Better Off Forgotten

Кошачья улыбка появилась на лице Нарциссы, когда она увидела, как Грейнджер улыбалась ее сыну, обсуждая с ним, предпочесть ли булочки бутербродам. Ей почти захотелось, чтобы к этой маленькой суке вернулись все воспоминания, хотя бы ради того, чтобы бросить прежние резкие слова о Драко ей в лицо.

Незаметно Нарцисса продолжала наблюдать за магглорожденной ведьмой. Очевидно, Драко приложил руку к ее гардеробу. Нарцисса одобрила простое, но явно дорогое платье, хотя была немного удивлена тем, что ее сын выбрал светло-коричневый цвет, а не черный, серый или зеленый, которые любил. Цвет платья явно оттенял легкий загар, каштановые волосы и глаза — возможно, именно этим объяснялся выбор. Рубины тоже были достаточно странным аксессуаром, и Нарцисса, не удержавшись, прокомментировала их:

— Какой необычный кулон и серьги! — прищурившись, воскликнула она, глядя на кроваво-красные камни в золотой филиграни.

— Спасибо, миссис Фой, — вежливо ответила Грейнджер. Ее манеры были гораздо лучше, чем ожидала Нарцисса по ее низкому происхождению и предыдущим встречам.

— Подарок от Драко на Йоль или по какому-то другому приятному поводу? Они не совсем в его вкусе, — Нарцисса посмотрела на них, отметив явную ухмылку Драко и покрасневшие щеки его девушки. Грейнджер, очевидно, уловила завуалированное оскорбление, почувствовав себя некомфортно в своем беременном и незамужнем состоянии.

Драко переплел пальцы с ней:

— Скорее, знак моей признательности за то, в каком состоянии сейчас находится Гермиона, хотя мы узнали о беременности прямо перед праздником.

— Ты говорил мне, дорогой, — самодовольно сказала Нарцисса и чопорно кивнула Грейнджер. — Мои поздравления. Но почему же рубины? Я думала, что дата родов приходится на конец августа или начало сентября, сапфиры были бы гораздо уместнее.

Драко небрежно пожал плечами.

— Когда я увидел их, то подумал о Грейнджер. Как оказалось, рубины были хорошим выбором, ведь рожать ей на месяц раньше, чем мы думали — в конце июля.

— О, это достаточно оперативно, — сказала Нарцисса с ядовитым восхищением.

— Это вышло случайно, уверяю вас, — спокойно ответила Грейнджер.

Нарцисса небрежно махнула рукой.

— Ну, теперь ты можешь положиться на Драко — он проконсультируется со своим адвокатом и сделает все необходимое.

— Мама, — предупреждающе протянул Драко.

Нарцисса звонко рассмеялась.

— Без обид. Представляю, в каком восторге были твои родители, — бессердечно сказала она, зная, что Грейнджер считает их мертвыми.

— Мои родители погибли, а у крестных довольно смешанные эмоции по этому поводу, — ответила та. — Однако они поддерживают меня, особенно крестная.

Нарцисса улыбнулась, довольная тем, что семена, которые она посеяла в разуме Моники Уилкинс, так эффективно проросли, а затем вернулась к замаскированным оскорблениям.

— Я тоже всегда буду поддерживать Драко в его начинаниях, даже если это не то, чего я хотела бы для него, — сказала она с каплей неприязни в голосе.

— Извините меня, я отойду на минутку, — сказала Грейнджер, что было обыкновенной формальностью, так как она уже поднялась на ноги.

Драко тоже встал, уводя ее от стола и шепча ей что-то на ухо. Что бы он ни говорил, сердитое выражение лица Грейнджер немного смягчилось. Нарцисса безжалостно усмехнулась тому, настолько большое влияние ее сын имел на эту маленькую грязнокровку.

Однако триумф тут же испарился, когда она заметила такое же опьянение в обычно безэмоциональном взгляде Драко.

— Ты должен быть осторожен и не слишком привязываться к мисс Грейнджер, — предупреждающе прошептала она, как только девушка исчезла из виду. — Не забывай, что она всего лишь средство для достижения цели. Это все не по-настоящему!

— Ты уверена, мама? — холодно спросил Драко. Его глаза снова не выражали никаких эмоций. — Как мы слышали сегодня днем: «Весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры». То, что происходит между мной и Грейнджер, гораздо более реально чем то, что было у нас с Асторией.

— Я не хочу, чтобы тебе причинили боль, сын мой, — умоляюще сказала Нарцисса. — Это не может продолжаться. Она не часть нашего мира.

— Гермиона никогда не причинит мне боль, — с уверенностью заявил Драко.

Нарцисса прикусила язык, не желая вдаваться в подробности того, какой болью могут закончиться эти неестественные отношения. В нынешнем состоянии Драко не был способен здраво мыслить.

— Что касается того, что она не часть нашего мира... это скоро может измениться. А пока она компенсирует неудобства, — усмехнулся он.

— Пожалуйста, я ничего не хочу об этом слышать, — сдавленным голосом сказала она.

— Я имею в виду детей, — сказал Драко с притворно-невинным видом. — У Флинта вчера вечером родился наследник.

— Здоровый? — жадно спросила Нарцисса.

— У мамы и ребенка все хорошо, — подтвердил он.

— Здоровый ребенок! — воскликнула она, совершенно безразличная к состоянию магглорожденной матери, а затем с завистью добавила: — Лукреция, должно быть, на седьмом небе от счастья. Я удивлена, что она тут же не послала мне сову, чтобы позлорадствовать. Ты видел своего отца вчера? — она резко сменила тему разговора.

— На работе. Как и всегда. Почему ты спрашиваешь?

— Он ведет себя странно, — ответила Нарцисса, поморщившись. — Вчера вечером он поехал в Хогвартс, чтобы встретиться с профессором Макгонагалл, но не сказал мне зачем.

— Ну, я уверен, что это не интрижка, — усмехнулся Драко.

— Не будь таким! — огрызнулась Нарцисса. — Он скрытен и действует без моего совета, — заявила она без всякой иронии, хотя и с долей вины. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что за этим всегда следует катастрофа.

Драко поморщился.

— Я сомневаюсь, что он замышляет с Макгонагалл создание нового Темного Лорда.

— Это верно, — согласилась Нарцисса, — но он точно что-то замышляет. Возможно, тебе он доверится.

Драко открыл рот, чтобы ответить, но Нарцисса подняла руку, предупреждая его о приближении Грейнджер к их столу.

Она глубоко вдохнула, словно животное, учуявшее новую добычу, и пересмотрела свою тактику. Драко ясно дал понять, что не потерпит откровенных оскорблений, поэтому тонкие уколы станут ее новым оружием. Она подождала, пока молодая женщина сядет на свое место и примет свежую чашку чая от Драко. Затем наклонилась вперед с притворным выражением озабоченности.

— Гермиона, дорогая, ты точно уверена, что можешь потреблять так много кофеина в своем состоянии?

* * *

К своему огромному разочарованию, Гермиона чувствовала, что устала до изнеможения, но не могла уснуть. Она пыталась лечь пораньше, но провела следующие пару часов, ворочаясь в удобной кровати своего парня, пока тот работал внизу в кабинете. В конце концов она сдалась и включила свет, надеясь, что несколько глав любимого романа успокоят ее.

С тихим щелчком дверь спальни открылась.

— Ты все еще не спишь? — спросил Малкольм. — Приготовить тебе чашку какао или еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо. Я уже почти засыпаю, — сказала она, улыбаясь и зевая.

Он прислонился к одной из опор кровати и одарил ее дразнящей улыбкой.

— Я вижу, ты украла еще одну мою рубашку, несмотря на то, что я купил тебе целую кучу нового белья.

— М-м-м, — сонно призналась она в своей краже. Гермиона знала, что ее бойфренду втайне нравится, когда она носит его одежду. — Твои рубашки очень удобные, а та куча белья лежит в моей квартире.

— Верно. Может, нам стоит подумать о том, чтобы перенести твои вещи сюда? — небрежно предложил он. — Или, по крайней мере, некоторые из них.

— Дай мне время подумать, — остановила его Гермиона. Предложение съехаться было неплохой мыслью, учитывая, сколько времени она проводила в квартире Малкольма, а сомневаться в том, не слишком ли это быстрое решение, было уже странно. Но в сонном состоянии она не могла ничего решать.

— Присоединишься ко мне? — спросила она, призывно откинув уголок одеяла.

— С удовольствием, — Малкольм разделся и забрался в кровать, прижав ее спиной к своей груди. Гермиона с удовольствием вжалась в его теплые объятия, вдыхая знакомый аромат. — Что ты думаешь о моей матери? — спросил он, уткнувшись в ее шею.

Гермиона напряглась, и он усмехнулся.

— Все настолько плохо?

— Нет, вовсе нет, — солгала она. Конечно же, она не собиралась говорить ему правду о том, что считает Нарциссу ужасной, эгоистичной и потенциально злой женщиной. — Я думаю, что она очень сильно тебя любит и готова ради тебя почти на все, — Гермиона с легкостью могла представить себе Нарциссу, втыкающую нож в шею тому, кто угрожает Драко, или, что более вероятно, нанимающую убийцу, который сделает грязную работу за нее.

— Это правда, — согласился он с какими-то отголосками боли в голосе, из-за чего Гермионе захотелось увидеть его лицо. — Что-нибудь еще?

— Она разводит спаниелей в свободное время?

Малкольм рассмеялся с мгновенным пониманием.

— Нет, хотя я понимаю, почему ты спросила об этом, учитывая все озвученные ею запросы и предложения...

— Вроде того, имею ли я право выпить вторую чашку чая, пастеризованные ли сливки, был ли копченый лосось безопасным, подходят ли мне витамины, которые я пью... — Малкольм хмыкнул, когда она озвучила часть претензий его матери. — Будто я выставочная сука, которую нужно холить и держать на специальной диете, чтобы мои щенки были самыми лучшими! — закончила Гермиона.

— Не могу поверить, что ты только что назвала себя выставочной сукой! — Малкольм рассмеялся.

— Это не смешно, — сонно проворчала она. — Спасибо, кстати, за вмешательство.

— Пожалуйста. Хотя это я должен благодарить тебя за то, что вы помирились с ней во второй половине дня. Моя мать не такой уж простой человек, чтобы с легкостью поладить с ней, — сказал он, гладя рукой ее волосы. Это очень расслабляло, и Гермиона почувствовала, что ее веки слипаются.

— Она тоже выставочная сука, — сон наконец нагнал Гермиону, размывая барьеры между мыслями и словами. — Но я не собиралась позволять ей спровоцировать меня на этот раз. Хотя я клянусь, если бы она сделала еще что-нибудь, то я бы прокляла ее, чтобы она облысела.

Гермиона смутно осознала, что рука Малкольма на ее волосах прекратила движение. Его тело неподвижно застыло за ее спиной, и на пороге сна она внезапно забеспокоилась о том, что зашла слишком далеко, оскорбляя его мать.

Теплые губы прижались к ее виску. Драко мягко, но с командной ноткой в голосе прошептал ей на ухо:

— Ты слишком много болтаешь, любимая. Спи.