остановилась на пороге гостиной, будто налетев на невидимую стену. Её лицо на мгновение исказила недовольная гримаса, хотя она быстро взяла себя в руки.

— Лили, подожди. Это надо обсудить.

— Что тут обсуждать? Я нашла адвоката, который подготовит иск. Пусть Поттеры не думают, что так легко от меня отделаются! Раскошелиться придётся! Я им не какая-то, — Лили сделала паузу и с отвращением выдохнула: — занюханная грязнокровка!

Озадаченная Петунья переглянулась с мужем, который тоже ничего не понимал. Какой адвокат, какой иск? Дело Лили против Поттеров уже скоро начнут рассматривать Визенгамоте. Разве что Джеймс Поттер с родителями выполнил свою угрозу, и теперь сестрице требовалась защита уже от их судебного преследования? Но почему Лили прямо об этом не сказала? Очень хотелось спросить, что же Лили задумала, но они с Верноном договорились как можно дольше не демонстрировать осведомлённость, чтобы разговорить Лили. Чего она добивалась, не разобрался даже мистер Розье, а уж он на судебных делах что в обычном, что в магическом мире не одну собаку съел.

— Ты правда думаешь, что победишь такую богатую семью?

Наконец избавившись от верхней одежды, Лили левитировала пальто в прихожую. Петунья мрачно следила за её манипуляциями волшебной палочкой. Дорогая сестрица то ли не заметила, с каким недовольством было встречено её колдовство, то ли сделала вид.

— Теперь смогу. Там настоящее Средневековье, Пет, коррупция, взяточничество! Меня во всех конторах разворачивали, некоторые вообще на порог не пускали. Говорили пораженчески, прямо как ты. А сегодня наконец повезло! Только берёт этот адвокат дорого.

— Сколько?

— Пятьсот галеонов. Две с половиной тысячи ваших фунтов.

Даже зная заранее, что никаких денег на липового юриста она сестре не даст, Петунья потрясённо охнула. Две с половиной тысячи! Целое состояние в нынешний кризис!

— Ничего себе! Это чей же адвокат, что так дерёт? Самой Королевы?

Лили бросила на Вернона неприязненный взгляд, но ничего ему не ответила, снова повернулась к Петунье:

— У меня есть половина, но её не хватит. А без адвоката Поттеров к ногтю не прижать.

— Но у нас нет столько.

— Я верну! — с жаром воскликнула та. — Я же говорила, Поттеры очень богаты. Они мне должны за то, что я выбрала их оленеподобного сыночка! Меньше, чем на половину их сейфа, я не соглашусь, а это в разы больше, чем какие-то две тысячи.

В то, что сестра вернёт деньги, не верилось. В детстве она если что и одалживала у Петуньи (или брала без спроса), то отдавала крайне неохотно, после нескольких напоминаний или жалобы родителям. Да и то вещь частенько оказывалась испорченной, так что её приходилось выкидывать. Лили же на все обвинения страшно возмущалась и заявляла, что она ни при чём.

Видимо, сестрёнка тоже припомнила, чем прежде заканчивались подобные её просьбы, потому что сделала очень страдальческое выражение и пару раз хлюпнула носом. Однако голос у неё остался таким же мечтательно-возбуждённым, как если бы она уже мысленно пересчитывала отвоёванное у семьи мужа золото.

— Но нельзя ли найти кого-то подешевле? Или попросить скидку? Ты же борешься за ребёнка, по-человечески…

— При чём тут Гарри? — вспыхнула Лили и осеклась. — То есть, конечно, я бьюсь за Гарри, но эти юристы такие ушлые! За ребёнка они не будут драться, а вот за процент от выигранной суммы — запросто!

От омерзения Петунью передёрнуло. Как ни старалась сестра делать вид, что забота о сыне для неё на первом месте, правда так и лезла наружу. С Лили было противно находиться в одной комнате, не то что разговаривать. Столько лжи.

— Лили, а ты не хочешь пойти работать?

Несколько секунд та помолчала, осмысливая предложение, и сердито засопела, сжала губы в бледную линию. Сейчас по реакции Лили многое станет понятно. Петунья обсудила с мужем, что сказать и сделать, но они не могли предусмотреть абсолютно всё. Она изрядно волновалась. По плечам пробегала дрожь, ладони были влажными от неприятного холодного пота. Пусть главой семьи являлся Вернон, в этой ситуации говорить ей.

— Что?

— Работать, — повторил Вернон. — Пети же сказала, у нас нет таких денег. Свободных денег. Дети нынче обходятся дорого. Всё, что могли, мы вложили в Дадли, в этот дом и в «Граннингс».

— Вы оба серьёзно? — сестра смотрела на них как будто с искренним недоумением. — Когда мне, по-вашему, работать? Думаете, в суд не нужно будет ходить? А если Поттеры узнают, мне ничего от них не видать! Тут же объявят, что я устроилась у маглов и ни в чём не нуждаюсь.

— Не понимаю, как это связано.

— И почему у вас нет свободных денег? Куда делось наследство родителей? Что ты с ним сделала, Пет? Я сказала тогда, что мне деньги не нужны, но мама с папой из завещания меня не вычёркивали. Так что ты обязана отдать мою часть, она как раз сейчас пригодится.

Рассуждения сестры фонили такой неприкрытой уверенностью, сильной и подавляющей, что не будь Петунья готова к разговору, то усовестилась бы, замолчала и под влиянием вины немедленно выложила требуемое. Поразительная бесцеремонность! И наглость, и эгоизм. Петунье не жалко было денег. Когда погибли родители, она пыталась найти Лили и отдать причитающееся ей по наследству, но та не соизволила появиться даже на похоронах, а тут вспомнила и потребовала.

— Вот здорово! — выдохнул, опасно сощурившись, Вернон, и Петунья поблагодарила Бога за то, что Марна сегодня опять сидела дома и согласилась посидеть с Дадликом.

В переглядках мужа и сестры чувствовалась подступающая гроза. Как же это мерзко! Хотелось, конечно, избежать скандала, Петунья не переносила ссор, особенно с Лили, но после сказанного точка невозврата уже была пройдена.

— Вот это здорово! В банкирах тебе бы цены не было, дорогая родственница. Прямо так — выдайте деньги, и всё. Сейчас пойду и запущу печатный станок в чулане. А чем же ты думала, когда гордо от наследства отказывалась?

Та задрала нос и отрезала:

— Вас это не касается. Так что, Пет? Я за сына сражаюсь с этими чистокровными уродами, а ты… вы все… — Лили внезапно всхлипнула и принялась тереть глаза. — Вы совсем не хотите мне помочь! Вы только рады будете, если я никогда не увижу Гарри!

Очередной неприятный сюрприз. Петунья и забыла со временем, как легко Лили переключалась и вместо радости начинала плакать, если думала, что это ей выгоднее. В детстве такой способности сестры можно было только позавидовать: все взрослые, что родители, что учителя, неизменно поддавались на слезливые манипуляции, и Лили добивалась, чего хотела. Но глядя на неё, выросшую, однако не повзрослевшую, Петунья испытывала брезгливость и разочарование.

— Чтобы не потерять Гарри, нужно было думать головой, — наконец сказала она. — Никто не гнал тебя замуж сразу после школы. А если так хотелось под венец, могла бы и обезопасить себя, тот же брачный контракт составить, например.

Показательно плакавшая Лили сверкнула на неё глазами.

— Брачный контракт! Ты ничего не знаешь, что принято у волшебников, ты магла!

— Ошибаешься. Во-первых, я сквиб. Не скажу, что этим хочется гордиться, учитывая наше с тобой родство.

Сестрица смешно вытаращила глаза и рассмеялась. Ясно, решила, что Петунья, некогда имевшая глупость открыто позавидовать её магическому дару, просто лжёт.

— А во-вторых, мы всё знаем. Про твой скоропалительный брак, про то, какой женой и матерью ты была, как не давала проводить ритуалы над сыном, без которых он чуть не умер.

Полное презрения и недоверия лицо Лили бледнело с каждым новым словом, что она слышала, но в глазах, напротив, всё ярче разгорался гнев. Ни осознания, ни попытки задуматься, одна злость. Как же горько осознавать, что всё это от родного человека, которого Петунья знала с детства. Хотя… положа руку на сердце, родными для неё давно стали Дадли и Вернон, а ещё и Северус с Медеей. Избалованная и считавшая, что ей все обязаны, Лили никак не могла быть ровней им.