Ночь Святого Валентина

Ночь Святого Валентина

— Это нам подарили! — пропищала миссис Бэрримор,

волоча за хвост собаку Баскервилей.

Из анекдота

День Святого Валентина в Хогвартсе для Северуса Снейпа и в обычное время считался одним из самых нелюбимых дней в году, а уж в период проведения Турнира Трех Волшебников — хоть совсем увольняйся. Нет, у Игоря, конечно же, ребята дисциплинированные, лишнего себе не позволят, но вот гости из Шармбатона... И кто сказал, что их всего лишь дюжина? Если бы у Северуса Снейпа спросили, он с уверенностью ответил бы, что их, как минимум, десятка три — настолько часто они этим вечером обнаруживались в укромных уголках Хогвартса в компании старшекурсников и старшекурсниц. Хорошо хоть, всякой твари было по паре, то есть мальчики, как им полагается, встречались с девочками, и, соответственно, наоборот. И на том спасибо, потому как на прошлых Турнирах, говорят, иноземная молодежь не чуралась и на особей своего пола заглядываться. Дикое время было, дикие люди...

Впрочем, и в наше просвещенное время преподавателям не стоит расслабляться. Вспомнив свежее происшествие на балу, Северус нахмурился. Братья Уизли этим вечером совсем распоясались: они устроили в зале «стрельбу по тарелочкам», используя вместо мишени женские каблуки и громко комментируя каждый удачный «выстрел». Некоторые девушки, и в частности Джинни Уизли, были этим весьма довольны и с громким визгом падали в обьятия своих партнеров. Другие же, подобно Панси Паркинсон, просто падали — кто на стул, кто прямо на пол, и довольными при этом не выглядели, потому как не считали солидную дозу «Костероста» и ночь в Больничном крыле достойным завершением праздничного вечера.

Пока братья Уизли измывались над соотечественницами, Дамблдору еще удавалось убедительно изображать слепого, глухого и впавшего в детство маразматика. Но после трех вывихов и двух растяжений в шармбатонском стане он был вынужден убрать с лица ностальгическую улыбку и призвать нарушителей к ответу. В противном случае, переломы и вывихи пришлось бы залечивать лично ему: поспешно вернувшаяся с романтической прогулки мадам Максим была настроена весьма и весьма решительно, чем несказанно порадовала всех четырех деканов, уже отчаявшихся вразумить любимого директора на предмет наведения порядка.

Но вот, наконец, праздник закончен, детки водворены в клетки... пардон, разогнаны по спальням, палатам, кораблям и каретам, и усталый декан Слизеринского факультета наконец-то может с чистой совестью вернуться в свою спальню, неторопливо протянуть уставшие ноги к потрескивающему камину, выпить что-нибудь расслабляющее и полистать что-нибудь полузабытое...

— Профессор! Профессор Снейп! Откройте! У нас беда!..

В полуотключившееся сознание ворвались чьи-то настойчивые вопли. Профессор поднялся с кресла, неловко подхватил соскользнувший с колен томик Конан-Дойля и открыл дверь. На пороге стояла заплаканная Панси Паркинсон.

— Мисс Паркинсон? — брови Снейпа удивленно взмыли вверх. — Что вы здесь делаете? Почему вы не в Больничном крыле?

— Драко... — едва выговорила Панси. — Он сошел с ума... Меня послали за вами...

Снейп понимающе кивнул: редкое празднование Дня Святого Валентина обходилось без амортенции и прочих влияющих на неокрепшую психику зелий. А поскольку Драко Малфой на сегодняшнем вечере вел себя не лучше братьев Уизли, то и прилететь ему должно было больше обычного — как от назойливых поклонниц, так и от ярых неприятелей. Конечно же, мадам Помфри, занятой шинами и перевязками, сейчас не до таких тонких материй, как отравления, и она совершенно правильно поступила, послав Панси за помощью к более компетентному специалисту.

— Симптомы? — коротко спросил Снейп, жестом приглашая Панси войти, и сбросил с дверей лаборатории защитную сеть. — Слюнотечение, тремор, словоохотливость? Зрачки расширены или сужены?

Панси переступила порог и присела на табурет, стоящий у стены. Она несколько раз глубоко вдохнула, выдохнула, и только потом начала отвечать, как учил профессор — коротко, ясно и по существу.

— Руки у него дрожат, и довольно сильно, — ответила она, повысив голос, чтобы декану, роющемуся на полках в поисках необходимых препаратов, не приходилось напрягать слух. — Зрачки расширены, слюнотечения нет. Но словоохотливости тоже нет: он только глазами часто-часто мигает, вот так...

Снейп обернулся, чтобы посмотреть, как Панси старательно хлопает ресницами. В исполнении Драко Малфоя это, наверное, выглядело не менее нелепо. Интересно, чем его сегодня угостили кроме амортенции? И, главное, когда? Снейп лично проконтролировал возвращение загулявших слизеринцев в подземелье, и Драко в тот момент был вполне адекватен, разве что слегка под хмельком. Неужели кто—то из студенток додумался опоить его прямо в гостиной?

— И скулит, — довершила перечисление симптомов Панси.

— В каком смысле скулит? — не понял Снейп. Насколько он знал, ни один известный ему препарат не давал подобной симптоматики. Разве что...

Он резко повернулся к Панси:

— Ему что, настолько плохо, что он не может молча терпеть боль? Что именно у него болит: желудок, голова, сердце?

— На боль это не похоже, сэр, — замотала головой Панси. — Скорее всего, это страх или паника. Вот так!

Она сжалась на табуретке в комочек и тоненько заскулила на одной ноте, словно забытый на улице щенок.

Снейп тряхнул головой. Дражайший крестничек, насколько он знал, мог вопить, шипеть, рычать и издавать множество других противных звуков, но скулежа Северус от него еще ни разу не слышал. Что же могло испугать Драко Малфоя до такой степени? Или, скорее, кто мог его испугать?

— Кто его обнаружил? — спросил Снейп, открывая банку с корнем полыни. — Забини? Нотт? Или, как обычно, Крэбб с Гойлом?

— Мистер Филч... — произнесла Панси и губы ее снова задрожали.

— Филч? — Снейп обернулся так резко, что чуть не задел полой мантии флакон с русалочьими слезами. — А что мистер Филч делал в подземельях?

Панси шмыгнула носом:

— Это было не в подземельях...

— А где?

Панси молчала.

Северус чуть не зарычал: манера Панси выдавать информацию в час по чайной ложке бесила его еще с первого курса, но, как он ни бился, ничего не мог с ней поделать. Он на миг закрыл глаза, сосчитал до трех, а затем укоризненно произнес:

— Мисс Паркинсон, вы не на допросе в аврорате, поэтому будьте добры, не пытайтесь юлить и умалчивать. Чем честнее вы объясните, что происходит с вашим обожаемым Драко, тем скорее я смогу ему помочь. И, кстати, кто там у нас удостоился чести стать объектом его обожания? Ели это снова мисс Булстроуд, я лишу его прогулок в Хогсмид на полтора месяца: сколько же можно наступать на одни и те же грабли?

— Это не Миллисент, — с трудом выдавила Панси, — это шуба...

Снейп сунул нос в очередную банку и нахмурился: лепестки заунывников еще не достигли требуемой степени разложения. Но дело было спешное, и он щедро зачерпнул миниатюрной ложечкой клейкую массу: если Драко пару дней походит с фиолетовыми зубами, то это пойдет ему только на пользу.

И тут до его сознания дошло сказанное Панси.

— Что вы сказали? — переспросил он, не поверив своим ушам. — Это кто?

— Шуба... — робко повторила Панси, а затем вдруг всхлипнула и запричитала:

— Профессор Снейп, что с ним теперь будет? Позор какой...

«Позор какой...» — мысленно повторил Снейп и посмотрел на Панси. Лицо в красных пятнах, губы дрожат, сплетенные пальцы побелели. Понятно, почему она в таком состоянии: лицезрение обожаемого кумира в столь неприглядном виде — довольно сильный удар по нежной девичьей психике. Хорошо, наверное, что он в свое время не удостоился такой чести, поэтому во время полетов Северуса Снейпа вверх тормашками в том далеком июне ничья нежная психика не пострадала.

Крышка банки почему-то не пожелала закручиваться обратно. Северус несколько раз попытался приладить ее на место, потом швырнул банку на стол и вылетел из лаборатории.

— Какая «шуба»? — рявкнул он, нависая над Панси. — Я вам сколько раз говорил, чтобы вы не смели употреблять при мне свои дурацкие прозвища. Кто эта ваша «шуба»? Фамилия, имя! Снова вляпался кто-то из наших, или гости постарались?

— Профессор Снейп, это не прозвище... — пролепетала Панси, съежившись под грозным взглядом своего декана. — Это настоящая шуба, песцовая. Драко ее...

Она вдруг выпрямилась и, вцепившись в Снейпа, горячо заговорила:

— Это правда, сэр, я не выдумываю! Пойдемте наверх, и вы сами все увидите! Он вцепился в нее, словно акромантул в добычу, и никого к себе не подпускает. Я ничего не могла с ним поделать, честное слово! И никто не смог! Они все там, в гардеробной возле Большого Зала. Пойдемте скорее, а то мало ли что с ним там сделают!

В гардеробной у Большого Зала? Очень интересно...

Северус дернул рукой, высвобождая полу мантии из пальцев Панси, вернулся в лабораторию, сложил все необходимое в небольшую сумку, и открыл дверь. Панси выскользнула в коридор и понеслась вперед, справедливо полагая, что профессор ее догонит: в делах спасения слизеринских студентов и Драко Малфоя в частности, Северус Снейп всегда отличался нечеловеческой скоростью.

Снейп тщательно запер дверь и зашагал следом. Он уже сообразил, что поторопился с выводами: его сбила с толку твердая уверенность в том, что Панси до утра пробудет под бдительным надзором мадам Помфри. Но, судя по легкой походке мисс Паркинсон, вывих оказался не таким серьезным, как выглядел, и не помешал ей, вернувшись из Больничного крыла, снова куда-то уйти.

Но с поведением Панси можно было бы разобраться и позже. Сейчас Северуса беспокоило то, что Драко в неадекватном состоянии находится без надлежащего присмотра. И первым делом следует оказать ему медицинскую помощь, а затем уже разбираться, что стало тому причиной, и какое отношение к происходящему имеет сама Панси.

Расспрашивать что-либо по дороге Северус не стал: Хогвартс, как известно, славится изобилием лишних ушей. К тому же, информацию, необходимую для оказания первой помощи, Панси ему предоставила, а обо всем остальном он предпочитал судить по собственным впечатлениям.

Через несколько минут Северус Снейп появился на пороге комнаты, которую на время проведения Турнира разделили на несколько клетушек и приспособили под гардероб, туалет и умывальную комнату для прибывших гостей. Во время праздничного ужина вдоль стен висели легкие пелерины шармбатонцев и тяжелые шинели студентов Дурмстранга. Сейчас же ровные ряды деревянных крючков были пусты, пустовал и шкаф, предназначенный для одежды преподавателей. Зато возле двери в умывальную комнату топтался растерянный Филч со шваброй в руках, у зеркала нервно куталась в свое любимое манто мадам Максим, а на одном из стульев царственно восседал Альбус Дамблдор, распространявший вокруг себя ауру безмятежности и лимонной эссенции. Разъяренный Игорь Каркаров мерил шагами гардеробную, словно камеру в Азкабане: десять шагов в длину, пять в ширину...

— Вот! — выдохнула запыхавшаяся Панси, обращаясь сразу ко всем присутствующим. — Вот и профессор Снейп!