Универсальный доктор. Билет на выживание

Маленький кусочек смерти пролетел у меня между ног, не забыв оставить после себя пару дыр в длинной, развивающейся на ветру юбке.

— Ых, — выдохнула я, на мгновение прервав бег. — Вот же…

Этого времени, пока я осознавала, насколько близко от меня на этот раз прошла виртуальная смерть, хватило, чтобы потерявший револьвер спорщик ретировался. Второй же, замешкавшись, пялился белыми от страха глазами на мои руки, железной хваткой вцепившиеся в воротник его потертой кожаной куртки. Его револьвер ходил ходуном в дрожащей руке, но решить, что с ним сделать — убрать или пустить в дело, мужчина не мог.

— Где здесь лекарь? — сквозь сжатые зубы прошипела я, стараясь не закричать от нового болевого спазма, прорезавшего мой живот.

— В-в-вон там же, г-г-где и всегда, — заикаясь, ответил спорщик, начав от волнения зеленеть.

Мужчина ткнул дрожащим дулом револьвера в сторону заводи, на берегу которой особняком стоял длинный одноэтажный дом. Мои пальцы тут же отпустили куртку, и я, не забыв прихватить пыльный трофейный револьвер, доставшийся мне от сбежавшего труса, поковыляла в указанном направлении. Времени оставалось мало, следовало поторопиться. Освобожденный из плена цепких рук мужчина так и остался стоять на месте, глядя мне вслед и почесывая дулом револьвера висок.

Три скрипучие ступеньки, ведущие к двери, дались мне с трудом. Каждый шаг отдавался в правом боку острым спазмом, отчего у меня перехватывало дыхание, а лоб покрывался холодной испариной. На мое счастье, дверь оказалась не заперта. Однако радость была не долгой. Первое, с чем я столкнулась, перешагнув порог, был стойкий запах перегара. Через мгновение просторную комнату огласил громкий храп, перемежающийся со стоном и посвистыванием. Храп доносился из самого дальнего и темного угла. Кроме его обладателя, других живых или мертвых людей в лечебнице не наблюдалось.

Местный врач оказался пьяным, не то, что в дрова, а, пожалуй, в целый штабель. Он валялся на полу, раскинув руки в стороны, закинув левую ногу на низенький колченогий табурет. Рядом с его не желающим ни на что реагировать телом лежало три пустые литровые бутыли из-под текилы. Четвертая, пока что нетронутая, обнаружилась на длинном широком столе неподалеку.

— Ясно, помощи не будет, — обреченно вздохнула я, осматриваясь по сторонам.

Поселок старателей хоть и находился далеко от цивилизации, но в лечебнице обнаружился неплохой набор хирургических инструментов и сопутствующих принадлежностей, необходимых в проведении несложных операций.

— А это что? — удивилась я, даже ненадолго забыв о боли. — Это точно не для моего испытания.

На одной из полок покоилась замотанная в тряпку коробка с инструментами для нано-операций на сосудах, венах и артериях. Эти предметы явно не соответствовали текущему времени и, видимо, предназначались для другого испытуемого. В моем случае они были без надобности. Вернув коробку на место, я продолжила поиски, однако одной из главных вещей так и не находилось. Как и в случае с чумным испытанием, я не могла найти анестетик. Взгляд все чаще скользил по бутылке с текилой, но я никак не могла принять эту ужасную мысль — другого обезболивающего не будет.

— Так, стоп! — воскликнула я, прерывая безнадежные поиски. — Только бы мне не показалось.

Решительным шагом я направилась на крыльцо. В нескольких шагах от него, в тени крупного булыжника рос неприметный куст. Его удлиненные листочки весело трепыхались на ветру, даже не подозревая, какую пользу они способны принести.

Кат никогда не рос в Калифорнии, однако это был именно он. Раздумывать на тему географических нестыковок времени не было, я и так потеряла почти полчаса. Грубо оборвав куст до последнего листка, я устремилась в дом, попутно остервенело разжевывая кат. Так себе обезболивающее, но в сочетании с текилой он давал мне шанс не сдохнуть от болевого шока.

Когда я добралась до заваленного мусором стола, кат начал действовать. В теле появилась легкость и расслабленность. Чтобы усилить ощущения, я щедро глотнула мутновато-желтой текилы из непочатой бутылки, стараясь не проглотить при этом разжеванные листья.

Свалив весь хлам на пол, я с громким стуком водрузила на край стола металлическое корытце, до середины заполнив его текилой. Следом за алкоголем в корытце, брякнув металлом, полетели хирургические инструменты. В углу комнаты, рядом с умывальником, на стене висело небольшое зеркальце, которое я беззастенчиво сдернула. Сделав еще пару щедрых глотков текилы и закинув новую порцию листьев в рот, я осмотрелась. Местный костоправ продолжал беззаботно похрапывать на полу, ничуть не смущаясь, что в его обители хозяйничал чужак. Во всяком случае, в таком состоянии он мне не помешает. Теперь я была готова совершить практически невозможное.

Голова кружилась сильнее, чем я предполагала. Это могло серьезно навредить делу, а потому я собрала всю волю в кулак и направилась к столу.

Грязное платье скользнуло по тощим бедрам и тряпкой свалилось на пол. Туда же полетела и стоптанная обувка. Постанывая от боли и продолжая жевать кат, я залезла на стол и улеглась на спину. Лоток с инструментами был под рукой, как и старое зеркало. Я приподняла его за краешек левой рукой и примерилась — неудобно. Все придется делать в отражении, а потому каждое движение следовало контролировать особенно тщательно.

Стоило скальпелю коснуться кожи, раздался громогласный храп. Едва сдержав готовую дрогнуть руку, я продолжила. Боль и страх слились в единое целое. Кат с текилой обернулись лишь слабым подобием настоящего обезболивающего. Я чувствовала, как холодное лезвие рассекает кожу, мышцы и уходит глубже. Тело отчаянно желало кричать, но я не давала ему этой возможности. Начать было страшно, но не сложно. Сложности пришли позже.

Зеркало, покрытое мелкими кровавыми брызгами, отчаянно дрожало в моей ослабевающей руке. Еще немного, и оно стало бесполезным. Дальше, без помощи ассистентов, пришлось работать на ощупь.

— Внимание! Вы близки к критическому уровню потери крови.

Это я знала и без системы. Сложно сделать все аккуратно, когда ты практически не видишь, что делаешь. За те минуты, что длилась операция, крови я потеряла изрядно. Мне оставалось лишь надеяться, что я не совершила чего-то непоправимого. Возблагодарив систему, что она подарила мне худое тело, я смогла нащупать воспаленный орган.

Несколько движений, и все кончено. Вовремя. Подробно рассматривать результат операции времени не было, но я успела заметить пару темных пятен. Еще немного, и перитонита не миновать. Сознание начало ускользать. В какой-то момент я поняла, что отключилась. Система сразу взорвалась предупреждающими сообщениями, и мне пришлось собрать остатки силы, чтобы продолжить.

Когда последний шов лег на измученный живот, я пребывала в состоянии, близкому к обмороку в смеси с заоблачной эйфорией. Только что я совершила практически невозможное. Подобную операцию за всю историю провело лишь три человека.

Раскинув руки в стороны, я лежала, глядя в плохо прокрашенный потолок, слушала храп пьяного костоправа и ждала сообщение от системы. Сообщение не приходило, и статус моего испытания не менялся. Лишь таймер, отсчитывающий ускользающее время, остановился, оставив мне почти сорок минут до окончания операции. Неплохой результат. Но почему молчит система? Быть может, я сделала что-то не так? Или не сделала вовсе? Минуты шли, но ничего не менялось.

На полу зашевелился хозяин лечебницы. Мне следовало убраться как можно дальше, пока он окончательно не пришел в себя. Стараясь не сгибаться, я сползла со стола. Низ живота горел огнем. С трудом сделав перевязку и натянув платье, я огляделась. Лечебница больше напоминала скотобойню, чем приемный покой захудалого поселкового лекаря — всюду валялись окровавленные тряпки, которыми я пыталась хоть немного собрать растекающуюся кровь, инструменты разбросаны по столу, а на краю лежал готовый разорваться аппендикс. Увидев все это, местный костоправ точно навсегда забудет про спиртное.

Дорога до дома показалась мне бесконечной. Не желающее униматься солнце сводило с ума, но я продолжала шагать вперед, стараясь не потерять равновесие.

— Эй, Марша! Что с тобой? Да ты никак пьяна?

Ко мне приблизилась коренастая пожилая женщина с широким лицом. Я, было, хотела отшатнуться от нее, но силы окончательно покинули мое тело, и я позволила подхватить себя под руку.

— Нет-нет, это было всего лишь лекарство, — поспешила я заверить незнакомку. — К доктору ходила, что-то худо мне совсем.

— Бедняга. Не щадит тебя совсем твой муженек.

Так за ничего не значащей беседой сердобольная соседка дотащила пребывающую в полубреду Маршу до дома. Меня лихорадило, и я едва сдерживалась, чтобы не начать трястись в присутствии незнакомки. Стоило ей прикрыть за собой дверь, я кулем повалилась на кровать. Сознание отключилось задолго до того момента, как голова устроилось на тощей, воняющей затхлостью подушке.